Кто же ты на самом деле: айсберг или человек?

Дмитрий ГОРДОН. «Бульвар Гордона» 1 Мая, 2009 00:00

В БАНАНОВО-ЛИМОННОМ СИНГАПУРЕ

Вскоре после войны, незадолго до рождения Аллы Борисовны Пугачевой, в Киеве выступал Александр Вертинский. Кумир наших прабабушек возвратился из многолетней эмиграции, подарил победоносному Отечеству санитарный эшелон и получил разрешение дать несколько сольных концертов.

Не помню точно, где это было — то ли в Театре имени Ивана Франко, то ли в Театре оперетты, но родители, очень заботившиеся о моем культурном кругозоре, где-то раздобыли билет, и я слушал, как Вертинский пел речитативом о бананово-лимонном Сингапуре и маленькой балеринке, которую все обижают. «Это старое время прощается с нами, — сказала мне мама. — Тебе надо это запомнить...».

Люди в гимнастерках, заполнившие концертный зал, только что выиграли Вторую мировую войну, а им рассказывали о том, как жилось до Первой, и ветер времени иронично покачивал занавес и шуршал за кулисами.

Эпохи уходят постепенно, по частям, и на прощальном концерте Аллы Пугачевой в киевском Дворце спорта я видел детей, которые запоминали любимицу своих бабушек и мам с тем же вниманием, с которым я слушал Вертинского в послевоенном Киеве.

Это было частью нашего затянувшегося прощания с XX веком. Век этот был самым недемократичным из всех, он навязывал свои взгляды и вкусы, не давая никому права выбора. Музыка, сотрясавшая барабанные перепонки слушателей киевского концерта, была безжалостна, подминая под себя слова любви из пугачевских песен.

На сцене киевского Дворца спорта стояла очень одинокая немолодая женщина, молящая о любви. «Позови меня с собой», — обращалась она с постоянно нараставшим требованием любви, которой она явно недополучила в ушедшем веке.

Великолепное оформление концерта, сделанное Борисом Красновым, заполняло сценический задник панорамами пустынных городов и лугов без людей. В начале представления Пугачева исполнила проникновенный зонг о солдатах, которые никогда не вернутся, оставшись в немилосердном XX веке, как многие из нас. Как сама певица.

Вкусовые перепады прощального шоу были огромны. Пугачева прокричала в зал одно из самых интимных стихотворений Пастернака о свече и с той же сцены читала какие-то графоманские стишки, где, как положено, рифмовались «кровь», «вновь» и «любовь».

Она постоянно хочет вырываться из любых рамок и сама для себя устанавливает пределы

Рок-манеры грохочущих аккомпаниаторов электроансамбля шли встык со стилистикой многих текстов, но певица не искала взаимопонимания с залом. Она не напоминала нам о большинстве своих прежних песнопений, за которые ее полюбили, не спела ни одной песни Раймонда Паулса, изъяла из репертуара сочинения рассердившего ее Эдуарда Ханка. Она была частью прощального ритуала с уходящим XX веком и, расставаясь, исполняла в основном недавно выученные песни, которые были еще вне времени. Пугачева очень не хочет уходить, и, когда она бросала в зал свои: «Привет! Пока!», ощущение, что Примадонна, как герой старого анекдота, прощается, но не уходит, только укрепилось.

На этом концерте надо было побывать. «Старое время» не отдает своих кумиров, а новое не берет их в себя. В музыке есть такое понятие «контрапункт», когда сталкиваются несколько тем, далеко не всегда сплетаясь в одну.

XX век, судя по всему, остается с нами, и Алла Борисовна Пугачева никуда не уходит. Окруженная своей заслуженной славой и не всегда заслуженными сплетнями, она опутана проводами микрофонов и утоплена в волнах теле- и радиоэфиров. Она постоянно хочет вырываться из любых рамок и сама для себя устанавливает пределы. Такой концерт, как в киевском Дворце спорта, повториться не может, он был лихорадочным прощанием двух старых любовников, которые при расставании не хотят доводить друг друга до слез.

Очень забавно закончился этот вечер. Юлия Тимошенко, выйдя на сцену и встав рядом с Пугачевой, предложила спеть «как у нас заведено» «Happy Birthday to you!», что зал охотно и сделал, но Алла Борисовна тут же предложила перепеть эту фразу по-русски: «С днем рожденья тебя», вдруг напомнив, что осталась еще часть населения, не поющая по-английски.

Все смешалось в этом концерте, и, уходя со сцены, Пугачева оставила на ней свой алый хитон, как воспоминание о знамени страны, которой уже нет, и о кровавом столетии, не отпускающим от себя ни нас, ни кумиров, ни песен, которые долго еще будут звучать в миллионах памятей.

Никто никуда не уходит.

ОНА ТАКАЯ-РАСТАКАЯ, НО ЕЕ ПОЕЗД УШЕЛ. ТУ-ТУ, ТУ-ТУ...

Ах, как она пела «Три счастливых дня» и «Не отрекаются, любя» — «за это можно» было «все отдать». Яркая, парящая где-то там, высоко в небе, не такая, как все, красивая в своей некрасивости...

Что с ней случилось? Почему она вовремя не ушла?

Проклятое прошлое и настоящее советских актрис и певиц! На Западе после двух-трех фильмов или альбомов звезды такой величины о деньгах уже не задумываются: хватает и им, и детям, а наши — вечно голодные и неприкаянные — ломают ночами голову: как запастись впрок. Оттого и выходят на сцену до старости, вызывая щемящую жалость (у понятливых) и недоумение (у остальных).

Награждение очередным орденом «За заслуги перед Отечеством». Взволнованный Дмитрий Медведев. И она — назидательно-хамовитая, какая-то пренебрежительная

Перед приездом Аллы Борисовны в Киев увидел по одному из российских каналов ее награждение очередным орденом «За заслуги перед Отечеством». Все, как в красивом сне. Москва. Кремль. Кабинет президента. Взволнованный Дмитрий Медведев. И она — назидательно-хамовитая, какая-то пренебрежительная. Медведева стало жаль — уделала его Алла Борисовна на глазах всего СНГ. За что? На каком основании?

После киевского концерта я окончательно понял: у нее просто уехала крыша. Мания величия, породившая вседозволенность и отсутствие критического взгляда на себя со стороны, привели к тому, что и с публикой Пугачева проделала то же самое.

Ну, во-первых, разве не знает такая большая звезда, что зрители хотят слышать любимые, проверенные временем хиты, а не программу, составленную преимущественно из новых, откровенно слабых песен? Она же прощается и уходит, не так ли? Или опять нас разводит? «Съели», мол, свадьбу с Киркоровым и «любовь» с Галкиным — отведайте теперь это: авось не подавитесь.

Пела Алла Борисовна много. Очень громко и отстраненно. Почти все — под «фанеру». Контакт с публикой не нашла. Впрочем, и не искала. Кто она для нее — эта публика? Где я, мол, и где она? Оттого и тон общения выбрала высокомерный и снисходительный, ну точно барин с холопами. Даже великолепные декорации Бориса Краснова не спасли. Не было откровения, исповедальности — была пустота. Мертвая! Со сцены в зал Дворца спорта шел леденящий холод...

«Алла Пугачева, — сказал в интервью мне лет 10 назад композитор Эдуард Ханок, — это смесь великой певицы с базарной бабой, и когда великая певица закончится, останется, сам понимаешь, что».

Великая певица закончилась. Память бы теперь не стереть...

P. S. Недавно в который уже раз посмотрел на канале «Ностальгия» концерт Клавдии Шульженко из Колонного Зала Дома Союзов, посвященный ее 70-летию. На сцене — оркестр Юрия Силантьева, в зале — поклонники. Все — настоящее, все — живое, и какая мощнейшая энергетика — до сердцебиения, до мурашек по коже! «Я разлюбила вас...» пела Клавдия Ивановна на бис дважды, и зрители сходили с ума. Она их любила и не случайно едва ли не после каждой песни кланялась публике в пояс.

Алла Борисовна, добрый совет: посмотрите и вы эту запись!

Читайте также на эту тему:

Она цеплялась за любовь, как за последнюю надежду