Драматург и писатель Аркадий ИНИН: «Каждое утро благодарю Бога за то, что не создал меня женщиной»

Писателя и кинодраматурга Аркадия Инина называли «главным оптимистом советского кино», а по-моему, он, скорее, добрый сказочник. У всех 38 кинокомедий, к которым Аркадий Яковлевич написал сценарии — а среди них «Одиноким предоставляется общежитие», «Однажды двадцать лет спустя», «Отцы и деды», «Суета сует», — трогательный сюжет и непременный хеппи-энд. Инин не любит, когда его называют сатириком, поскольку убежден: сатирик в кадре, литератор — за кадром. Он — литератор, поэтому шутит не на концертах, а дома, за пишущей машинкой. Кстати, на него распространяется правило, согласно которому все наши лучшие юмористы окончили технические вузы. Аркадий Инин по первой специальности инженер-электрик.

«ГАЙДАЙ ГОВОРИЛ МНЕ: «ПО-МОЕМУ, ВЫ БРЕДИТЕ!»

— Аркадий Яковлевич, почему, чтобы хорошо шутить, надо обязательно окончить технический вуз?

— Чтобы хорошо шутить, надо знать жизнь — только она прививает человеку чувство юмора. И вот когда тебя повозят несколько раз мордой об стол, ты либо пойдешь и повесишься, либо станешь юмористом.

— Жизнь с вами так жестоко обошлась?

— Слава Богу, ничего особо страшного не случилось. В школе учился, как все, особой страсти к писательству не обнаруживал. После 10 класса поступил в Харьковский политехнический институт. И не потому, что сильно хотел стать инженером, просто мама — а она воспитывала меня одна: отец погиб на фронте — мечтала дать мне высшее образование. У меня есть диплом инженера-электрика, но почему ток течет по проводам и отчего загорается лампочка, я к своим 70 годам так и не узнал.

— А писать когда начали?

— Еще в студенческие годы, в... колхозе. Там, видите ли, был выбор — или в поле работать, или в агитбригаде частушки писать. Стоит ли говорить о том, что я выбрал последнее. Но, видимо, нерадивых студентов и колхозников мы критиковали так лихо, что всем очень нравилось, и наша агитбригада со временем преобразовалась в студенческий театр. Теперь я уже сочинял не частушки, а целые сценарии, ими даже на телевидении заинтересовались. Мои рассказы печатались в «Ленинской смене» и «Юности», с ними выступала харьковская команда КВН... Как-то я собрал тексты, которые мне казались лучшими, и послал их по двум московским адресам — в Литинститут и во ВГИК. В первом меня отвергли, во втором — приветили. Так, будучи уже взрослым, состоявшимся человеком, я снова стал студентом, на этот раз — сценарного факультета ВГИКа.

— Вы вообще какой автор сценария — вменяемый или сидите на съемочной площадке и с режиссером ругаетесь?

— Я вменяемый, на площадке сижу и с режиссерами, может, и не ругаюсь, но спорю. В таких случаях легендарный Леонид Иович Гайдай, с которым мне посчастливилось сделать две картины — «Частный детектив, или Операция «Кооперация» и «На Дерибасовской хорошая погода...», говорил: «Аркадий Яковлевич, по-моему, вы бредите!». Но я стоял на своем и таки доказывал ему свою правоту.

— Говорят, в работе Гайдай был тяжелым человеком.

— Он-то тяжелый, так ведь я легкий: могу общаться практически со всеми. Единственный раз не смог найти общего языка с режиссером на съемках сериала «Утесов». Не сложилось, хотя мы с Валерием Харченко дружны более 40 лет, вместе работали в студенческой агитбригаде, вместе учились во ВГИКе. Поэтому и картиной я не доволен.

«МЫ ЕЩЕ, СЛАВА БОГУ, НЕ ДОШЛИ ДО ТОГО, ЧТОБЫ В ДЕСЯТКУ САМЫХ ЗНАЧИМЫХ ИМЕН ВКЛЮЧИТЬ АНДРЕЯ МАЛАХОВА»

— Вы стояли у истоков программы «Вокруг смеха». Тяжело было ее пробить?

— А мы ее и не пробивали. Наоборот, к нам пришли и предложили сделать такой проект. Дело в том, что в Союзе в течение долгого времени огромной популярностью пользовалась юмористическая телепрограмма — «Кабачок «13 стульев». Когда ее показывали, в стране пустели улицы — все сидели у телевизора и рыдали то ли от смеха, то ли от умиления. Говорят, одним из самых истовых ее поклонников был Леонид Ильич Брежнев. Но потом в Польше начались революционные события, появилась «Солидарность». Наверху сочли, что продолжать шутить на этом фоне, да еще и называя друг друга «пан» и «пани», по меньшей мере, нелепо, и программу закрыли.

Весь цвет отечественного юмора тогда был сосредоточен в «Клубе «12 стульев», расположившемся на 16-й полосе «Литературной газеты». Все наши юмористы: Жванецкий, Арканов, Альтов — выросли именно оттуда, а вел этот проект Витя Веселовский. Вот ему, собственно, и позвонили с телевидения с просьбой придумать достойную замену «Кабачку». Ну а поскольку мы с Витей работали на других телевизионных проектах — таких, как «Апрельские вечера» и «Голубой огонек», он позвал меня.

— И вы придумали...

«Женщины — ужасные существа, но есть два состояния, в которых они приближаются к людям, — это материнство и любовь». С женой Инной

— ...программу «Вокруг смеха». Ее ноу-хау было в том, что вместо артистов, которые обычно читали юмор, мы вывели на сцену авторов. Конечно, затея была рискованной, поскольку те не отличались телегеничностью: лысые, кривые, хромые... Они и шепелявили, и говорили утробным голосом Альтова, и смешили насморочным прононсом Коклюшкина. Но народ, несмотря на все эти недостатки, их полюбил. По сей день этих ребят со сцены и экрана телевизора просто не согнать. Кстати, ведь и вел программу автор — пародист Саша Иванов.

— Вид у него был уж больно недобрый...

— Я исповедую принцип, что об ушедших нужно говорить либо хорошо, либо ничего, но добрым он уж точно не был. Скорее, желчным, язвительным и очень одиноким, несмотря на то что у него была прекрасная жена — балерина Заботкина. Встречаются люди, которые умудряются оставаться замкнутыми даже в толпе родных и близких, вот и Саша был таким...

— Принято считать, что любой театральный коллектив — это террариум единомышленников. А какие нравы царят в среде юмористов?

— В театре и не может быть по-другому. Судите сами: это замкнутое пространство, куда люди приходят каждый день, в лучшем случае через день и сидят в одной гримерке спина к спине по 30 лет. Это же настоящая коммуналка, оттого и отношения складываются такие, когда не зазорно соседу и керосина в борщ налить, и висящее на вешалке пальто бритвой порезать. А мы-то друг друга видим нечасто, потому что разбросаны в пространстве — каждый сидит дома за своим компьютером или пишущей машинкой. Наоборот, мы страшно рады, когда есть возможность встретиться. Кстати, у сценаристов, коим я тоже являюсь, точно такая же история.

— Одно время принято было жаловаться на цензуру советской поры. А теперь вот прошло время, и непонятно, как лучше — с ней или без нее?

— Очень даже понятно — отсутствие цензуры гораздо хуже. Хотя меня она миновала: я же не сатирик, а юморист, или, как меня называли, главный оптимист советского кино. Юмористический жанр на отсутствие запретов отреагировал одним из первых: из него исчезла тонкость, интеллигентность, намеки, подтексты, да и остроумие, в конце концов. Сейчас вообще не пишут юмористических рассказов, а ведь этот жанр в мировой литературе очень широко представлен. Нынче клепают все, что угодно, — монологи, диалоги, набор тупых реприз, только не рассказы.

— Скажите как главный оптимист советского кино, какие у нас в этом смысле перспективы?

— К сожалению, пессимистические. Будет только хуже. Зрителям нравится пошлость, значит, артисты, чтобы им соответствовать, должны будут опускаться все ниже и ниже. И так — до бесконечности. Теперь мы полностью в мировой струе. Советское государство, советская жизнь и советский юмор были эксклюзивом, а нынче мы ездим на тех же автомобилях, едим те же гамбургеры, носим те же джинсы и ходим в те же супермаркеты, что и весь мир. И культура у нас такая же, как везде. Откуда взяться другой?

У нас теперь все рыночное, и культура тоже стала рыночной, то есть убогой, пошлой и гадкой. Наш столь популярный нынче «Камеди-клаб» вырос из стендап-комеди, которые я видел в Америке еще 30 лет назад. Не хочу сказать, что мы стали хуже. Просто за что боролись, на то и напоролись. За все надо платить.

— А как наш последний оплот, наше все — загадочная славянская душа?

— Только за нее и держимся, только она и не дает нам окончательно одичать. У вас в Украине шла программа, где нужно было выбрать человека, внесшего самый большой вклад в историю государства? Кого вы выбрали?

— Ярослава Мудрого, хотя были и другие кандидатуры — Франко, Леся Украинка, Сковорода, Тарас Шевченко, Бандера, Лобановский, Амосов.

— У нас в десятке самых значимых имен назвали, с одной стороны, Ленина и Сталина, а с другой — Александра Невского, Пушкина, Менделеева, Достоевского. А в США во время такого же проекта, который у них имел место в 2005 году, были названы восемь президентов, а на девятом и десятом месте были Элвис Пресли и Опра Уинфри. Ни одного писателя, ни одного ученого! Мы все-таки, слава Богу, еще не дошли до того, чтобы в эту самую десятку включить, например, Малахова. А уж то, кого американцы выбрали первым, вообще впечатляет: не Вашингтона, не Линкольна, не Кеннеди, а Рональда Рейгана. Так что славянская душа будет сопротивляться рыночной культуре довольно долго, но ее возможности не беспредельны.

Режиссера Марка Захарова и его дочь актрису Александру Захарову очень смешит утверждение Инина, что у женщин всего три клетки, а у мужчин — две...

— Неужели все так плохо?

— Если вас это утешит, скажу, что настоящая культура все-таки осталась, но ее становится все меньше и меньше, а прослойка интеллигенции, которая является ее основным потребителем, — все тоньше и тоньше. Вот для них и существует классическая музыка, авторское кино и хороший, качественный юмор.

— В чем отличие качественного юмора от некачественного?

— Он дает возможность смириться с окружающей действительностью, я бы, наверное, без него дня не прожил. Ну как можно воспринимать жизнь всерьез, если мы все равно помрем?

— О чем вы пишете сегодня?

— Шутить над нынешним днем мне неинтересно. Мой последний сценарий, который мы написали совместно с моей студенткой, а теперь уже выпускницей ВГИКа Светланой Павловской, о любовном треугольнике, в который входили Ленин, Крупская и Инесса Арманд.

— Когда мы увидим снятый по нему фильм?

— В ближайшее время вряд ли. Сначала мне говорили: «Давайте дождемся президентских выборов, а потом посмотрим». На что я отвечал: «Могу дать вам расписку, что ни Ленин, ни Крупская, ни Арманд в выборах принимать участия не будут». Но выборы прошли, а воз и ныне там, мне по-прежнему говорят: «Подождем». Чем они руководствуются, непонятно. О Сталине снимают фильмы, о Берии, даже о Галине Брежневой, так почему же нельзя сделать кино о Ленине?

— Откуда вы узнали подробности личной жизни Ленина? В советское время об этом практически не писали, считалось, что у революционных деятелей вся жизнь — борьба.

— Ну, во-первых, работая над сценарием, мы перечитали массу исторической литературы. А во-вторых, то, о чем нигде не было написано, мы попросту... придумали.

— Выходит, и вы внесли свой вклад в создание Ленинианы. Каким вы увидели Владимира Ильича — фигурой трагической, комической, абсурдной?

— Трагической, конечно. Взять, к примеру, даже эту любовную историю — в нем же постоянно шла борьба между долгом и чувством. Кстати, очень распространенная у мужчин ситуация, а когда в человеке борются две мощные силы, они рвут его на части.

Инесса Арманд, конечно, дамочка экзальтированная была, одна ее «теория стакана воды» (дескать, удовлетворить сексуальную страсть не сложнее, чем выпить стакан воды) чего стоит, но Ленина она любила без обмана, по-настоящему, и эта любовь изменила ее к лучшему.

Вообще-то, женщины — ужасные существа, но есть два состояния, в которых они приближаются к людям, — это материнство и любовь. И вот тут-то мужчина женщине в подметки не годится: никакой даже самый добрый и нежный отец не сравнится с матерью. Когда женщины любят, совершают чудеса самоотверженности. И Инесса была такой же — она любила Ленина и шла за ним. А он ее и любил, и отталкивал, в общем, пользовался ею в интересах дела.

— Такие нелицеприятные высказывания о женщинах... А я слышал, что вы им сочувствуете.

— Прежде всего я их очень люблю. А сочувствую потому, что жизнь у них не сахар. Бедные женщины, одни роды чего стоят! А ежедневные хлопоты по дому, этот труд неблагодарный — стирка, готовка, уборка. Не удивлюсь, если окажется, что, по статистике, ровно половину своей жизни женщина проводит у плиты и со шваброй в руках.

А сколько проблем в личных отношениях! К примеру, встретила человека, полюбила, встречается с ним, все хорошо. Казалось бы, живи и радуйся! Но и тут начинаются проблемы — переживает, как бы не «залететь»! А если это все-таки случилось, тут же на смену приходят другие муки: оставлять ребенка или нет, женится этот дегенерат или не женится? Как же все это тяжело! Каждое утро благодарю Бога за то, что не создал меня женщиной.

«ЖЕНУ ЗАРАНЕЕ ПРЕДУПРЕДИЛ: «РОДИТСЯ ДЕВОЧКА — УТОПЛЮ, КАК КОТЕНКА!»

— Жизнь мужчин легче?

— Гораздо. Ответственности меньше. Мы же никому ничего не должны, живем себе как живется, а вам себя преподносим в качестве большого подарка.

— А мне всегда казалось, что у мужчин ответственность не меньше уже хотя бы потому, что нужно обеспечить семью.

— Это, конечно, есть, но только в том случае, если речь идет о порядочном мужчине. Есть и заботливые, и любящие, и готовые за любимую женщину в огонь и в воду, и отцы хорошие, но нас, таких, мало. А в основной своей массе мужчины — существа безалаберные и безответственные. Я поэтому ужасно не хотел, чтобы у меня родилась дочь, — боялся, что, случись с ней что-то из вышесказанного, я этого не переживу. Жену заранее предупредил: «Родится девочка — утоплю, как котенка!».

— Ультиматум подействовал?

— А как же! У меня не только дочерей, но и внучек нет — только внук.

— Скажите мне по секрету, коль скоро у нас такой откровенный разговор пошел: а любить мужчины умеют?

— В большинстве своем, как мне кажется, нет. Есть, конечно, и мужские примеры «лебединой верности», но женщины любят больше и сильнее. Женщин любовь накрывает с головой, как цунами, — им уже ничего не надо, они ничего вокруг не видят и не понимают.

Мужчина, как бы сильно он ни любил, все равно пойдет на работу, попьет с друзьями пива, на рыбалку съездит. А женщина будет, как привязанная, сидеть около телефона и ждать звонка или SMS-ки. И стоит ему только позвонить, начинается: «Любимый, давай уедем куда-нибудь на несколько дней, чтобы только ты да я!».

Я в молодости от этого «только ты да я» буквально на стенку лез. Ну сколько времени можно провести вдвоем? Ну, час, ну, два, максимум, три. А дальше-то что? Ведь, помимо любви, есть еще книги, телевизор, футбол, компьютер. А у женщин ничего больше нет, только «ты да я». И раздражает, и жалость берет: рано или поздно наступает отрезвление, когда женщина искренне не понимает, что это за «чудо» рядом с ней и как она могла так сильно из-за него переживать. И опять страдает!

— Не зря Флобер утверждал: «Госпожа Бовари — это я». Наверное, только мужчина-писатель может так хорошо разбираться в женской психологии.

— А что в ней разбираться — у них же всего три клетки!

— А у мужчин сколько?

— А у мужчин и вовсе две. Люди — примитивные создания. Все бабы одинаковые. И все мужики одинаковые. Только один блондин, а другой — лысый. Вот и вся разница...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter