Мать погибшего под Луганском бойца отряда территориальной обороны «Айдар» Людмила МЕНЮК: «Девушкам Станислава я сказала: «Простите моему сыну, что ни на ком из вас не женился, — зато ни одну не сделал вдовой»

В Гайсинском доме культуры на Виннитчине на почетном месте висит стенд с фотографиями земляков, которые прославили эту землю: поэта Василя Стуса, певца Эмиля Горовца, мастеров народных промыслов... Мне кажется, там со временем вполне мог появиться и портрет Станислава Менюка, но... Он уже не станет чемпионом Украины по армрестлингу, не вырастит детей, таких же бескомпромиссных и чистых помыслами, как их папа. Этот 23-летний парень ушел добровольцем в штурмовой, как здесь говорят, батальон «Айдар» 15 июля, а 30-го его привезли из зоны антитеррористической операции (АТО), из-под Луганска, в закрытом гробу. Ни близкие, ни друзья, ни знакомые не увидели, что с ним сделала война. Соседки, вытирая слезы, вздыхали: «Это и лучше. Пусть его запомнят таким, каким он был» — красивым, спортивным и свято верящим в патриотические лозунги...

Отпевали Стаса вместе с другом семьи 52-летним Сергеем Коврыгой. Подполковник запаса, воевавший в Ливане, он обещал родителям необстрелянного парня присмотреть за ним, но, увы, не уберег ни его, ни себя. Их обоих накрыл фугас, когда они обследовали помещение, заминированное отступившими сепаратистами.

О том, что надо сделать, чтобы наши отцы и сыновья не возвращались домой в гробах, мы и говорили с Людмилой Анатольевной Менюк, ожидая во дворе ее дома машину с грузом «200» из харьковского морга. Как председатель Совета солдатских матерей «Мальва», она не раз бывала в зоне АТО — отвозила бойцам гуманитарную помощь, собранную для них земляками. Неоднократно, собрав в кулак все свое мужество, приносила черную весть в дома погибших. А теперь пришла ее очередь хоронить сына.

«КОГДА МЕНЯ СПРОСИЛИ, КАК БЫ Я МОГЛА ОПОЗНАТЬ СВОЕГО СТАНИСЛАВА, ПОНЯЛА: ГОЛОВЫ ТАМ УЖЕ...»

— Людмила Анатольевна, понимаю, как трудно вам говорить...

«Стаса не мобилизовали — он поехал добровольцем и официально оформлен участником АТО не был»

— Мне действительно очень больно, и все-таки я готова ответить на ваши вопросы. Моему сыну это уже не поможет, но так жизнь сложилась — я мама всех солдат, которые служат, и теперь должна позаботиться о них.

— Я вижу у подъезда свадебное деревце в цветах национального флага, каравай — с ними по народному обычаю хоронят неженатого. А невеста у Станислава была?

— Как у каждого мальчика, у него были девушки в какие-то периоды жизни. Сегодня ко мне приехали три невесты: Светочка, они вместе в медучилище учились и семь лет встречались, Катенька из Харькова и подруга детства Юлечка, с которой у Стаса потом завязался роман. Я им говорю: «Нас такая беда свела. Простите моему сыну, что он ни на ком из вас не женился, зато ни одну из вас не сделал вдовой».

Мой старший сын сыграл свадьбу молодежную, в стиле вестерн. Это было еще до Майдана. Станислав ему говорил: «Ты, Толя, сглупил! Вот у меня весілля будет в украинском стиле, и на нем будет гулять вся моя родня». Мы представить не могли, что вместо свадьбы пройдут похороны...

— Как вы узнали, что младшего сына больше нет в живых? Вам принесли «похоронку»?

— О его смерти не мог сообщить военкомат, потому что Стаса не мобилизовали — он поехал добровольцем и не был официально оформлен участником АТО. Мне позвонили оттуда напрямую, так как меня там знают. Сказали, что есть список убитых 27 июля, но мой сын в нем не значится. Правда, имеется еще неопознанное тело.

Я знаю, что на войне погибают не только от пулевых ранений, но и от фугасов, от минометных обстрелов. Поэтому, когда меня спросили, как бы я могла опознать своего Станислава, поняла: головы там уже... В общем, когда взрыв рядом, от человека ничего не остается. У него не было никаких татуировок, не было и медальона — я заказала, но сын воевал всего 12 дней и получить его не успел. Медальон у солдата должен быть обязательно. Не только для того, чтобы доставить родным груз «200» — то есть убитого, но и для того, чтобы определить группу крови при ранении. Из-за того, что в полевых условиях это невозможно, 95 процентов раненых умирает.

— И как же вы поняли, что это он? Сердце подсказало?

— На моем мальчике было два эксклюзивных креста. Большой серебряный Станислав купил себе в монастыре Святой Матронушки Московской, когда мы с ним были на заработках в Москве, а золотой — мой. Я с ним не раз свободно въезжала в зону АТО и возвращалась оттуда живой — хотя потом узнавала, что дорога была заминирована, что кого-то обстреляли. И когда сын уходил на войну, я отдала ему свой крест в надежде, что это его спасет.

Прощание со Станиславом Менюком и Сергеем Коврыгой на центральной площади Мира в Гайсине

— ...но ангел-хранитель против сепаратистского фугаса оказался бессилен...

— Спасение Божье пришло в другом: подарок позволил установить, что это мой сын. И бронежилет ему помог. Не тем, что сохранил жизнь, а тем, что уберег то место на его груди, где были кресты. Я их описала. И в ответ услышала: да, это Станислав, который ушел на войну со своим паспортом, кодом идентификационным и дипломом медика.

— То есть как человек сугубо гражданский... Но почему?

— У него не было военного билета — он не служил в армии из-за проблем со здоровьем. Когда началась война, Станислав сразу пришел в военкомат и написал заявление с просьбой считать его добровольцем. Военком собрал всех призывников и трех добровольцев, их красиво и торжест­венно провели к Дому культуры, как бы в армию. А потом им велели расходиться и ждать приказа о мобилизации, после которого — краткосрочная подготовка — и на фронт.

«ЕСЛИ ТЫ ВОВРЕМЯ НЕ ЗАБРАЛ ТРУП, БУДУТ ОТРЕЗАНЫ УШИ, ГЛАЗА — ЗА ЭТИ «ТРОФЕИ» НАЕМНИК ПОЛУЧИТ 500 ДОЛЛАРОВ»

— Где мечтал служить ваш сын?

— В 95-й аэромобильной бригаде. Он у меня был очень высоким и крепким парнем: чемпион Винницкой области по армрестлингу, чемпион Москвы... По виду не скажешь, что у него четыре грыжи межпозвоночные. При этом заболевании один не­удачный прыжок с парашютом — и человек будет парализован.

Я говорю: «Сынок, ну какой из тебя десантник?». А он: «Знаешь, мама, наверное, есть судьба. На все воля Божья». Стас у нас в семье был больше всех верующим. Не фанатом, но единственным, кто причащался и исповедовался.

Он рассчитался с работы — думал, что его вот-вот призовут, а приказа все не было. Ждал, ждал...

— Президент Порошенко подписал закон о третьей волне мобилизации 23 июля, когда ваш сын уже неделю воевал в составе «Айдара»...

— Через 40 дней сын сказал: «Что я буду здесь сидеть, если косят наших хлопцев? Пойду в добровольческий батальон» — и по электронной почте отослал по всем адресам заявления. Но его никуда не взяли, ведь он не служил в армии, у него нет военного билета. «Ты в любом батальоне будешь головной болью, потому что не умеешь воевать», — говорю. А сын: «Неправда, я могу принести пользу как медик».

— В интернете пишут, что санинст­рукторы в зоне АТО — самые отстреливаемые...

«Мы и представить не могли, что вместо свадьбы пройдут похороны». Старший брат Станислава Анатолий с супругой

— Да. И ребята, которые приезжают с фронта, говорили: «Главное, чтобы на тебе красного креста не было», — потому что война ведется очень подлая. Снайперы работают по такой схеме: не убивают человека сразу, а ранят. Потом ждут, когда к нему подбегут на помощь, чтобы оттащить, и тогда уже косят всех.

— Я вижу, многие гайсинские ребята служат именно в «Айдаре». Почему он так популярен?

— Потому что это батальон патриотов, людей с высокой планкой самореализации, где все построено на доверии. Туда человек просто так не может попасть — только по рекомендации. Сергей Коврыга, который погиб вместе с моим сыном, — офицер из нашей бывшей военной части (мой муж тоже отставник, и я там была председателем женсовета). Это легендарный человек...

— Я слышала, жена подполковника даже не знала, что он воюет...

— Сережа, когда был на Майдане, говорил ей, что где-то на заработках... А когда приезжал в Гайсин последний раз, сказал, что в учебке под Черниговом приобщает новобранцев к саперному делу. Не хотел своих волновать.

Мой сын его так просил взять с собой. А он: «Стас, ну неделю мы тебя поохраняем. Но ты за неделю должен научиться хотя бы себя защищать. Медики нам очень нужны, потому что больше двух недель — и их нет... Но война — это не то, что показывают по телевизору. Там все гораздо жестче. Я был на двух войнах, но эта самая подлая, потому что на ней нет правил, не соблюдается военная этика. Если ты вовремя не забрал труп, то будут отрезаны уши, глаза — за эти «трофеи» наемник получит к своей оплате плюс 500 долларов. Ты готов?»... И услышал в ответ: «Готов!».

— «Як добре те, що смерті не боюсь я і не питаю, чи тяжкий мій хрест», — писал ваш земляк Василь Стус...

— Так же думал мой сын. «Я, — сказал он, — буду помогать раненым, дай Бог, чтобы их было поменьше, а убитых вообще не было. Обещаю, что за неделю научусь воевать: я же спортсмен и все схватываю на лету». И Сергей согласился: «Мы подумаем. Если что, получишь команду».

— Вы стоически приняли такое решение?

— А что я могла сделать? Только обеспечить Станиславу все средства защиты, которые должны быть у солдата. Сейчас же на войну надо идти со всем своим. Денег у нас не было, потому что я волонтер — работаю бесплатно. Выручили винницкие крупные предприниматели, в прошлом спонсоры Стаса по спорту, они его полностью экипировали. Он шел в батальон с большим «приданым»: со спальным мешком и карематом, с бушлатом и бронежилетом, со своими подушкой и одеялом... Плюс вез два огромных ящика медикаментов, которые сейчас стали дефицитом в Украине, — это кровеостанавливающие, препараты, которые используются при огнестрельных и осколочных ранениях.

«ТАКОЙ БОЕЦ, КАК МОЙ СЫН, АБСОЛЮТНО СОЦИАЛЬНО НЕ ЗАЩИЩЕН. ЕСЛИ БЫ НЕ ПОМОЩЬ ДРУЗЕЙ, МНЕ НЕ НА ЧТО БЫЛО БЫ ЕГО ПОХОРОНИТЬ»

— Другие матери ложатся перед машинами, чтобы не пустить сыновей в зону АТО, блокируют военкоматы, а вы еще и помогали в сборах...

— Я его пыталась отговаривать: «Сынок, не такой ты профессиональный медик». А он: «Мама, я по вражеским фильмам сепаратистским изучал полевую медицину», — на этих учебных лентах лучше всего видно, как надо оказывать помощь после осколочных и огнестрельных ранений. Я опять: «Ты подумай! На войне убивают». А Стас: «Мама, ты что, сейчас выбросишь все медали мои?». Помню, я удивилась: «Почему их нужно выбрасывать?». — «А вот представь, — говорит, — что я женюсь, будут у меня дети. Они спросят: «Папа, ты такой сильный и умный у нас, чемпион, медик... А где ты был, когда в нашей Украине шла война?». И что я им отвечу? «Дома сидел, на руку боролся». А потом улыбнулся: «Я люблю неньку-Україну більше, ніж нашу родину». И ушел.

Дедушка Станислава Менюка Степан Николаевич

— Вы не каетесь, что слишком хорошо его воспитали, неподходяще для нашего прагматичного и жестокого мира?

— Наша психика так устроена — нам проще переносить какие-то невзгоды и несчастья, обвинив в них кого-то. Но мне некого винить. Моего сына никто на войну не посылал. Он пошел туда сам, а я была вынуждена как мама его благословить...

— Не секрет, что так думают далеко не все, — многие сбегают от повесток, откупаются от мобилизации...

— Я знаю, что кто-то и предает, и продается, и покупается. Это их выбор. Может, мои слова грубо прозвучат, но повторю за Фаиной Раневской: «Деньги прожрутся, а стыд останется». Я считаю, что это грех, причем двойной: и того, кто откупается, и того, кто берет деньги. Хотя понимаю: если человек чувствует, что психически слаб и не сможет пережить ужасы войны, таких брать в зону АТО не надо. Потому что слом психики может плохо кончиться.

Люди есть разные. Но, например, по Гайсинскому району я не знаю ни одного случая, чтобы дали взятку, откупились. Напротив, мне известно много других примеров, когда ребятам, имеющим серьезные заболевания и даже группу, в военкомате отказали: «Мы не можем тебя взять, это противозаконно», а они воюют.

— Командир батальона «Айдар» Сергей Мельничук в эфире программы «Свобода слова» на ICTV заявил: он уверен, что в руководстве АТО есть предатели. Вы об этом слышали от сына?

— Он никогда не говорил мне о том, что творится там. На связь выходил редко, потому что выезжал на передовую. Звонил, только когда выдавалась свободная минутка. Я спрашивала: «Как дела, Стас?». И он отвечал: Все нормально, мама. Все о’кей». Но я, конечно, знаю случаи предательства, и не только по «Айдару» — в других батальонах тоже. Такое есть во все времена: кто-то работает на врага за идею, но большинство, мне кажется, за деньги.

— Вам как председателю совета солдатских матерей «Мальва» приходилось уже кого-то хоронить?

— За последнее время троих гайсинцев. Сегодня еще две могилы добавится, будет пять. Но мне так не хочется делать этот отсчет. ...О том, что сына больше нет, я узнала в Виннице.

Ездила туда как представитель правозащитной организации, отстаивала права другого айдаровца — 20-летнего Владимира Мухи. Он погиб 21 июля, и мне пришлось его маме объявить эту страшную новость. Со мной были военком, наш глава администрации, представители Майдана и Самообороны...

Я тогда пообещала сделать все, чтобы Володю признали участником АТО. Сейчас уже практически все документы оформлены, осталось к ним приложить выписку из батальона, и все будет нормально. А вот такой боец, как мой сын, — а их же уехали на Донбасс сотни! — абсолютно социально не защищен.

Если бы не помощь моих друзей, жителей нашего города и района, мне не на что было бы похоронить Станислава: ничего бы не оставалось, как поставить в комнате гроб и сидеть с ним рядом. Потому что по закону, действующему сегодня, я не могу получить даже две пенсии на захоронение.

— Увы, в таком положении оказались сегодня очень многие...

Проститься со Станиславом Менюком и Сергеем Коврыгой вышел весь Гайсин

— Поэтому мы с другими солдатскими матерями начали борьбу за легализацию батальона «Айдар»... Еще до того, как сын попал туда, наша правозащитная организация написала письмо Президенту Порошенко с просьбой считать айдаровцев полноправными участниками АТО (хотя я знаю: это не антитеррористическая операция, а война). То, что ребятам-добровольцам в этом пока отказывают, неправильно. Меня многое бесит...

— Например?

— После похорон Володи Мухи работники лесхоза привезли мне почти 23 тысячи гривен — деньги, которые они собрали из своих зарплат. На их средства закуплена военная амуниция. Я обязательно соберу этих людей и отчитаюсь за каждую копейку, предъявлю документы, что столько-то бронежилетов и разгрузок отправлено, например, в девятый территориальный батальон, где тоже воюют винницкие хлопцы. Внизу подпись командира и печать. Тогда это правильно. А где те деньги, что вся Украина сдавала, отправляя SMS-ки по пять гривен? Почему государство не отчиталось перед нами? Из-за этого у людей возникает разочарование...

Мне хотелось бы посмотреть в глаза нашим олигархам. Ну неужели они не в состоянии обеспечить ребят хотя бы тепловизорами? Моего сына уже нет, но этот прибор сохранит жизнь других сыновей. Увы, силами такого городка, как Гайсин, очень тяжело его купить — ведь самый примитивный стоит 20 тысяч. Может, я безграмотна в каких-то политических и экономических вопросах, но у меня складывается впечатление, что эта война кому-то интересна...

— Готовы назвать, кому?

— Правящей верхушке, правительству. Я не имею в виду Президента — ни в коем случае! Петра Порошенко я уважаю, голосовала за него и верю в то, что он человек честный и мужественный. Но правительство — это же команда, а я ее не вижу. Может, из-за того, что у меня зрение плохое. Ну не понимаю я, почему нельзя сделать элементарное — одеть детей, защитить их бронежилетами.

Министерство обороны выдало им форму, которая разлезается после второй стирки. Я сейчас не говорю об «Айдаре», потому что у них все от громады, то есть более качественное, покупалось. Если посмотреть по всем батальонам, то детей защищали мамы, папы, бабушки, дедушки, которые вносили по пять гривен, по 20, по тысяче... А со стороны чиновников были какие-то показательные выступления — я же не только в «Айдар» езжу, у меня в подшефных и другие батальоны.

Представьте: привозятся бронежилеты, пригоняется техника, все это снимают телеоператоры. А как только съемочная группа свернулась, техника уехала. Она стоит на складах под Киевом, а бойцы ездят на «жигулях» без двери, передают нам сюда списки на запчасти. И бронежилеты хорошие снимаются, а взамен выдаются попроще. Действительно, зачем солдату дорогой? Им же надо, чтобы его убили.

— Это страшное обвинение... Вы дей­ствительно так думаете?

— Кто сейчас на передовой? Патриоты и добровольцы. Только эти ребята могут самоорганизоваться, видеть цель и идти к ней, как это было минувшей зимой на баррикадах. Именно благодаря им Майдан устоял, но он пока достиг выполнения толь­ко первого пункта своих требований, а есть еще второй, третий, четвертый... Чем больше активных майдановцев убьют, тем меньше их останется. Тогда из массы проще что-то послушное и безропотное лепить...

«Сергей Коврыга, который погиб вместе с моим сыном, — офицер из нашей бывшей военной части. Это легендарный человек...»

«У НАС СЕМЬЯ РУССКОЯЗЫЧНАЯ, НО ЭТО НЕ МЕШАЕТ НАМ БЫТЬ ПАТРИОТАМИ»

— Ваш Станислав тоже был на Майдане?

— В основном пропадал на винницком: охранял город от «титушек», был там, когда митинг в защиту Евромайдана перерос в штурм областной рады. В Киев ездил только 19 января. Я, конечно, чуть с ума не сошла, когда их поливали из брандспойта, потому что он был отличной мишенью — такой высокий и в красной лыжной куртке. У меня вообще дети с активной гражданской позицией.

— Это правда, что ваш старший сын Анатолий тоже собирается в зону АТО?

— Да, он записался добровольцем. Как и мой муж.

— Неужели вы готовы и их отпустить? А если с ними что-то случится...

— Это как Господь распорядится. Но если не станет моих мужчин, тогда в солдаты придется пойти мне. Я медик, но возьмусь за оружие.

— Вы упомянули Москву, где долго работали со Стасом... Наверное, ненавидите ее, вините в своей утрате?

— Я очень любила этот город. Он меня даже где-то воспитал, я там выросла как личность, потому что в России Господь свел меня с очень многими правозащитниками: с Ириной Ясиной, с Людмилой Улицкой...

Именно они пригласили меня в Киев на конференцию «Украина — Россия: диалог», которую проводил Михаил Ходорковский. Россияне тоже очень разные. Кстати, у нас семья русскоязычная, но это не мешает нам быть патриотами...

— Когда вы отвозили в Донбасс гуманитарную помощь, общались там с мест­ными жителями?

— Я вам больше скажу: на похороны Станислава приехала моя свекровь из Ивано-Франковска. Она живет в Прикарпатье более 50 лет, но родом из Луганской облас­ти, с которой никогда связей не теряла. Это сильный род. У них отношения были очень близкие, постоянно ездили друг к другу в гости. А вы знаете, некоторых война разделила. И когда мой сын шел на войну, я спросила его: «А что ты будешь делать, если увидишь через прицел своего брата троюродного?». И Стас ответил: «Если он будет с оружием, значит, я буду в него стрелять. Сейчас такое время, мама, когда каждый должен расставить приоритеты. Есть белое и черное. Ты или друг, или враг».

— Но жизнь не черно-белая, есть полутона. И не все проблемы решаются силой...

— Мой мальчик очень хотел, чтобы Ук­раина была цивилизованной страной, чтобы мы жили не хуже, чем в его любимой Австрии. Но для этого, говорил он, надо очистить нашу землю от нечисти — от тех, кто пришел к нам с оружием.

А что касается местных жителей... Может, у меня синдром войны, но когда по телевизору мороженое рекламируют, меня передергивает. «Господи, — думаю, — а у пацанов в 72-й бригаде воды нет». Вы понимаете, о чем я? Когда мы едем на восток, везем продукты, амуницию, воду (потому что колодцы мо­гут быть отравлены), я вижу, как в 50 километрах от зоны АТО работают рестораны, люди веселятся, отдыхают в ночных клубах. Не знаю, это местные или нет... Но все мы — граждане Украины, поэтому должны вести себя как-то по-другому, мобилизоваться. Тот, кто ос­тал­ся дома, обязан помочь на­шим хлопцам.

Поймите, больше всего в жизни мне бы хотелось, чтобы каждый сын пришел с этой войны, чтобы каждая невеста Украины дождалась своего жениха. И ради этого нужно не сидеть сложа руки, а работать.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Весь Гайсин собрался, чтобы проводить в последний путь двух земляков-героев. Перед Домом культуры прошел митинг. Там, на центральной площади Мира, — символичное название! — пели, плакали и говорили о войне, которая обязательно закончится нашей победой. И все гнали от себя мысль о том, сколько еще жизней ради этого придется положить.

А потом был прощальный салют. Несколько коротких автоматных очередей в небо дали бойцы «Айдара», которые привезли домой гроб с Володей Мухой, но задержались, чтобы отдать последние воинские почести Станиславу Менюку и Сергею Коврыге. Перед отъездом в зону АТО эти ребята согласились сказать несколько слов для «Бульвара Гордона».

Айдаровец с позывным «Дракон»:

— Жаль ребят погибших, но это война. От смерти там никто не застрахован. Мы все поехали туда добровольцами. Если поступил приказ выдвигаться, не скажешь: я не хочу или не пойду. А уцелеешь или нет — дело случая. Пуля или мина не разбирают, кто перед ними.

«Дракон»: «Айдар» — большая кость в горле у Путина и его наемников, России гораздо проще воевать с регулярными войсками»

Мы видели, как по российскому телевидению объявили, что батальон «Айдар» в 12-й раз разгромлен. Не дождетесь! Просто мы большая кость в горле у Путина и его наемников, потому что России гораздо проще воевать с регулярными войсками. Против нас они боятся выйти, потому что мы сражаемся живой силой: пехота на пехоту — и они несут большие потери. Вот и придумывают какие-то вознаграждения за голову айдаровцев, запускают утки по телевидению.

Конечно, и наше государство не может признать истинные размеры потерь: они колоссальные, и с этим ничего нельзя сделать. Сообщают: погиб один человек, два. Брехня! Если официально объявили, что в зоне АТО убито 350 человек, то реально — тысячи две. И раненых раз я пять больше. Послушать пресс-центр Министерства обороны, так мы «наступаем, наступаем, берем в кольцо, закрыли границы». Но техника, оружие, боеприпасы как шли из России, так и идут. Командование прекрасно знает, откуда и сколько, но не приказывает уничтожить, как только все это входит на нашу территорию. Наших ребят, пограничников превращают в «мясо».

Айдаровец с позывным «Чиж»:

— Конечно, на войне без потерь нельзя, особенно когда наступаешь. Можно ли их сократить? Наверное. Взять патроны. У сепаратистов они в основном бронебойные и бронебойно-зажигательные — от таких закрывают лишь бронежилеты шестого класса. У нас же класса 4+... Да и те куплены мамами, комитетами солдатских матерей, переданы волонтерами.

Большое спасибо всем, кто нам помогает. Благодаря этим людям у нас есть и вода, и продукты. А Министерство обороны нам выдало только оружие. Но если на той стороне новые автоматы Калашникова сотой серии, то у нас АКСУ мен­товские, предназначенные для ближнего боя. Ими невозможно вести прицельный огонь на 100 метров. Нужно не­сколько рожков выпус­тить, дать пять очередей, чтобы попасть туда, куда целишься.

«Чиж»: «Мы на самой передовой и постоянно планы наемникам путаем, но и самые большие потери среди добровольцев»

Мы на самой передовой и постоянно планы наемникам путаем, они не знают, что с нами делать. Но и самые большие потери среди добровольцев, которые не только не оформлены, но и зачастую числятся волонтерами. Даже если собраны все документы, их под разными предлогами не переводят на контракт: мол, мобилизация закончилась, нет кого-то из офицеров, еще не время... Есть справка Министерства обороны, что выдано оружие, — все! О том, что люди социально не защищены, на поле боя не вспоминаешь. Задумываешься об этом, только когда доставляешь родным груз «200».

Все айдаровцы дружно:

— Нам кажется, наверху заинтересованы в том, чтобы нас осталось как можно меньше. Они очень боятся, что мы, когда победим и вернемся с войны, сразу пойдем на Киев. Опять на Майдан!

От редакции. В уже упоминавшемся районном Доме культуры невозможно пройти мимо небольшого объявления: «Помогите! Ребята с Гайсинщины попали служить под Славянск. Нет самого необходимого. Нужны: фонари, саперные лопаты (можно б. у.), трусы и носки х. б., средство от комаров, медикаменты для оказания первой помощи при огнестрельных и осколочных ранениях»... Список очень внушительный, включающий много чего, вплоть до туалетной бумаги. Внизу приписка: «Можете помочь материально (купим все сами). Быстрее соберем — быстрее отправим». И подпись: «Мамы солдат».

Такие объявления по всему городу рас­клеила Людмила Анатольевна Менюк задолго до того, как проводила на войну сына. Сейчас она срочно собирает средства на медикаменты для лечения тяжелораненого солдата в Одесском госпитале. Говорит, что только благодаря этому как-то еще держится.

Для тех, кто хочет и может поддержать эту несгибаемую женщину, сообщаем номер ее мобильного телефона: +38 097 491 02 91.

Деньги можно перевести также на карточку «ПриватБанка»: 5211 5374 3566 0621 на имя Людмилы Менюк.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter