Композитор, первый аранжировщик «Червоної рути» Валерий ГРОМЦЕВ: «Ивасюк снился мне 10 лет —приходил счастливый, с улыбкой... «Вова, — спрашиваю, — ты ж вроде умер?», а он смеется: «Сам знаешь, какая у нас страна — здесь только после смерти признают: вот я и пошутил...»

Скоро 10 лет, как талантливый композитор Владимир Громцев, заслуженный деятель искусств Украины, написавший знаменитый хит «Жовтий лист» («Залишенi квiти»), живет в Израиле, но память то и дело возвращает его на родину, где прошли лучшие, самые звездные годы. В 1960-х Валерий подружился с Владимиром Ивасюком и Софией Ротару, в начале 70-х создал в родных Черновцах ансамбль «Карпаты», затем, уже в Луцке, организовал новый коллектив «Свитязь» с солистом Василием Зинкевичем, а в 1979-м появился севастопольский ансамбль «Море», где под чутким руководством Громцева начинал свою карьеру Иво Бобул. Видите, сколько известных имен? А сколько счастливых и грустных историй, связанных с ними...

«В ПАМЯТЬ ОБ ИВАСЮКЕ У МЕНЯ ОСТАЛАСЬ ТОЛЬКО КНИЖКА ПРО ФЕРНАНДЕЛЯ, КОТОРУЮ Я ВЗЯЛ У ВОЛОДИ ПОЧИТАТЬ, ДА ТАК И НЕ УСПЕЛ ВЕРНУТЬ»

- Валерий Павлович, когда вы твердо решили, что музыка - это ваша судьба?

- А я, вообще-то, ничего не решал, за меня это сделала мама, когда в пять лет отдала музыке учиться. Сначала я на аккордеоне играл, потом - на баяне, а уже подростком освоил гитару. Тогда как раз «Битлз» были в моде. Их я воочию, конечно же, не видел, зато, когда в Черновцы приехали с гастролями «Поющие гитары», был в восторге!

И вскоре решил, что нужно писать такие же песни, только на украинском. Вова Ивасюк, друг мой, вычитал в какой-то газете, что самый мелодичный и певучий язык в мире - итальянский. Оно и не удивительно: это же язык оперы! А украинский стоял на втором месте после него. Мы с Вовой между собой в основном на русском общались, но решили, что петь лучше по-украински.

- Разве Владимир Ивасюк в быту говорил по-русски?

- Да. Что тут удивительного? В Черновцах - по крайней мере, в 60-70-х годах - не было языкового барьера. Спросят тебя по-русски: «Который час?», ты и отвечаешь по-русски, а если: «Котра година?», значит, по-украински. Машинально, не задумываясь.

- Первую встречу с Ивасюком помните?

- А как же! Я еще школьником был, старшеклассником, когда меня попросили заняться самодеятельностью на заводе «Легмаш». После работы приходили слесари, и я показывал им, как петь, давал, так сказать, азы. И вот однажды к нам в зал пришел симпатичный голубоглазый парень, сел за пианино - и как заиграл! А потом запел. Я говорю: «Вы кто?». А он: «Слесарь второго разряда».

Потом, когда мы раззнакомились, Вова признался, что на самом деле он пошел на завод только потому, что его из мединститута отчислили - как политически неблагонадежного. Причем в первый же день учебы - 31 августа 1966 года! Еще и из комсомола выгнали... Всплыла та история, с памятником Ленину, которая случилась, когда он был в выпускном классе. Она потом в фильм об Ивасюке вошла.

В Кицмани, откуда Вова родом, стоял гипсовый бюст Ленина. На прогулке один из компании ребят шутки ради закинул на него картуз. Потом полезли снимать, а вождь был не закреплен, возьми да упади!.. Вовины родители сделали все, чтобы его не исключили из школы, но золотой медали он не получил. В институт тоже о «деле Ивасюка» сообщили... Он у меня не только на пианино играл, но еще и на скрипке, и на органе. Талантливейший человек был! 

Валерий Громцев учился вместе с Софией Ротару в Черновицком музучилище и играл на городских танцах с ее будущим мужем трубачом Анатолием Евдокименко

- Конкуренции между вами, двумя композиторами, не было?

- Так, легкая, дружеская. Этакие Джон Леннон и Пол Маккартни! Бывало, возьмем бутылочку шампанского и весь вечер друг другу песни новые показываем. Вова был рубаха-парень, простой, компанейский. Душа любой компании. Потом он вернулся в мединститут, окончил его, в консерваторию во Львове поступил, но мы с ним все равно общались. Ивасюк всех друзей называл «старИй», это было его фирменное обращение: «Старий! Як справи?», «Ну, старий, ти даєш!». И я его называл так же. Сейчас вспоминаю - смешно, ей же Богу! Какой «старий», нам же было по 20! Мы с Вовой с одного года - 49-го...

- Говорят, это вы делали аранжировку «Червоної рути»...

- Да. И записывали и «Руту», и «Водограй» вместе с моим ансамблем. Подпевала Ляля Кузнецова, студентка Черновицкого музучилища. Но сначала была «Мила моя» («Я пiду в далекi гори»), я к ней модное вступление написал. Потом уже Володя попросил меня поработать над «Рутой». За это пообещал сочинить стихи к моей песне. Больше он ни с кем из композиторов как поэт не сотрудничал: если писал слова, то только на свою музыку.

И, что самое интересное, так это то, что сам Ивасюк больше рассчитывал не на «Червону руту», а на «Водограй». Считал, что он будет популярнее, потому как ритмичный, написан в стиле «гумца-гумца». А я говорил: «Вот увидишь, большая популярность будет у «Червоної рути».

- Вместе вы создали знаменитый «Жовтий лист».

- Да, причем припев Вова сразу написал, мгновенно - как только музыку услышал. А с запевом долго мучился. Пришлось за ним побегать. Все ему некогда было.

- Об Ивасюке и его творчестве уже легенды ходят. Одна из них такая: стихи Владимиру писал его отец...

- Да ну! «Жовтий лист» Вова при мне писал, на пляже. В Черновцах есть речка Прут, мы часто туда ходили. Ну, может, папа и поправил какое-то слово, но сочинял Вова сам, это я знаю точно. Мы ведь много времени проводили вместе, репетировали... Жаль только, что ни одной фотографии с Ивасюком у меня не осталось, ничего. Лишь одна памятная вещь. Мне очень нравился Фернандель, и как-то я увидел у Вовы книжку об этом артисте. Попросил почитать, да так и не вернул: все забывал. А потом эта трагедия случилась...

- На похоронах были?

- В 79-м я уже не в Черновцах, а в Севастополе работал и приехать не смог: в срочном порядке писал новую программу. О том, что с Ивасюком случилась беда, мне сообщил наш общий друг - Юра Рыбчинский. Позвонил как-то вечером и говорит: «Ты знаешь, Вова пропал, его все ищут, родители ужасно переживают...». А несколько дней спустя - опять звонок, и снова Юра: «Валера, нашли Вову». Я аж выдохнул с облегчением: «Слава Богу!». А Юра: «Мертвого нашли...».

- Вы считаете, это действительно было самоубийство?

- До сих пор никто не может сказать, что это было. Но то, что Владимир Ивасюк был психически нормальным, вменяемым человеком, точно. Он никогда ни по какому поводу не срывался, даже голоса не повышал! А тут... Повешение, вещи рядышком аккуратно сложены... Зачем ему так поступать? Тем более не знаю, кому понадобилось его убивать. Вова был абсолютно аполитичным, никуда не лез. Кому он мешал?

- Помнится, киевские кинематографисты обращались за ответом к одной провидице, Версальке, и она сказала, что в этом деле замешана красивая женщина.

- Абсурд! Кто же в здравом уме пойдет на убийство такого человека из-за женщины? Да еще будет так заметать следы...

- Скажите, а после смерти Владимир вам снился?

- Почему вы именно об этом спрашиваете?

- Слышала не раз, что люди, которые ушли из жизни таинственным образом, нередко являются близким во сне, будто пытаются подсказать разгадку.

- А я знаете, почему спросил? Потому что вы как в воду глядели: Вова снился мне 10 лет! Причем все время один и тот же сон: он приходил счастливый, с улыбкой... «Вова, - спрашиваю, - ты ж вроде умер». А он смеется: «Сам знаешь, какая у нас страна: здесь только после смерти признают. Вот я и пошутил...». Я, бывало, уже и 100 грамм выпью, помяну его, а он все снится и снится!

«КОМИССИЯ ИЗ МИНИСТЕРСТВА КУЛЬТУРЫ, ПРОСЛУШАВ СОФИЮ РОТАРУ, ВЫНЕСЛА ВЕРДИКТ: «ПУСТЬ ПОЕТ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ И НЕ ЛЕЗЕТ НА ЭСТРАДУ»

- Знаю, в свое время именно вы познакомили с Владимиром Софию Ротару - тогда еще начинающую певицу.

- Мы с Соней вместе учились в Черновицком музучилище: я на первом курсе, а она - на третьем. Я играл на городских танцах с Толей Евдокименко - будущим мужем Ротару, замечательным трубачом. Соне повезло: Толя ее всегда поддерживал, всю душу в нее вложил.

- Полюбил еще до того, как узнал...

- Толик сам черновицкий, а в армии служил где-то в России, в Нижнем Тагиле, по-моему. И там к нему в руки попал журнал «Украина», на обложке которого была Сонина фотография. Он, как только увидел, сразу сказал сослуживцам: «Вот эта девушка будет моей женой!». Ребята только посмеялись, но так и вышло! Я у них на свадьбе гулял, праздновали в Черновцах, в доме Толиных родителей. Соня и Толик пригласили всех друзей-музыкантов, и, как только молодые вернулись из загса, мы разложили инструменты, открыли пианино... Музыкальная была свадьба.

Владимир Ивасюк и София Ротару, начало 70-х. Именно исполнение Ротару принесло песне Ивасюка «Червона рута» всесоюзную популярность

Улицу, на которой жили родители Толи, уже после его смерти назвали именем Анатолия Евдокименко: Соня добилась. А на открытие пригласила парня-трубача, который сыграл «Жовтий лист». Оказывается, это была любимая Толина песня, она ему нравилась, потому что он вступление на трубе играл...

Одно время я работал с сестрой Сони Лидой. У Ротару вся семья поющая: и Лида, и Аурика, у них неплохой дуэт был. Брат тоже пробовал выступать, да не получилось. Все равно единственная звезда в семье - Соня. Хотя она неоднократно говорила, что самый сильный голос у ее старшей сестры, которая слепая...

- Лидия не завидовала успеху Софии?

- И Лида, и Аурика прекрасно понимали, что пользуются Сониной фамилией. Когда выступала Лида, мы делали хитрые афиши: большая фотография (сестры ведь похожи), затем маленькими буквами - «Лидия» и огро-о-омными - «Ротару»! Тогда люди шли.

Соню, как и Ивасюка, разглядел звукорежиссер Василий Стрихович. Он организовал студентам из самодеятельности первые телеэфиры, в одном из них Ротару вместе с «Карпатами» спела песню «Москвичи», и из Москвы пришла рецензия, что это исполнение - на уровне Марка Бернеса! Потом Стрихович записывал всю музыку к фильму «Червона рута». Огромную роль в раскрутке Ротару сыграл и Пинкус Абрамович Фалик - гениальный администратор. Он помогал ей делать первые шаги на профессиональной сцене, он же взял под свое крыло и «Смерiчку».

- Фалик был директором Черновицкой филармонии, если не ошибаюсь?

- Ошибаетесь: заместителем директора. Так как он - еврей, главной должности не получил, несмотря на славу и связи. Но Пинкус Абрамович всю работу на себе тянул! До войны жил в Румынии, а потом бежал в Украину. Был миллионером и все потерял.

- Работал с самим Чарли Чаплином!

- А женат был на великой актрисе Сиди Таль, которую называли Чарли Чаплином в юбке. Представляете, она уже в Черновцах жила, а в Бухаресте ее именем был назван театр! В день свадьбы муж сделал ей королевский подарок - выписал миллионный чек! Теперь понимаете, что это за люди? Соня без них не выстояла бы даже с ее большим талантом и от природы данным голосом.

Ведь как было: уже после выхода фильма «Червона рута» в Черновцы, чтобы прослушать Ротару и ее ансамбль, приехала комиссия из Министерства культуры Украины. Вы не поверите, но Соню... забраковали! Сказали: «Ансамбль разогнать, а она пусть поет народные песни и не лезет на эстраду». Пинкус Абрамович тут же поднял на ноги Москву (даже в брежневские времена он решал вопросы одним звонком), связался со своим другом, который делал цикл программ «Мелодии друзей». Там пели Марыля Родович, Лили Иванова, Радмила Караклаич - в общем, уже признанные артисты из стран соцлагеря. Фалик уговорил взять в эту программу и нашу Софию: «У меня в Черновцах есть молодая певица - будущая звезда! Ручаюсь!». И ему не смогли отказать.

Вместе с именитыми участниками Соня поехала в турне - по столицам всех 15 республик Союза. И концерте на третьем ее переставили из начала в конец - закрывать! Когда Ротару выступала в Киеве - а он был последним в списке, - ее представляли уже так: «Сейчас перед вами выступит восходящая звезда!». Те чиновники кабинетные, которые не видели в ней артистку, подбежали: «Ой, мы за вас так рады, так рады!». Ротару только отмахнулась...

Фалик и мне помогал, я с ним советовался, когда решал, куда ехать работать: в Хмельницкий или Луцк. Пинкус Абрамович сказал, что в Волынской филармонии хороший администратор - Геннадий Петрович Мисан, царствие ему небесное!

«КГБ ЗАНЯЛСЯ МАРЕНИЧАМИ ВПЛОТНУЮ, ИХ ЧУТЬ ЛИ НЕ ИЗМЕННИКАМИ РОДИНЫ ОБЪЯВИЛИ»

В одно время с нами в филармонии работало трио Мареничей, только мы гастролировали по большим городам, а они ездили по селам. А коллектив сам по себе уникальный: три человека, гитара, бубен и флейточка! Но их не знали... И вот однажды, отправляя нас на конкурс в Харьков, Геннадий Петрович попросил: «Валера, припиши Мареничей к себе в коллектив, пусть и они споют. Какая разница, 16 музыкантов или 19?». Мы получили первое место, а Мареничи - приз зрительских симпатий. Их заметили, стали приглашать, у них появились хорошие сборы...

- Я слышала, что Антонина и Светлана из России, поэтому поначалу не знали украинского языка.

- Значит, Валера Маренич их так хорошо научил, что от наших не отличить. Но у них не из-за языка неприятности начались. Однажды Валера расхрабрился и ляпнул: «Что тут за заработки? Вот если бы я жил в Канаде, то половину сборов со стадиона - директору, половину - мне...». Тут же донесли куда надо! И КГБ занялся Мареничами вплотную, их чуть ли не изменниками родине объявили. Мол, хотели бежать в Канаду. Сущий бред! 

Валерий Громцев с супругой Людмилой

- И снова я о легендарном Фалике. Вы встречались у него дома?

- Чаще он приглашал пройтись - есть такая улица Кобылянской, черновицкий Бродвей. (Смеется). Вот по ней мы и гуляли. Все с нами здоровались, знали: вот идут Пинкус Абрамович с Валерой Громцевым, обсуждают что-то новенькое. Дома я у него был, но, поверьте, ничего сверхъестественного там не видел. Ну нельзя было в Союзе безнаказанно стать миллионером. А человек он был уважаемый, хотя в партии не состоял. У него, помню, еще шутка по этому поводу была. Вы, наверное, не знаете, что говорили советские люди в самых крайних случаях? «Да я могу партбилет на стол положить!». А у Фалика партбилета не было, он по-другому грозился: «Я могу даже... профсоюзный билет положить!».

Кстати, насчет того, кто тогда жил хорошо. За руководство музыкальным коллективом доплачивали 25 процентов от ставки. То есть примерно четыре рубля. У артистов ни высоких гонораров, ни теперешних корпоративов, где можно хорошо заработать. Были просто концертные ставки - в зависимости от категории: высшей, первой, второй... Как сейчас помню, Пугачева получала 22 рубля, и я, когда у меня с доплатой выходило столько же, не без гордости говорил: «Да у меня зарплата, как у Аллы Пугачевой!».

- Вы и с ней знакомы?

- Все были друг с другом знакомы. Во-первых, было не так много эстрадных исполнителей, как сейчас, а во-вторых, никто не давал сольных концертов - только сборные. Там мы и заводили знакомства: «А ты откуда?». - «Из Украины, а ты?». Пугачева, кстати, абсолютно адекватный человек. Со звездами, если только они настоящие звезды, очень легко. Вот и Алла, как все образованные, интеллигентные музыканты, которые знают свое дело, общалась без гонора, по-простому. Потому и 30 лет назад была суперзвездой, и сейчас.

- Так ведь и ставка у нее выше всех!

- Да, Вася Зинкевич, например, которого я пригласил в Луцк, в свой ансамбль «Свитязь», получал 16 рублей. Между прочим, это даже не совсем ставки были: в эту сумму входили доплаты - за сольное пение, за красную строку, за подтанцовку и прочее.

«САША СЕРОВ ВСЕ МЕНЯ СПРАШИВАЛ: «НУ ПОЧЕМУ ВАСЯ ЗИНКЕВИЧ УХОДИТ ПОД СТОН, А Я - ПОД СТУК СОБСТВЕННЫХ КОПЫТ?»

- Кстати, как вам с Зинкевичем работалось? Слышала, что были разногласия, из-за которых вы оставили Луцк и перебрались в Севастополь...

- Не-е-ет, ничего подобного! В Севастополь я уехал, потому что София Ротару позвала: она уже жила в Ялте. Позвонила и говорит: «В Севастополе хотят создавать коллектив с морским уклоном, директор со связями, даже с Брежневым на короткой ноге. Приезжай». Я согласился: и климат в Крыму более мягкий, и Соня с Толиком рядом. Юра Рыбчинский меня поддержал, сказал: «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо в Крыму!». Мы потом с ним написали дебютную программу для ансамбля «Море». В заглавной песне были такие слова: «Море бывает разным: синим, черным, красным...».

- Надо же! Вот, оказывается, у кого «Отпетые мошенники» идею позаимствовали! Только у них про девушек...

- А у нас - про море! Мне многие говорили: «Как ты такое точное название для ансамбля придумал?». Да вышел из дому, глянул - и придумал! Как еще в Крыму называть?

А Васю я еще в Луцк позвал, когда им с Назариком стало тесно в «Смерiчцi».

- Кто кого толкал?

- Оба хотели самостоятельными стать, а в ансамбле у них все было на двоих. Самые лучшие годы работы - это всегда начало карьеры, когда все увлечены одним, общим делом. А потом разные люди начинают по-разному себя вести... Проблемы начинаются тогда, когда исполнитель ставит себя выше ансамбля.

- Есть и такая версия: в отличие от Яремчука у Зинкевича слабые связки, он не мог выступать так много, как суперпопулярная «Смерiчка».

- Ничего подобного! Голос у Васи есть. Да, фонограмм тогда не было - их заставляли записывать только на телевидении. Да, бывало по два, по три концерта в день. Так ведь и ограничение существовало - не больше 16 выступлений в месяц. Хоть за неделю их отработай, а потом отдыхай. Только отдыхать не получалось: репетировали с Васей и другими музыкантами по 12 часов, ночами! Своего зала у нас в Луцке не было, поэтому репетиции устраивали в... кинотеатре. Как только заканчивался последний сеанс, мы начинали. А потом спали целый день! Совы поневоле.

Когда Зинкевич ко мне приехал, он... делал нам костюмы. Вася в этом профессионал, окончил Выжницкое училище декоративно-прикладного искусства. А костюмами занимался, потому что у него совершенно не было репертуара! «Червону руту» исполнять нельзя, ее Вася пел с Назарием. Все с Назарием! Нужно было время, чтобы написать Зинкевичу сольные песни или найти еще не раскрученные, но хорошие, у коллег. Так я нашел ему одну на русском - «Разве можно?» Игоря Поклада - и украинскую «Ти - сонце в небi». И пошло дело!

После моего ухода «Свитязем» руководил Саша Серов...

- А сейчас даже трудно поверить в то, что когда-то Серов был украинским музыкантом.

- Он и с сестрами Ротару работал. Саша моложе меня лет на пять-семь и, помню, все спрашивал: «Ну почему меня не любят так, как Васю? Я же тоже симпатичный. Но он уходит со сцены под стон, а я - под стук собственных копыт!». Я говорю: «Если не можешь пробиться в Украине, поезжай в Москву, там как раз Игорь Крутой пробивается». Они с Игорем пели в одном ансамбле - «Поющие юнги» при Николаевской филармонии, а потом, в конце 70-х, Игоря пригласили в Москву...

«РАНЬШЕ СТАРАЛИСЬ ПИСАТЬ ТАК, ЧТОБЫ САМИМ НРАВИЛОСЬ»

- Заметили как композитора?

- Нет, как аккомпаниатора. Взяли на рояле Толкуновой подыгрывать... Москва стала для него трамплином, как и для многих. Но те, кто сумел пробиться в Украине, не спешили туда ехать: ни Вася, ни Назарик, ни Вова Ивасюк. Зачем им Москва-то? Юру Рыбчинского вон тоже звали, и не раз, но я всегда отговаривал: «Юра, здесь ты один, а там вас, поэтов-песенников, будет множество!». Это был веский аргумент.

- В Севастополь вы позвали Иво Бобула...

- Только он тогда не Иво был, а просто Иван. Иво - это уже без меня. Ему, наверное, кто-то посоветовал имя сократить - как Джо Дассен. А может, на румынский лад... Хотя он не румын, а молдаванин.

«Червона рута» в исполнении Назария Яремчука и Василя Зинкевича

У меня в «Свитязе» был клавишник, который, узнав, что я уезжаю делать новый ансамбль, подсказал: «В ресторане на Кобылянской неплохой парень поет». Мне как раз нужен был солист, я и предложил Ивану: «Поехали со мной в Севастополь. Тебе квартиру дадут - пока однокомнатную, но это уже что-то». Думаю, он еще до конца не осознавал, что делает, однако согласился. И стал солистом ансамбля «Море». Теперь - народный артист. Толчок нужен был, случай, а у меня чутье на людей.

- Интересно, каким Иво, любимец женщин, был тогда?

- Почти таким же, как сейчас: крупным, высокого роста, фактура в нем сразу чувствовалась. Да и покушать любил. Но работе это не мешало.

- Если в Севастополе у вас все так хорошо складывалось, почему же уехали в Израиль?

- Это не только мое решение, я ведь сам не еврей. Теща оттуда приехала, рассказала, как там хорошо. А время такое было, что не знаешь, чего ждать. Трое моих музыкантов выехали на ПМЖ в Германию. Вот и мы всей семьей посовещались, быстро собрались и уехали.

- Даже Юрию Рыбчинскому, своему другу, не сообщили.

- Вообще никому.

- Почему?

- Вроде как стыдно было родину оставлять... Но вернуться уже не получится: Илона, дочка моя, здесь замуж вышла, внучка растит. Он уже израильтянин. Ему скоро пять лет, а мне - 61. Куда уж тут ехать?

- В Израиле вы востребованы как композитор?

- Пару песен я давал на телевидение, на девятый канал, который для наших эмигрантов. А так... Мы здесь на вторых ролях: слушателей мало. У меня своя студия, вот собираюсь издать самые удачные свои работы: песни на стихи Рыбчинского, песни о море, украинские. Может, это людям понравится, может, еще и продаваться будет.

Не так давно Саша Серов к нам приезжал, посидели, молодость повспоминали. Сейчас и у нас на родине сложно: эстрада уже не та. Раньше ведь старались писать так, чтобы самим нравилось, ставили себя на место слушателя. И выживала только та музыка, которая брала за сердце. А теперь у людей передозировка эстрадой. Им трудно разобрать, что гениальное, что талантливое, а что никакое... В основном для них штампуют ширпотреб.

- И в чем, по-вашему, причина?

- В том, что в мое время была просто эстрада, а сейчас шоу-бизнес. Вот в слове «бизнес» вся и причина...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter