Ирина РОЗАНОВА: "Когда меня загримировали под бомжиху, я подумала, что не бывает женщин с такими лицами. Лежала потом два часа в ванне, чтобы отмыться от этой грязи"

Ирина Розанова, известная большинству зрителей прежде всего по фильмам и сериалам - "Интердевочка", "Анкор, еще Анкор!", "Черная вуаль", "За прекрасных дам", "Петербургские тайны", "Русские амазонки", - на самом деле успешная театральная актриса. Глубокая и многогранная. На разных театральных сценах Москвы она блистала в постановках русской и мировой классики. И наш разговор начался именно с театра - видимо, это та тема, устоять перед которой Ирине нелегко. Во всяком случае, сначала она попыталась отказаться от интервью: "Ой, я даже не знаю, о чем еще могу рассказать". Но потом не выдержала: "Ладно, поговорим о "Чайке", которую мы недавно сделали с Андроном Кончаловским".

"АНДРОН КОНЧАЛОВСКИЙ - ТАЛАНТЛИВЫЙ И БОГАТЫЙ. У НАС ТАКИХ НЕ ЛЮБЯТ"

- Я читала несколько негативных отзывов о вашей "Чайке". Кончаловского упрекали в том, что он - режиссер кинематографический, не способный справиться с театральным действом, что в "Чайке" он решал собственные личностные проблемы и весь спектакль выстроил вокруг своей жены Юлии Высоцкой, сыгравшей Нину Заречную.

- И вы всему этому верите? Вы ведь сами журналистка и знаете, как пишутся некоторые отзывы...

- Разумеется, критики часто бывают субъективными.

- Безусловно, у каждого своя точка зрения. А моя точка зрения (и тут я далеко не одинока) заключается в том, что Андрон Кончаловский, безусловно, талантливый человек. И это даже не надо доказывать: все уже доказано его жизнью и его работами, правда?

В связи с "Чайкой" мне было просто смешно читать упреки в том, что "голливудский режиссер" взялся за Чехова.

Это, знаете, какие-то мелкие укусы. И когда у меня спрашивают, что лично для меня значит участие в этом спектакле, я отвечаю: в наше, мягко скажем, не совсем творческое время, наступившее и в театре, и в кинематографе, драматург Чехов плюс режиссер Кончаловский, плюс композитор Артемьев - это очень ярко и интересно.

Что касается Юли, я говорю только одно: отбросьте факт ее замужества за Кончаловским, посмотрите на нее как на актрису. На мой взгляд, она очень талантлива. В течение двух месяцев наших ежедневных репетиций я наблюдала человека, который умеет и хочет работать.

Юлька умная, обладает неподдельным обаянием - мне-то уже немало лет, и я научилась отличать, когда человек искренен в своих проявлениях, а когда просто изображает. Безусловно, "Чайка" - ее первая работа в театре, и у Юли еще нет сценического опыта. Но она все равно талантлива. А театр ведь дело тяжелое: это особая энергетика, это жизнь в каждой секунде. Фильм сняли - и в нем уже ничего исправить нельзя. Cпектакль живет постоянно - сколько раз он идет, столько в чем-то изменяется.

Бывают, конечно, такие постановки, что умирают, не родившись. Но по одному спектаклю судить о постановке в целом, как это поспешили сделать после премьеры "Чайки", попросту нельзя.

- Но ведь чем-то это вызвано...

- А я думаю, знаете, чем? В нашей стране вообще всегда так было заведено - личность свободная и талантливая вызывает зависть. Конечно, Кончаловский - человек "неприятный"... Талантливый, богатый, независимый, успешно работал в Голливуде, нетусовочный. У него все есть. А у нас таких не любят. Журналисты ведь тоже такие товарищи... Многих из них легко купить. Вы же знаете это, правда?

- Давайте все-таки не будем обобщать.

- Что вы, я не обобщаю! Я лишь говорю о том, что среди журналистов есть такие, которых легко купить. А Кончаловский никогда не заплатил ни одному критику. Только говорил: "Пишите". Поэтому и результат получил соответствующий.

- Самая суровая статья была в "Московском комсомольце".

- Я знаю этого критика. Когда он посмотрел спектакль "Блондинка", поставленный Камой Гинкасом, то восторгался тем, чем потом возмущался, посмотрев "Чайку".

В "Блондинке" была сцена, в которой мне приходилось расстегивать ширинку, снимать джинсы. В ту пору подобное выглядело очень остро, смело. И критик отнесся к этому моменту как к проявлению свободы. Хорошо помню, что ему очень понравилось. Теперь его раздражает, когда моя Аркадина лезет в ширинку к Тригорину.

Неужели человек так изменился за несколько лет? Это все от нелюбви к Андрону Сергеевичу, вот в чем вся глупость. Когда не стало Натальи Анатольевны Крымовой, высокопрофессионального театрального критика, на мой взгляд, осталось мало людей, занимающихся серьезной театральной аналитикой, а не просто гавканьем в адрес режиссеров и актеров. Поэтому меня абсолютно не расстроили такие вот "рецензии" на "Чайку".

Мне очень нравится то, что придумал Кончаловский. В том числе и в моей сцене с Тригориным. Понимаете, когда доведенная до отчаяния женщина, актриса, играющая прежде всего в жизни (Аркадина - она ведь прежде всего в жизни хорошо играет, а так актрисочка очень средняя), понимает, что сейчас, в эту минуту, теряет своего единственного, что он действительно уходит... В таких ситуациях женщины часто оказываются способными на все. В этот момент не существует ничего, кроме желания удержать. Любой ценой. И мы построили эту сцену на истерике Аркадиной. И на сей раз ее истерика искренняя, не сыгранная, настоящая. Потому что боится она по-настоящему.

"ЧУРИКОВА - МОЯ ЛЮБОВЬ"

- Вы ведь когда-то уже играли в "Чайке" - у Захарова, в "Ленкоме". Но тогда вашим "действующим лицом" была Маша.

- Это два совершенно разных спектакля, абсолютно не схожих между собой. К тому же я и попала в них по-разному. Кончаловский сразу пригласил на роль Аркадиной меня. А роль Маши не была изначально моей - это был срочный ввод: актриса, игравшая Машу, уехала работать в Питер, и Марк Анатольевич позвал меня. А ввод - это как одежда с чужого плеча: пока ты ее на себя перешьешь, пока привыкнешь... Но все равно, конечно, работалось с Захаровым интересно.

- Вам уютно было в "Ленкоме"?

- Очень. Встретили меня прекрасно. Тем более что со многими актерами я была знакома раньше, по совместной работе в кино. А Инна Михайловна Чурикова, игравшая тогда Аркадину, - это просто моя любовь. Я преклоняюсь перед ее умом, талантом, профессионализмом. Ее вообще в "Ленкоме" любят все - от режиссера до уборщицы. Она настолько утонченная личность, с таким потрясающим чувством юмора... Мне было хорошо в этом театре, но сложилось так, что я ушла. По своим причинам, по личным убеждениям, которые никак не связаны с самим "Ленкомом".

- А когда работаешь в труппе, подобной ленкомовской, где так много сильных, ярких актеров, не появляется чувство неуверенности?

- Наоборот, для меня это было стимулом. Подобный актерский состав в моем понимании - всегда школа профессионализма. И потому получаю огромное удовольствие от работы с сильными партнерами. Конечно, волнение присутствует. Ведь сильный актер - это прежде всего личность. А личность не всегда бывает удобной: любая личность предполагает наличие характера, причем непростого. Но ведь это и интересно.

- Вы рассказывали, что во время вашего студенчества в ГИТИСе ваш преподаватель приглашал таких мощных режиссеров, как Петр Фоменко, Кама Гинкас, ставить учебные спектакли. Для вас это определило мерку, с которой вы потом подходили к другим постановщикам?

- Я бы с удовольствием подходила к ним с этими мерками, но... Но что делать, профессия актера - профессия зависимая. Далеко не всегда артист может позволить себе такую роскошь, как выбор режиссера. Некоторых режиссеров приходится принимать с тем уровнем мастерства, на который они способны. И соглашаться на работу с ними - ведь кроме как играть я больше ничего профессионально делать не умею.

Бывает, что постановщик талантлив, но работать с ним достаточно тяжело. К таким относится Андрон Кончаловский. Но подобная работа - подарок для любого актера. А бывают и такие, что понимаешь: главное - чтобы режиссер тебе не мешал. Пусть он оставит меня в покое - я сама все сделаю. К счастью таких немного. А Кама Гинкас, я считаю, вообще определил мою судьбу, дав мне главную роль в спектакле "Блондинка", который шел три часа. А три часа на сцене - это очень серьезная школа, опыт, который многому тебя учит.

С "Блондинкой" я и пришла в Театр имени Маяковского. Потом 12 лет работала с Сережей Женовачем, известным театральным постановщиком. И это тоже была большая творческая школа, ведь он ставил Чехова, Достоевского, Островского, Гоголя, Шекспира. Я ушла за Женовачем из Театра на Малой Бронной, где проработала 10 лет, сыграв много ролей классического репертуара. Но потом там стало невыносимо. Создавалось впечатление, что никому ничего не нужно, вокруг спектаклей - никакого шума, никакой рекламы. Вообще, ситуация складывалась малоприятная. Тогда за Женовачем ушло несколько "его" актеров, не видевших смысла в работе на Малой Бронной. И я первая сказала: надо уходить. Хотя уходить было некуда, и завтрашний день вырисовывался туманным. Но для меня самое главное - чувствовать себя свободной. Я по натуре свободный человек, во всяком случае, постоянно к этому стремлюсь.

- У вас есть "ваш" режиссер?

- В театре долгое время им как раз и был Женовач. Первый раз он, еще будучи студентом, пригласил меня в театр-студию "Человек", в спектакль "Панночка". После этого спектакля пришлось делать выбор, и я выбрала Женовача. Когда я к нему уходила, мне все говорили: "Ты сошла с ума! Ты уходишь из ордена Трудового Красного Знамени Театра имени Маяковского!". Для всех мой поступок был совершенно непонятен.

Но долгое стоическое ожидание великих ролей, пусть даже в орденоносном театре, - это не для меня. Для меня - когда есть сплоченная команда, мой режиссер, работа. Этой командой мы и оказались впоследствии в Театре на Малой Бронной. И дальнейший период моей жизни показал, что я была права в том своем выборе. Потому что период этот был замечательным.

Я сыграла столько потрясающих ролей, одна Настасья Филипповна чего стоила! Не каждой актрисе выпадает в театре такая судьба. А что касается кинорежиссеров, то с большой любовью вспоминаю Петра Тодоровского (наше сотрудничество началось с "Интердевочки"). Это режиссер, который подарил актрисам столько гениальных ролей! Наташе Андрейченко, Инне Чуриковой, Ингеборге Дапкунайте, Лене Яковлевой...

- А мне кажется, что в своем последнем фильме - "Жизнь забавами полна" Тодоровский уже просто использует ваш сложившийся кинообраз.

- Да? Может быть. Знаете, есть режиссеры, которые всю жизнь на одной-единственной струне актера тренькают. Хотя им и попадаются прекрасные, разносторонние артисты. Кино вообще такая система... знаковая. Существует твой знак, твой образ - и тебя в этом образе могут долго использовать.

Но ведь у меня есть ряд киноработ, очень непохожих друг на друга.

"ХОДИТЬ СТРОЕМ Я НЕ УМЕЮ"

- А вам попадались режиссеры, которые не то что не мешали, а даже не помогали? Приходилось самой вытягивать роль?

- Конечно. Тогда я призывала на помощь все свои накопленные практикой знания. Прислушивалась к своим ощущениям, чувствам и пыталась что-то сделать. Потому что иначе меня бы первую обвинили в халтуре. А для актера это самое неприятное. Наверное, бывают и заслуженные обвинения, особенно если речь идет об антрепризе. Но ведь и уровень антреприз бывает разным.

Взять хотя бы спектакль, с которым мы приезжали к вам в Киев ("Сирена и Виктория" Александра Галина с участием Розановой, Виталия Соломина и Ларисы Удовиченко. - Авт.).

Литературная основа таких антреприз, конечно, далека от Достоевского. Хотя Галин очень хороший драматург. Это комедия положений. Но и комедия, знаете, не очень-то простой жанр. Так вот, мы репетировали "Сирену" почти четыре месяца как настоящее театральное произведение и не допускали халтуры прежде всего внутри себя. А ведь антрепризные спектакли трудны еще тем, что они предполагают частую смену городов, часовых поясов: это постоянные перелеты, оставляющие мало времени на отдых, на внутренее построение.

С учетом всего этого ты выходишь к двухтысячному залу, к зрителям, купившим на тебя билеты... И если у тебя есть совесть, ты не можешь позволить себе расслабиться. Тебе хочется, чтобы зритель ушел довольным. А если он еще говорит слова благодарности... Наверное, такие слова - самое радостное в нашей профессии, из-за которой не спишь по ночам, мучаешься и которая, по большому счету, сильно расстраивает нервы.

- Елена Яковлева как-то призналась, что в кино она может отказаться от роли, которая кажется ей неинтересной. Но в театре она не отвергает ничего.

- Лена работает в системе театра всю жизнь. Я же более свободна от этой системы. Когда мы работали с Женовачем, не было театра в обычном понимании - была команда людей, которые фантазировали, дружили, общались 24 часа в сутки. То есть была совершенно иная структура. И любая постановка обсуждалась коллективно - безусловно, с правом первого голоса Женовача. Но там можно было смело высказывать свои замечания. А в обычном театре надо уметь ходить строем. Я так ходить не умею. Лене, наверное, проще: театр - в частности, "Современник" - это ее дом родной, подаривший ей много замечательных ролей. Поэтому ей есть ради чего идти на уступки. А вот я, если мне становится неинтересно, как правило, ухожу.

- Не боитесь?

- Нет. А чего бояться? Держаться за то, что тебе уже неинтересно, - для меня страшнее. Потому что я думаю... Конечно, есть какая-то предопределенность. Но мы сами устраиваем свою жизнь.

Бояться неизвестности вообще плохо. Для меня, наоборот, знаете, всегда страшно, когда наступает мертвая точка. А что-то новое, пусть даже трудное, - это всегда интересно. Потому я не боюсь менять свою жизнь. Так было уже неоднократно. И каждый раз меня мало кто понимал.

- Но ведь может случиться и так: вы делаете шаг в неизвестность, а там ничего. И в жизни наступает огромная пауза.

- Паузу надо научиться ценить. Пауза - это не так уж плохо. Потому что когда все время без остановки, у тебя не остается времени подумать, куда и зачем ты бежишь... Надо порой и подумать. Я всегда стараюсь помнить о том, что сейчас, именно сейчас, есть одна секунда, которой нужно дорожить. Если мы о ней забываем, становится плохо. Мы постоянно торопимся, у нас бешеный ритм, какое-то безумие. Надо иногда останавливаться.

- Но паузы уносят драгоценное время.

- Время уходит, ну а что делать? Придет другое время. Знаете, чем еще ценна для меня роль Аркадиной? Для меня это роль-таблетка. Она показала, к чему может привести этот дурман, эта вечная спешка. И я имею в виду не только актерскую профессию. Заигрывание с жизнью редко приводит к чему-то истинному, постоянному...

Поэтому я очень спокойно отношусь к тому, как складывается моя актерская судьба. Одна журналистка как-то поинтересовалась: "Вам не обидно, что у вас не было сумасшедшего взлета?". Дескать, все у вас ровно, прямо - ни резко вверх, ни резко вниз. А я считаю, это очень хорошо. Потому что есть вещи, которым я умею радоваться. Для меня всегда очень важно, какие люди находятся со мной рядом. Поскольку не умею существовать в компании тех, с кем не складываются отношения, - для меня это тоже мертвая точка. Хотя, конечно, могу простить человеку любые издержки его характера, перепады настроения. Все можно простить. Но простить - не значит по-прежнему оставаться с этим человеком рядом.

"ЕСЛИ НАУЧИШЬСЯ НИКОМУ НЕ ЗАВИДОВАТЬ, СЧИТАЙ, ЧТО ТЫ МНОГОГО ДОСТИГ"

- Когда вы осознали себя актрисой?

- В утробе мамы. Моя мама - актриса Рязанского драмтеатра, народная артистка России Зоя Белова. По окончании театрального училища ей предлагали работу в Москве. А она поехала поднимать театральное дело в провинции. И я в пять лет уже выходила на сцену... Нет, ничего другого я просто не знала. И другой профессии не представляла. Хотя мой родной брат пошел в инженеры.

Знаете, где-то внутри я всегда была уверена - может, это наглость, а может, нет, - что буду только актрисой. И когда мама после восьмого класса отдала меня в музучилище и я поняла, что это не мое, что дальше терпеть не могу, сказала: "Больше туда не пойду!". И пошла в рязанский театр, во вспомогательный состав. Кем только там не работала - гримером, костюмером.

Потом поехала поступать в Москву. Первый раз провалилась. Вернулась домой очень расстроенная. Затем все-таки поступила в ГИТИС. Я уже много раз рассказывала историю о своей студенческой тетради. Однажды преподаватель делал мне замечания по поводу показанного мною отрывка (мне-то казалось, что я все сделала очень драматично). Но меня за него ругали. Меня вообще мало хвалили, я привыкла к этому... Так вот, он меня ругает, а я пишу в тетради: "Я буду актрисой. Я буду актрисой. Я буду актрисой". Она у меня до сих пор хранится.

- И много разочарований принесла вам любимая профессия?

- Не было у меня таких разочарований. Потому что... Сейчас постараюсь сформулировать так, чтобы вы сразу все поняли. Не было по одной простой причине: я очень спокойно отношусь к той стороне профессии, что связана с признанием, премиями, званиями.

Может, оттого, что передо мной в театре прошло слишком много изломанных судеб. Эта профессия развратна. Она развращает прежде всего душу, мозги. Удержаться, устоять и выжить в ней очень сложно. Поэтому я не думаю о признании. Я занимаюсь делом. И тогда все складывается нормально. И все мои призы пришли ко мне как-то так... Я даже не всегда знала, что в этот момент мне где-то вручают какую-то награду.

У меня дома стоит приз за картину "Дикарка", где я сыграла роль второго плана. А меня, представляете, наградили как за главную. А я в это время сидела дома, в Москве, и даже не знала, что сейчас в Гатчине, на фестивале литературы и кино, меня решили отметить как лучшую актрису. Для меня важнее было, как я сыграла в этом фильме. Вот когда не думаешь о признании, а просто работаешь, признание приходит само - именно в тот момент, когда и должно прийти. Суетиться не надо, вот что главное. Суета - страшная вещь. Она изматывает. А если еще научишься никому не завидовать, считай, что ты многого достиг.

- Что для вас означает участие в сериалах?

- Это моя жизнь. Часть моей работы, благодаря которой я зарабатываю деньги. Потому что ничем иным я зарабатывать не умею. Хорошо, конечно, если в сериале тебе достается серьезная роль, дающая возможность по-настоящему профессионального подхода. Если в этой роли есть судьба, играть всегда интересно. А сериалы ведь еще чем коварны? Тем, что снимаются в спешке. А некоторые и кино стали так снимать. Время сейчас вообще идет стремительнее - все спешат...

Но есть режиссеры, которые работают над сериалами с настоящим кинематографическим подходом. Так Андрей Хоменко снимал "Господа офицеры", где я играла. Мы делали по три-четыре дубля. Не спешили, не торопились, продумывали сцены. Но ведь в таком сериале и сниматься интересно! У Юры Мороза получился замечательный, классный сериал - "Женщины в игре без правил"...

- А как это вы согласились на роль бомжихи в сериале "Пять углов"?

- Это мне Сергей Газаров предложил такой персонаж. Просто решили похулиганить. Я была в черной шапочке, ботиках "прощай, молодость", все как надо. Когда меня загримировали, подумала, что гримеры слишком уж перестарались. Мол, не бывает женщин с такими лицами. А вскоре увидела одну такую в Питере, на Невском. И поняла: еще как бывает!.. Съемки проходили, конечно, не на настоящей помойке, были построены декорации... Но у меня все равно осталось ощущение грязи. Дома часа два лежала в ванне, все думала: "Отмыться, отмыться надо".

- Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в российском кино? Все-таки можно уже говорить о каком-то подъеме относительно...

-...вот вы сами правильно и сказали - "относительно".

- Относительно, например, кино украинского, в котором почти ничего не происходит.

- Это ужасно! Действительно ужасно. Но по этому поводу можно переживать и страдать. А можно и работать, несмотря ни на что. Леонид Сергеевич Филатов как-то сказал мне: "Ира, работай! Прежде всего работай! На моей памяти очень много хороших артистов сидели и ждали той единственной роли. А она ведь может и не прийти. Никогда". Поэтому, если просто сидеть, не работать и ждать, жизнь может пройти мимо.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter