Бывший советский разведчик, бежавший в Великобританию и ставший всемирно известным писателем, Виктор СУВОРОВ: «Вербовка — не наука, а искусство, как рыбная ловля где-нибудь на Днепре: сидишь, удочку с червячком закинул... Подсек, а он такой большой, толстый карась: вытаскиваешь его и — раз! — на сковородку!»

Этот профессорского вида 63-летний мужчина живет затворником в провинциальном английском Бристоле неподалеку от местной военной академии, где преподает военную тактику и историю. Большую часть суток мой собеседник проводит за письменным столом, а соседи, добропорядочные британские граждане, похоже, и не подозревают, что он — бывший советский шпион, еще в 1978-м приговоренный (вместе с женой, тоже разведчицей) Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни. Более трех десятилетий назад Владимир Богданович Резун, в тот момент работавший в Женевской резидентуре ГРУ (Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил СССР), понял, что корабль под названием «Советский Союз» рано или поздно разделит судьбу «Титаника», и спрыгнул с его изрядно накренившегося борта, чтобы вскоре высадиться (не без помощи английской разведки) на берегу непотопляемой Великобритании. Ушел по-английски, не попрощавшись, даже документы оставил, но забрал жену и дочь с сыном. Такой пощечины ГРУ не получало 15 лет — после предательства Олега Пеньковского. Поначалу оно даже озвучило версию, что Резуна выкрали, и дважды — беспрецедентный факт! — привозило его отца в Лондон для переговоров, но беглец отказался с ним встретиться. 31-летний Владимир был не первым и не последним невозвращенцем, но кто сегодня вспоминает птицу куда более важную — советского дипломата номер два, заместителя Генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко, который стал перебежчиком в том же приснопамятном 1978-м? Оно и понятно: чтобы забыть унизительные эпизоды времен «холодной войны», в которых английская СИС (Сикрет Интеллидженс Сервис) и американское ЦРУ вчистую обыграли советские спецслужбы, минул достаточный срок, однако Резуна забвение не поглотило. Почему? Да потому, что в тот момент, когда ГРУ лишилось своего добывающего офицера, мир обрел писателя Виктора Суворова. Для одних он изменник, предатель, для других — умница, наделенный безразмерной памятью, недюжинными аналитическими способностями и железной логикой, но, как бы там ни было, Суворов-Резун сумел взглянуть на известные исторические факты по-новому. Шаг за шагом, аргумент за аргументом он отстаивал свою (по мнению многих, оскорбительную) версию начала Второй мировой войны и доказывал, что Сталин — не жертва, а агрессор, который планировал напасть на Германию 6 июля 1941-го, — Гитлер его лишь опередил... Сегодня на счету Суворова 16 книг, одна скандальнее другой, но главным делом своей жизни писатель считает «Ледокол», завершенный в 1981-м. Сейчас, когда этот бестселлер — самый читаемый и проклинаемый! — издан многомиллионными тиражами на десятках языков, трудно поверить, что он мог к читателям и не пробиться. Что интересно, не только к советским — на Западе книгу приняли тоже в штыки. Свое документальное исследование автор предлагал повсюду, но прежде чем «Ледокол» все-таки проломил сопротивление и увидел свет в Германии (на это понадобилось восемь лет), отказ получил в 68 издательствах девяти стран. «Самое страшное, — признавался потом Суворов, — орать в пустыне: у тебя идея, а тебя не слышат».Виктор не первый разведчик, который занялся литературным трудом, — до него такой же выбор сделали Бомарше, Свифт, Тургенев, Дефо и Сименон, — но в отличие от именитых коллег Суворов не «застрял» на беллетристике, отдав предпочтение истории. По сей день он задает «неудобные» вопросы, которые волновали его всю жизнь: зачем в августе 1939 года в СССР была введена всеобщая воинская повинность, поставившая под ружье шесть миллионов человек? Что делали четыре миллиона из них на границе с Германией в июне 1941-го? Почему советские войска беспорядочно отступали до Москвы? С предложенными им ответами можно соглашаться или спорить, но сам писатель на критиков не в обиде и довольно потирает руки, если в аудитории, разделившейся на его сторонников и противников, начинают летать табуретки (и такое бывало!). С женой Татьяной, с которой прожил уже 39 лет, он всякий раз откупоривает шампанское, когда оппоненты выпускают очередной антисуворовский опус или защищают кандидатскую, а то и докторскую диссертацию, посвященную его «фальсификациям». Главное — он расшевелил тех, кто ранее принимал все на веру, не рассуждая, заставил многих своих бывших соотечественников снять идеологические шоры и думать. Впрочем, судя по тому, что первый российский издатель Суворова вскоре после выхода «Ледокола» был убит (по официальной версии, из-за связей с криминальным миром), дело это небезопасное. Когда-то Суворов утверждал: он «ушел», чтобы не стать козлом отпущения за провал операции ГРУ, вызванный непрофессионализмом нового резидента — брата советника Брежнева, потом говорил, что хотел написать «Ледокол», замысел которого созрел в нем еще в 1968-м и настоятельно требовал выхода... Возможно, мы так и не узнаем, как все было на самом деле, и вряд ли это интервью, за которым мне пришлось ехать в Лондон (Верховная Рада в 2005-м году не поддержала предложение депутата Степана Хмары предоставить писателю украинское гражданство), расставит все точки над «i». Я, правда, надеюсь, что оно поможет читателям решить для себя, кто же он, Виктор Суворов-Резун: предатель Родины, который порочит великую Победу, или герой, чьи книги разрушают последний бастион сталинизма?

«ВЫ ЛЮБИТЕ ЗАПАХ ТАНКА? Я ТОЖЕ ЛЮБЛЮ»

- Виктор, наша сегодняшняя встреча здесь, в весьма скромном отеле на окраине Лондона, окружена неким ореолом таинственности и обставлена мерами предосторожности, почти как в шпионских сериалах или боевиках, но я к ней давно шел, потому что все, тобою написанное и изданное, было мною с огромным интересом прочитано. Мне очень хотелось воочию увидеть человека с такой непростой, сложной судьбой, и я рад, что все препятствия позади и у нас есть возможность нормально, обстоятельно, откровенно поговорить.

Читателям я напомню, что ты в свое время окончил Киевское высшее общевойсковое командное училище, Военно-дипломатическую академию и участвовал даже в операции по вводу войск государств-участников Варшавского договора на территорию Чехословакии. Итак, 68-й год, Пражская весна, как писал Евгений Александрович Евтушенко: «Танки идут по Праге в закатной крови рассвета. Танки идут по правде, которая не газета»... Что ощущал молодой человек 21 года от роду, придя на чужую землю исполнять приказ Родины?

- Прежде всего, страшно интересно было, но давай по порядку. В армии я, наверное, со дня рождения - угораздило на Дальнем Востоке родиться. Представь: гарнизон, стоят самоходки СУ-76 и СУ-100 (самоходные артиллерийские установки. - Д. Г.), "катюши" - все то, что будоражит мальчишеское воображение, и в 11 лет я уже надеваю на себя алые погоны...

«В армии я, наверное, со дня рождения». Воронежское суворовское училище, 1960 год

- ...суворовские...

- Да. Семь лет в суворовском училище оттрубил, все идет по накатанной колее, но я-то в армии не для того, чтобы кровати равнять и сапоги чистить: армия - тот же танк, красивый такой, мощный... Как у меня в «Аквариуме» написано: «Вы любите запах танка? Я тоже люблю». Мне кажется, этот крепкий машинный дух не может не нравиться, и вот идет бронированный зверь с хорошей скоростью, весит он 36 тонн, пушка калибром 100 мм,  движок в сотни лошадиных сил работает, а я еду и смотрю на эту заграницу. Чехи при этом не понимают, что такое свобода, которую я им несу: «Ребята, вы там камнями потише, а то развернусь сейчас!». На светофорах то красный свет загорается, то зеленый, а я ноль внимания - освободитель!

Сразу же анекдот, помню, пошел. Старый чех поймал золотую рыбку, вытаскивает, а она взмолилась человеческим голосом: «Ой, отпусти - исполню твоих три желания». Рыбак согласился: «Ну, давай. Желание первое: чтобы китайцы оккупировали нас на один денек». Ну, ладно, чего там: китайцы утром в Чехословакию пришли, а вечером ушли. Рыбка спрашивает: «Какое второе желание?». Он опять: «Я бы хотел, чтобы китайцы оккупировали Чехословакию на один день». Ну, пожалуйста. Третье желание? Чех подумал: «Пускай китайцы оккупируют Чехословакию еще на один день». Золотая рыбка удивилась: «Что ж ты дурной такой - нет чтобы загадать сразу на три дня?», а старик хмыкнул: «Ничего ты не понимаешь - чтобы трижды в Чехословакии побывать, китайцы шесть раз через Россию прошли».

Ребята наши, короче, сразу почувствовали: тут что-то не так, но реагировали по-разному. Был у меня друг Вася Красников - я его встретил попозже, когда уже в разведке Приволжского военного округа состоял, а он из Германии прибыл. Вася служил в 6-й гвардейской дивизии (это 20-я гвардейская армия) в Бернау, и если мы входили в Чехословакию из Прикарпатского округа, то 20-я гвардейская резала ее прямо из Германии, чтобы с севера на юг перекрыть.

Красников оказался непосредственно в Праге. Умный человек, Московское общевойсковое командное училище окончил, тоже разведчик, но считал, что Чехословакия - это коридор к нашей границе: мол, если мы его не перекроем, враги к самому кордону подлезут и нападут. «Вася, - увещевал я его, - ты ж золотой медалист: с чего взял, что они нападут?». Каждый, одним словом, по своему разумению все это воспринимал.

...Моя дивизия была в несколько худшем положении, чем другие, потому что в тех, кто входил в города, двигался по большим дорогам, бросали камнями, а раз так, сразу реакция возникает защитная: «Ах ты, гад! Ты чего там?». Наши ждали: если чехи начнут стрелять, тогда уж «повеселимся», но мы, 24-я Самаро-Ульяновская Железная мотострелковая дивизия, стояли в глуши: вокруг деревни, леса, и никто на нас не нападал.

Помню, подходят к нам старики (молодежь в стороне держалась), достают сразу сливовицу: «Иван, хочешь выпить?». Ну а кто же не хочет? Ну, выпили, закусить свой сухпай выставили, а они потом говорят: «Иван, а ведь мы тебя сюда вроде не ждали»...

Это было хуже всего! Если бы стреляли, было бы нормально, камнями забрасывали - это пожалуйста! А когда подходили - только старики! - и не нахрапом: «Чего это ты?», а по-человечески: «Давай выпьем»... Тоже ребята по-всякому реагировали, но лично мне до сих пор стыдно.

- После Чехословакии, насколько я понимаю, тво

«В 11 лет я уже надеваю на себя алые погоны, семь лет в Суворовском училище оттрубил...». 1964 год

я офицерская судьба круто переменилась...

- Не только офицерская - вообще судьба...

Из книги Виктора Суворова «Аквариум».

«Сдав дела совсем молоденькому старшему лейтенанту, я предстал перед своим, теперь уже бывшим, командиром:

- Товарищ генерал, капитан Суворов, представляюсь по случаю перевода в 10-е Главное управление Генерального штаба.

- Садись.

Сел.

Он долго смотрит мне в лицо. Я выдерживаю его взгляд. Он подтянут и строг, и он не улыбается мне.

- Ты, Виктор, идешь на серьезное дело. Тебя забирают в «десятку», но я думаю, это только прикрытие. Мне кажется, что тебя заберут куда-то выше. Может быть, даже в ГРУ. В Аквариум. Просто они не имеют права об этом говорить. Но вспомни мои слова - приедешь в 10-е Главное, а тебя заберут в другое место. Наверное, так оно и будет. Если мой анализ происходящего правильный, тебя ждут очень серьезные экзамены. Если ты хочешь их пройти, будь самим собой всегда. В тебе есть что-то преступное, что-то порочное, но не пытайся скрывать этого.

- Я не буду этого скрывать.

- И будь добрым. Всегда будь добрым. Всю жизнь. Ты обещаешь мне?

- Обещаю.

- Если тебе придется убивать человека, будь добрым! Улыбайся ему перед тем, как его убить.

- Я постараюсь.

- Но если тебя будут убивать - не скули и не плачь. Этого не простят. Улыбайся, когда тебя будут убивать. Улыбайся палачу. Этим ты обессмертишь себя. Все равно каждый из нас когда-нибудь подохнет. Подыхай человеком, Витя. Гордо подыхай. Обещаешь?».

IV курс Киевского высшего общевойскового командного училища, 1967 год

Из книги Виктора Суворова «Аквариум».

«Страх животный видел в глазах людских? А я видел. Это когда на сверхмалой высоте с принудительным раскрытием бросают. Всех нас перед полетом взвесили вместе со всем, что на нас навешано. И сидим мы в самолете в соответствии с нашим весом. Самый тяжелый должен выходить самым первым, а за ним чуть менее тяжелый - и так до самого легкого. Так делается для того, чтобы более тяжелые не влетели в купола более легких и не погасили бы их парашюты.

Первым пойдет большой скуластый радист. Фамилии его я не знаю. В группе у него кличка Лысый Тарзан. Это большой угрюмый человечище. В группе есть и потяжелее, но его взвешивали вместе с радиостанцией, и оттого он самым тяжелым получился, а потому и самым первым. Вслед за ним пойдет еще один радист по кличке Брат Евлампий. Третьим по весу числится Чингисхан - шифровальщик группы. У этих первых троих - очень сложный прыжок. Каждый имеет с собой контейнер на длинном, метров в 15, леере. Каждый из них прыгает, прижимая тяжеленный контейнер к груди, и после раскрытия парашюта бросает его вниз. Контейнер летит вместе с парашютистом, но на  15 метров ниже его. Контейнер ударяется о землю первым, и после этого парашютист становится как бы легче, и в последние доли секунды падения его скорость несколько снижается. Приземляется он прямо рядом с контейнером. От скорости и от ветра парашютист немного сносится в сторону, почти никогда не падая на свой контейнер. От этого, однако, не легче, и прыжок с контейнером очень рискованное занятие, особенно на сверхмалой высоте.

Четвертым идет заместитель командира группы старший сержант Дроздов. В группе он самый большой. Кличка у него Кисть. Я смотрю на титаническую руку и понимаю, что лучшей клички придумать нельзя. Велик человек. Огромен. Уродит же природа такое чудо! Вслед за Кистью пойдет командир группы лейтенант Елисеев. Тоже огромен, хотя и не так, как его заместитель. Лейтенанта по номеру группы называют: 43-1. Конечно, и у него кличка какая-то есть, но разве в присутствии офицера кто-нибудь осмелится назвать кличку другого офицера?

А вслед за командиром сидят богатырского вида, широкие, как шкафы, рядовые диверсанты: Плетка, Вампир, Утюг, Николай Третий, Негатив, Шопен, Карл де ля Дюшес. Меня они, конечно, тоже как-то между собой называют за глаза, но официально у меня клички нет, только номер 43-К. Контроль, значит.

В 43-й диверсионной группе я самый маленький и самый легкий. Поэтому мне покидать самолет последним. Но это не значит, что я сижу самым последним. Наоборот, я у самого десантного люка. Тот, кто выходит последним, - выпускающий. Выпускающий, стоя у самого люка, в самый последний момент проверяет правильность выхода и в случае необходимости имеет право в любой момент десантирование прекратить.

Тяжелая работа у выпускающего. Хотя бы потому, что сидит он в самом хвосте и лица всех к нему обращены. Получается, что выпускающий, как на сцене, все на него смотрят. Куда я ни гляну, всюду глаза диверсантов на меня в упор смотрят. Шальные глаза у всех. Нет, пожалуй, командир группы - исключение. Дремлет спокойно. Расслаблен совсем. Но у всех остальных глаза с легким блеском помешательства. Хорошо с трех тысяч прыгать! Красота. А тут только 100. Много всяких хитростей придумано, чтобы страх заглушить, но куда же от него уйдешь? Тут он - страх. С нами в обнимку сидит.

«Тебя ждут очень серьезные экзамены. Если ты хочешь их пройти, будь самим собой всегда». Последняя фотография в погонах, 1971 год

Уши заломило, самолет резко вниз пошел. Верхушки деревьев рядом мелькают. Роль у меня плохая: у всех вытяжные тросики пристегнуты к центральному лееру, лишь у меня он на груди покоится. Пропустив всех мимо себя, я в последний момент должен свой тросик защелкнуть над своей головой. А если промахнусь? А если сгоряча выйду, не успев его застегнуть? Открыть парашют руками будет уже невозможно: земля рядом совсем несется. Я вдруг представил себе, что валюсь вниз без парашюта, как кот, расставив лапы. Вот крику-то будет! Я представляю свой предсмертный вой, и мне смешно. Диверсанты на меня понимающе смотрят: истерика у проверяющего. А у меня не истерика. Мне просто смешно.

Синяя лампа над грузовым люком нервно замигала.

- Встать! Наклонись.

Первый диверсант, Лысый Тарзан, наклонился, выставив для устойчивости правую ногу вперед. Брат Евлампий своей тушей навалился на него. Третий навалился на спину второго, и так вся группа, слившись воедино, ждет сигнала. По сигналу задние напрут на передних, и вся группа почти одновременно вылетит в широкий люк. Хорошо им. А меня никто толкать не будет.

Гигантские створки люка, чуть шурша, разошлись в стороны. Морозом в лицо. Ночь безлунная, но снег яркий, слепящий. Все, как днем, видно. Земля - вот она. Кусты и пролески взбесились, диким галопом мимо несутся. ПОШЛИ!

Братцы! ПОШЛИ!!!

Хуже этого человечество ничего не придумало. Глаза сумасшедшие мимо меня все сразу. Сирена кричит, как зверь умирающий. Рев ее уши рвет. Это чтоб страх вглубь загнать. А лица перекошены. Каждый кричит страшное слово: «ПОШЛИ!». Увернуться некуда. Напор сзади неотвратимый. Передние посыпались в морозную мглу. Ветра поток каждого вверх ногами бросает. ПОШЛИ!!! А задние, увлекаемые стадным инстинктом, тут же в черный снежный вихрь вылетают. Я руку вверх бросил. Щелчок. И вылетаю в морозный мрак, где порядочные люди не летают. Тут черти да ведьмы на помеле, да Витя Суворов с парашютом.

Все на сверхмалой высоте одновременно происходит: голова вниз, жаркий мороз плетью-семихвосткой по роже, ноги вверх, жуткий рывок за шиворот, ноги вниз, ветер за пазуху, под меховой жилет, удар по ногам, жесткими парашютными стропами опять же по морде, а в перчатках и в рукавах по локоть снег горячий и сразу таять начинает. Противно...».

«ЦК ОЧЕНЬ БОЯЛСЯ КОНТАКТА ГРУ С КГБ: ЕСЛИ МЫ СНЮХАЕМСЯ -  ЗАГРЫЗЕМ!»

- Ты был офицером ГРУ - знаменитого Главного разведывательного управления Генштаба Советской Армии, а это правда, что ГРУ и КГБ (Комитет государственной безопасности СССР) между собой враждовали?

- Правдивее не бывает. Дело в том, что это были два медведя в одной берлоге, но враждовали они еще и потому, что Центральному Комитету КПСС очень хотелось, чтобы они на ножах были. Я расскажу, почему...

В 1938 году чекисты почистили многих, а ГРУ, как старых врагов, особенно усердно. Кстати, ГРУ оно стало называться с 42-го года, а до того - Пятое управление, Разведуправление Генштаба Красной Армии, по-всякому. Оттого, что чекисты очень сильно Главное разведывательное управление пощипали, туда нужен был новый начальник, и товарищ Ежов (на тот момент нарком внутренних дел СССР и генеральный комиссар Госбезопасности. - Д. Г.) выдвинул себя. Целых два дня он возглавлял Разведуправление РККА (об этом не любят вспоминать, но так было), ну а теперь вообрази на минутку: сидит в своем кабинете товарищ Сталин - усы расправил, трубочку набил, и вот ему представляют бумагу.

«В КГБ миллионы добровольцев, а в ГРУ их нет. ГРУ — организация секретная, о ней никто не знает, и оттого не идет в нее по своей инициативе»

При мне было так, что и Главное разведывательное управление, и КГБ каждое утро наверх всего лишь по одному листу направляли, ну а если случилось много всяких событий? Все равно один лист, отпечатанный крупным шрифтом. Как тут в отведенный объем уложиться? Да очень просто. Ты же знаешь, что программа новостей, допустим, идет полчаса: независимо от того, много чего или совсем ничего не произошло, тебе все равно 30 минут что-то говорить нужно - правда? Точно так же и тут - один лист, а Сталин все время стравливал организации, потому что...

- ...исповедовал принцип: разделяй и властвуй!..

- Вот именно, а кроме того, существует еще конкуренция. Короче, вызывает он главного чекиста: «Товарищ Ежов, что вы тут такое докладываете? Чепуха какая-то. Вот военные разведчики докладывают...», - но не говорит, что именно. Потом главу разведки на ковер вызывает: «Вы это что тут написали?..

- ...Вот товарищ Ежов!»...

- Да, а они же друг друга не знают, к тому же враги. И вот в июле 1938 года товарищ Сталин садится (при этом я не присутствовал, но, в принципе, можно представить, как это происходило) и читает, что докладывает НКВД. Смотрит подпись: Ежов, а военная разведка докладывает что-то другое, но подпись та же: Ежов. Не знаю, что было с Иосифом Виссарионовичем, но я бы на его месте дрогнул. Кто основные  решения принимает? Он, вождь всех времен и народов, но принимает-то на основе того, что доложат, и как же ему теперь с этим монстром справиться? Вернее, с двумя монстрами. До сих пор он держал этих товарищей на поводке, а тут...

С этого падение Ежова и началось - потихоньку, потихоньку... Наверное, товарищ Сталин почуял неладное, выдохнул (засовывает кулак в рот): «Ах-ах-ах!» - и разделил две спецслужбы мигом.

У меня на этот счет личный есть опыт: мы с моей женой Таней в Женеве работаем, а у чекистов вроде была установка с нами все-таки контактировать, ну и один парень хороший подходит как-то ко мне насчет выпить-закусить. Я к своему резиденту мгновенно: «Такие дела, предложение поступило...». Тот сразу пишет туда (показывает пальцем вверх) донесение, что так, мол, и так... Оно тут же идет в ГРУ, из ГРУ - в Центральный Комитет, а оттуда как рыкнули, и сразу же резидент ГБ к нашему прибежал: «Иван Петрович, да мы же с тобой мужики, да ничего же тут не было...». Иными словами, ЦК очень нашего контакта боялся: если мы снюхаемся...

«В армии я не для того, чтобы кровати равнять и сапоги чистить: армия — тот же танк, красивый такой, мощный...»

- ...Центральному комитету конец...

- Загрызем!

Из книги Виктора Суворова «Аквариум».

«Если вам захотелось работать в КГБ, езжайте в любой областной центр. На центральной площади всенепременно статуя Ленина стоит, а позади обязательно огромное здание с колоннами - это обком партии. Где-то тут рядом и областное управление КГБ. Тут же на площади любого спросите, и любой вам покажет: да вон то здание, серое, мрачное, да, да, именно на него Ленин своей железобетонной рукой указывает. Но можно в областное управление и не обращаться, можно в особый отдел по месту работы. Тут вам тоже каждый поможет: прямо по коридору и направо, дверь черной кожей обита. Можно стать сотрудником КГБ и проще. Надо к особисту обратиться.

Особист на каждой захудалой железнодорожной станции есть, на каждом заводе, а бывает, что и в каждом цеху. Особист есть в каждом полку, в каждом институте, в каждой тюрьме, в каждом партийном комитете, в конструкторском бюро, а уж в комсомоле, в профсоюзах, в общественных организациях и добровольных обществах их множество. Подходи и говори: хочу в КГБ! Другой вопрос - примут или нет (ну, конечно же, не примут!), но дорога в КГБ открыта для всех, и искать эту дорогу совсем не надо.

А вот в ГРУ попасть не так легко. К кому обратиться? У кого совета спросить? В какую дверь стучать? Может, в милиции поинтересоваться? В милиции плечами пожмут: нет такой организации.

В Грузии милиция даже номерные знаки выдает с буквами «ГРУ», не подозревая, что буквы эти могут иметь некий таинственный смысл. Едет такая машина по стране - никто не удивится, никто вслед не посмотрит. Для нормального человека, как и для всей советской милиции, эти буквы ничего не говорят и никаких ассоциаций не вызывают. Не слышали честные граждане о таком, и милиция никогда не слышала.

В КГБ миллионы добровольцев, а в ГРУ их нет. В этом и состоит главное отличие: ГРУ - это организация секретная. О ней никто не знает, и оттого - не идет в нее по своей инициативе. Но допустим, нашелся некий доброволец, каким-то образом нашел он ту дверь, в которую стучать надо, примите, говорит. Примут? Нет, не примут. Добровольцы не нужны. Добровольца немедленно арестуют, и ждет его тяжелое мучительное следствие. Много будет вопросов. Где ты эти три буквы услышал? Как нас найти сумел? Но главное, кто помог тебе? Кто? Кто? Кто? Отвечай, сука!

Правильные ответы ГРУ вырывать умеет. Ответ из любого вырвут. Это я вам гарантирую. ГРУ обязательно найдет того, кто добровольцу помог. И снова следствие начнется: а тебе, падло, кто эти буквы сказал? Где ты их услышал? Долго ли, коротко ли - но найдут и первоисточник. Им окажется тот, кому тайна доверена, но у кого язык превышает установленные стандарты. О, ГРУ умеет такие языки вырывать. ГРУ такие языки вместе с головами отрывает. И каждый попавший в ГРУ знает об этом. Каждый попавший в ГРУ бережет свою голову, а сберечь ее можно, только сберегая язык.

О ГРУ можно говорить только внутри ГРУ. Говорить так, чтобы голос твой не услышали за прозрачными стенами величественного здания на Ходынке. Каждый попавший в ГРУ свято чтит закон Аквариума: «Все, о чем мы говорим внутри, пусть внутри и останется. Пусть ни одно наше слово не выйдет за прозрачные стены». И оттого, что такой порядок существует, мало кто за стеклянными стенами знает о том, что происходит внутри. А тот, кто знает, молчит. А потому, что все знающие молчат, лично я о ГРУ никогда ничего не слышал».

Виктор Суворов: «Я не хотел никого подставлять. Я люблю мою армию, мой народ и сейчас здесь не потому, что ненавижу русских или украинцев, а оттого, что они мне дороги». С Дмитрием Гордоном в Лондоне. Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- Кто был сильнее: КГБ или ГРУ?

- Вопрос, уж простите, неправильный. Смотри: председатель КГБ товарищ Андропов был членом Политбюро, а начальник ГРУ?

- Однако...

- А между тем свой человек у нас в Политбюро сидел. Кто? Министр обороны Гречко.

Сравнивать КГБ и ГРУ неверно, это разные уровни. Надо говорить...

- (вместе) ...армия...

- ...и КГБ или Первое главное управление КГБ и Главное разведывательное управление Генерального штаба.

Повторяю: организации это разные, и если взять, например, посольства, примерно 40 процентов там было чистых товарищей (мы так их и называли: «чистые товарищи»), а 60 процентов - «варяги», но для «чистых» мы все «варяги» - между собой они нас не разделяли.

«МИКРОФОНЫ ВЕЗДЕ, НО НУЖНО ЖЕ КАК-ТО УСТРАИВАТЬСЯ: ЛЮДИ МОЛОДЫЕ, ЖЕНА-КРАСАВИЦА... «ПРИВЕТ, РЕБЯТА! ВЫ СМОТРИТЕ? НУ, ЕСЛИ КОМУ НРАВИТСЯ, НА ЗДОРОВЬЕ»

- «Чистые» - это профессиональные дипломаты?

- Это, как правило, дети высокопоставленных отцов, и когда мы находились в Женеве, знали: такие-то люди - товарища Громыко, а вот те - товарища Брежнева.

- Ни на КГБ, ни на ГРУ они не работали?

- Нет, это Министерства иностранных дел креатуры, но они ничего и не делали. Ну вот, к примеру, ЦК принимает какое-то решение и направляет его в МИД. Там этот циркуляр на свой бланк переписывают: мол, Министерство иностранных дел считает так-то, а ребята «чистые» при этом присутствуют, то есть вся их работа в том заключалась, чтобы переписать циркуляр, который потом уходил.

«Чистых» много. У нас вот была такая Зоя Васильевна Миронова - если официально, постоянный представитель Союза ССР при отделении ООН в Женеве в ранге «Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР». Допустим, проводит она совещание дипломатов, и ей докладывают, что кто-то где-то набедокурил. Ну, выпил человек, закусил, а в результате машина в озеро Женевское завалилась - бывает же, и вот эта бедная женщина говорит сокрушенно: «Но ведь он тоже чей-то сын». Понимаешь, какой нюанс? Наказать можно, но надо же пожалеть папу, проявить человечность...

- В 22 года ты угодил в номенклатуру ЦК КПСС...

- (Кивает).

- ...куда до тебя в столь раннем возрасте никто никогда не попадал...

- Это правда.

- Четыре года ты проработал в Женевской резидентуре ГРУ...

- ...да...

- ...но контрразведка любой страны уже на первом году службы опознает того, кто действует под легальным прикрытием...

- Правильно.

- Почему тогда не берет?

- А это как в случае с мафиози: все в курсе, кто он такой, а вот арестовать не могут.

- Почему?

- А потому, что его нужно на чем-то поймать. Вот он идет в золотых цепях, весь такой из себя крутой, а за что брать-то? За пушистый хвост не возьмешь, пока на чем-то его не засек, - так и разведчик, работающий под легальным прикрытием. Вычисляется он мгновенно, а дальше? Допустим, я прибываю на место службы и сразу же с кем-то контачу. С чекистами же не могу...

- ...а наблюдение идет, да?

- Идет железно, и я это знаю.

- Знаешь и чувствуешь?

- Ну, конечно.

- Хвосты, прослушивание телефонов?

- Не только.

- Видеонаблюдение?

- Разумеется! Допустим, в нашей чудесной квартире с видом на Женевское озеро везде микрофоны, но нужно же как-то устраиваться: люди молодые, жена-красавица...

- Хочется как-то, да?..

- ...расслабиться. «Ну, ничего, - думаю. - Что же я буду жизнь свою молодую ломать? Привет, ребята! Вы смотрите? Ну, если кому нравится, на здоровье» (смеется).

- Эти люди, выходит, пикантные сюжеты порой смаковали...

- По-моему, как участники съемок порнофильмов, они к этому уже присмотрелись, притерлись - все-таки каждый день наблюдали...

Да, я знал: следят - и что? Настоящие контакты я должен был скрыть, а для этого нужно иметь много друзей. Постоянно к тому же следить невозможно. Допустим, иду я по улице. Чтобы за мной следовать, нужна бригада наружного наблюдения - пять-шесть человек, две-три машины, а это же деньги надо платить. Я один, а за мной двое - это если просто присматривают, а если же плотно берут, выставляют две-три бригады, а ребята-то восемь часов отработали - им отдыхать надо. Значит, приходится еще одну ставить бригаду, то есть вторую смену, а потом и третью...

Я между тем встаю, предположим, утречком раненько, тапочки надел и побежал по лесочку, и побежал... Кто-то за мной должен бегать, правда? Само собой! Понимая, что за всеми-то им следить слишком накладно, начинаешь прикидывать: здесь следят, а там нет, тут видеокамеры у них спрятаны, а дальше еще что-то - в таких местах обычно все техникой нашпиговано. Город-то шпионский - столица всего, и маленький такой - чудо! Ты вот в Женеве бывал?

- Конечно. И Ленин бывал тоже...

- Ой, а мы как раз в том же месте жили, где когда-то Владимир Ильич. Так вот, рестораны, официанты, весь обслуживающий состав на прикорме, все прослушивается. Допустим, мне резидент говорит: «Нужен сигнал - быстренько обеспечь!». Обычно это очень простая вещь: воткнул куда-нибудь кнопочку или еще мы часто помаду губную использовали. Идешь себе, где-то мазнул - раз! - и готово. Если я точно описал это место и кто-то знает, где оно, выполнить задание очень легко.

Предположим, я посмотрел по карте: ага, вот это место! Я его себе представляю, и чтобы туда лишний раз не ходить, описываю: дескать, телеграфный столб номер такой-то (там в одном месте в то время еще деревянные столбы сохранялись), вокруг какой-то старинный парк, и если на уровне груди воткнуть кнопочку, это будет что-то означать.

В общем, идет нелегал через Женеву. Мы не знаем, кто он, что и как, но из Центра к нам поступает приказ: с восьми часов вечера завтрашнего дня проверять. Если сигнал появится, сообщить - и все! Центр знает, что это означает, а мы нет, но это работа, и если сделать ее плохо, человека можно очень здорово завалить.

- Шпионские страсти прямо!

- Шпионские страсти (кивает), но перед тем как кнопочку эту воткнуть, я все-таки должен проехать туда - так положено! - и осмотреть столб. Глянул, а кнопочками там все усеяно - наверное, лет 30 уже втыкали: и ржавые, и всякие-всякие. Или, допустим, сидишь в ресторации и глазом косишь: «Ой, Господи!» - а там знакомый американец с каким-то китайцем работает.

- Вербует?

- Ну да, и мы, например, такие вещи из Женевы старались вынести. Там только две дороги, со всех сторон граница французская - ее нам пересекать нельзя, - поэтому вербуемый объект выводили то в Цюрих, то в Базель...

- Я сейчас вспомнил Высоцкого - у него песня есть «Пародия на плохой детектив». Помнишь? «Опасаясь контрразведки...

- (вместе) ...избегая жизни светской, под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек...».

Здесь недалеко станция метро находится - наверное, следующая! - «Ланкастер Гейт», и над ней огромная гостиница «Ланкастер», так я, когда нужно назначить какую-то встречу, говорю: «Вспомним Высоцкого».

Из книги Виктора Суворова «Аквариум».

«Провалившийся волк разведки включает системы защиты, отчего стены нашего спецсооружения плавно задрожали, и начинает:

- Вот так выглядит шпион. - Он показывает большой плакат с человеком в плаще, в черных очках, воротник поднят, руки в карманах. - Так шпиона представляют авторы книг, кинорежиссеры, а за ними и вся просвещенная публика. Вы - не шпионы, вы - доблестные советские разведчики. И вам не пристало на шпионов походить. А посему вам категорически запрещается:

а) носить темные очки даже в жаркий день при ярком солнце;

б) надвигать шляпу на глаза;

в) держать руки в карманах;

г) поднимать воротник пальто или плаща.

Ваша походка, взгляд, дыхание будут подвергнуты долгим тренировкам, но с самого первого дня вы должны запомнить, что в них не должно быть напряжения. Вороватый взгляд, оглядка через плечо - враг разведчика, и за это в ходе тренировок мы будем вас серьезно наказывать - не менее чем за принципиальные ошибки. Вы меньше всего должны напоминать шпионов, и не только внешним видом, но и методами работы. Писатели детективных романов изображают разведчика великолепным стрелком и мастером ломания рук своим противникам. Большинство из вас пришли из нижних этажей разведки и сами это видели, но тут, наверху, в стратегической агентурной разведке мы не будем вас обучать стрельбе и способам ломания рук. Наоборот, мы требуем от вас забыть ваши навыки, полученные в Спецназе.

Некоторые разведки мира обучают своих ребят стрельбе и прочим штучкам. Это идет от недостатка опыта. Помните, ребята, что вы можете надеяться только на свою голову, но не на пистолет. Если вы сделаете одну ошибку, против каждого из вас контрразведка противника бросит пять вертолетов, 10 собак, 100 машин и 300 профессиональных полицейских. Пистолетиком тогда вы уже себе не поможете и руки всем не переломаете. Пистолет - это ненужная иллюзия. Пистолетик греет ваш бок и создает мираж безопасности, но вам не нужны иллюзии и миражи. Вы должны постоянно иметь чувство безопасности и превосходства над контрразведкой противника, но это чувство вам дает не пистолетик, а трезвый расчет без всяких иллюзий.

Знаете, это примерно как среди монтажников-высотников. Одни из них, малоопытные, пользуются страховочным поясом. Другие никогда не пользуются. Первые падают и разбиваются, вторые - никогда. Происходит это потому, что тот, кто поясом пользуется, создает себе иллюзию безопасности, однако забыл застегнуться, и вот уж его кости собирают в ящик. Тот, кто поясом не пользуется, - иллюзий не имеет. Он постоянно контролирует каждый свой шаг и никогда на высоте не расслабляется. Советская стратегическая разведка своим ребятам не дает страховочных поясов. Знайте, что у вас нет пистолета в кармане, забудьте удары ребром ладони по кирпичу. Надейтесь только на свою голову. Ваш спорт - благородный теннис...».

«СОВЕТСКИЕ РАЗВЕДЧИКИ ОРУДОВАЛИ НЕ ПРОСТО БОЛЬШИМИ - ГИГАНТСКИМИ СУММАМИ»

- Ты где-то сказал, что львиная доля денег, которые СССР накручивал на нефти, шла на шпионаж...

- Совершенно верно.

- У меня возникает вопрос: советские разведчики орудовали большими суммами?

- Не просто большими - гигантскими.

- Как в таком случае можно было проконтролировать: что они тратят на резидентуру, что на карманные расходы, а что с целью личного обогащения от Центра утаивают?

- Угу-угу... Дело в том, что, как только я в Женеву приехал, мне сразу же дали листочек, куда мог вписать (то есть взять под расписку) сколько угодно денег. Сколько угодно!

- 100 тысяч франков, к примеру, мог получить?

- Нет - в то время две тысячи швейцарских франков были достаточно большой суммой. 74-й год, Господи! - наверное, целый век назад это было, в прошлом тысячелетии... Так вот, я могу взять необходимое мне количество денег, а по окончании месяца финансовый отчет составляю. Статья первая... Она была по агентуре: кого-то встретил, кому-то что-то там...

- Иными словами, оплата агентов...

- Да. Записал. Статья вторая - это по знакомым. Он еще не агент, но любая разработка требует расходов, и туда я все это включаю...

- Чай, кофе, потанцуем?..

- ...потом машина. Допустим, кого-то встречаю - ну вот представь, что я Джон Ланкастер...

- ...Пек...

- ...и перед каждой встречей пишу план. Там же три уровня подчинения. Я, оттого что неопытный, молодой и зеленый, подчиняюсь заместителю резидента. Если кого-нибудь вербанул и пошел, пошел, подчиняюсь уже резиденту, то есть он мне говорит: «Стой там! Отойди! Тут серьезные вещи», а если чуть-чуть маху дал, командует: «Кыш туда, на низший уровень!»...

Если я совсем хорошо себя зарекомендовал, становлюсь заместителем резидента и уже сам веду нескольких молодых салабончиков (прошу прощения за мой французский язык)...

Работаю нормально, но после каждой встречи - допустим, с каким-то китайцем я познакомился - по возвращении отчитываюсь, что с таким-то мы, например, позавтракали. Не могу же я написать, что потратил на это тысячу франков...

- Разумеется, но чуть-чуть приписать было можно?

- Вполне.

- Немножко на одном китайце, капельку на втором...

- Это правда, но тогда их нужно много иметь. Короче, если хорошо работаешь, внакладе не останешься - вот что я имею в виду.

- Хорошо, а разве за счет оплаты резидентуры поправить свое финансовое положение нельзя? Например, заплатил агенту тысячу франков, а в отчете указал - две: кто проверит?

- Это легко проверялось, и если схватили бы за руку, очень, очень и очень нехорошо бы пришлось. На этом можно было серьезнейшим образом залететь...

- Ну что - убили бы?

- Не пощадили бы точно. Пойми: зарубежная командировка для офицеров длилась три года (за исключением резидентов, которые могут там находиться бессрочно). Отбыв положенное время, я свою агентуру передаю следующему товарищу, который у меня принимает дела, и он может поговорить с моим мужиком: «Слушай, а тебе тут пять тысяч платили...». Тот удивится: «Что-то не припомню такого».

- Понятно...

- На этом можно было крепко попасться, поэтому лично я не мелочился. Не случайно после того, как отбыл командировку, мне четвертый добавили год, а потом - в качестве особого исключения! - на пятый оставили, и что бы там ни говорили: мол, плохо работал, такой-сякой, - это только слова. Чтобы продлить командировку, нужно было иметь много друзей, ведь если у тебя один, два или три друга, за тобой легко уследить, а когда их десятки, контрразведка в растерянности. Она, разумеется, понимает, что один из них - транслятор, но кто?

- «Все крупные шпионские скандалы, - сказал ты в одном из интервью, - связаны с банальной продажей агентуры»...

- Подтверждаю.

- А как вообще вербуют людей? Что это за наука?

- Это не наука, а искусство (смеется).

- Ты лично многих завербовал?

- Этот вопрос мы, с твоего позволения, без ответа оставим, потому что меня сразу же обвинят: сдает, мол, налево-направо...

- Это я понимаю...

- Дим, поступил вопрос, но он пропущен мимо ушей. Все! - я это не обсуждаю, потому что никого не сдал и меня в этом никто уличить не может. Если кто-то утверждает: «Он сдал агентуру», отвечаю: «Ребята, Особого совещания здесь нет, тут нельзя ухватить человека и на «Дальстрой» отправить. Если бы я кого-нибудь сдал, вспыхнул бы шпионский скандал: кого-то бы точно судили, а если бы я никого не вербовал и с агентурой своей не работал, три года продержаться в Женеве не смог бы -тем более четыре, и даже пять...

- Ну хорошо: вербовка - это не наука, а искусство. В чем же оно заключается?

- В том, чтобы кого-либо привлечь на свою сторону. Что для этого нужно? Для начала вникнуть в его мир, найти какую-то слабину... Это как рыбная ловля где-нибудь на Днепре: сидишь, удочку с червячком закинул...

- ...и рыбку поймал?

- Точно. Подсек, а он такой большой, толстый карась... Вытаскиваешь его (якобы наматывает леску на катушку спиннинга) и - раз - на сковородку!

«ВЕРБОВКА - ЭТО КАК ОТНОШЕНИЯ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ: ТОЛЬКО ЕЕ ЦЕЛЬ - НЕ ИНТИМНАЯ БЛИЗОСТЬ, А ПРИВЛЕЧЕНИЕ НА СВОЮ СТОРОНУ»

- Ты можешь, посмотрев на человека, сразу определить: этого я могу завербовать, а того никогда?

- Да, разумеется. Вот, Дима, самая первая лекция в академии - выходит матерый зубр и говорит: «Ребята, начнем с того, что разведка - это добывание сведений о противнике. Их можно получить только через агентуру, потому что, если, допустим, летит спутник, он видит лишь то, что есть сейчас, а нам нужно то, что будет завтра, и через год, и через 10 лет.

Со спутника это не разглядишь, хоть расшибись, значит, нужно вербовать агентуру. Поднимите-ка руку, кто хоть когда-нибудь людей вербовал?». Все глазами его едят: ты что, мол, начальник? Он соглашается: «Ладно, давайте с другой стороны подойдем. Вот приглянулась мужчине женщина, и чтобы как-то войти с ней в контакт, он должен ей что-то приятное сказать, что-нибудь подарить. Ну как-то так, но это та же вербовка. Теперь поднимите руку, кто не вербовал никогда?». Все переглядываются: «Да вроде женатые здесь сидим - как минимум, по одной поймали и...

- ...вербанули...

- Да. «Так вот, - продолжает лектор: вербовка - это как отношения мужчины и женщины, только ее цель - не интимная близость, а привлечение на свою сторону».

- Хотя близость тоже, наверняка, практикуется...

- Ну, не знаю - в моей практике этого не было, но я отвечаю на твой вопрос. Ты посмотрел на женщину и думаешь: «Вот эту могу вербануть, а ту нет» - есть у тебя такое?

- Конечно...

- Ну и я так же.

- Меня вербануть смог бы?

- Запросто.

- При желании, получается, есть шанс обработать любого?

- Нет, и дело тут вот в чем. Когда я смотрю на тебя, вижу (прости мою дипломатию - я же дипломат!) в твоих глазах интеллект, так вот, человека умного я бы завербовал, а глупого - нет: вот и все.

- Слабые стороны тех, кого присматривали для вербовки, ты и коллеги твои изучали? На этих людей давили, их ставили в ситуации, когда проще согласиться, чем отказать?

- В моей практике - нет: это только в шпионских романах так поступают... Допустим, вызывает меня босс, и я говорю: «Здесь можно пустить в ход шантаж», а он: «Шантаж (прошу прощения за параллели такие. - В. С.) - как изнасилование женщины, а зачем это тебе, если есть добровольцы?». Подойти можно более тонко, а вербовать шантажом...

- Ну, хорошо: например, некто Х попался на гомосексуальной связи и боится разглашения - почему бы на этом его не подцепить?

- Ну, не знаю... У нас, насколько я помню, никто из ребят дел с этим не имел. Представь себе ситуацию: приезжает какой-то наш парень, успешно сходил на встречу, вернулся и работает уже не с замрезидента, а с самим резидентом. Приходит так вальяжно и докладывает: «Сэр!»... То есть: «Товарищ генерал, а он, вообще-то, левой ориентации, дядя голубой...». Резидент спрашивает: «А откуда ты знаешь?». И правда, откуда?

- Хороший вопрос...

- Вот-вот, поэтому никто из наших в этом не отличился, а резидентура была мощная, и каждый из нас не сидел сложа руки. Я самым молодым был, а кого-то и по второму разу командировали, и по третьему, и в Голландии парни работали, и в Америке...

Резидент мой Валерий Петрович Калинин, которого я очень уважаю и прошу у него прощения за то, что поломал ему жизнь (из-за меня он не получил контр-адмирала), и первый мой босс Иван Петрович - зубрами были, но я никогда не слышал, чтобы подобными вещами они занимались.

- Виктор, а чья разведка лучшая в мире?

- Ну, советская, разумеется... Была.

- Лучше английской, израильской и американской?

- Дело в том, что я не служил ни в израильской, ни в американской и про английскую, хотя мне пытались ее приписать, знаю только по фильмам про Джеймса Бонда, но если подытожить все, что советская разведка за годы своего существования урвала, это кажется просто невероятным. С другой стороны, нам же было гораздо легче работать: одно дело - советский разведчик в свободной стране, и другое - американец в Советский Союз приезжает, а тут кругом КГБ и люди запуганные от иностранца шарахаются.

- Попробуй-ка кого-нибудь завербуй...

- Ну, естественно. Вот мы с Таней, женой моей, были в Израиле. Подходит пацанчик молодой и говорит: «Вы знаете, а я из «Моссада»?».

- Ты ему в ответ: «Конечно же, знаю»...

- (Смеется). Он киевский сам, уехал туда с родителями, и вот мы раскланиваемся: «Очень приятно...

- ...коллега»...

- ...а он между тем продолжает: «У нас тут учебник есть интересный - нам его рекомендуют». - «Какой?». - «Аквариум» называется, и поэтому я хочу подарить вам значочек моссадовский». - «Спасибо большое», - говорю (он теперь у меня на стеночке дома висит), а парень заулыбался: «Мы вообще-то в детали вникаем, но очень приятно, что в этой книге изменены и фамилии, и место действия». Впрочем, это естественно - я не хотел никого подставить и постоянно работал на понижение: и в «Аквариуме», и в «Освободителе» представляюсь колхозным шофером, хотя никогда им не был...

- ...что, в общем-то, видно...

- Все на моих глазах происходило, я это видел (такое и не придумаешь), но выливать на всеобщее обозрение удобрения - это не мой стиль.

«Я СПАСАЮ ЧЕСТЬ СВОЕГО НАРОДА, И ПЛЮНЬТЕ МНЕ В ЛИЦО ТЕ, КТО С ЭТИМ НЕ СОГЛАСЕН!»

- Скупые строки информационного донесения: «10 июня 1978 года вместе с семьей товарищ Резун исчез из своей женевской квартиры». По версии самого Резуна, то бишь твоей, ты пошел на контакт с британской разведкой из-за того, что тебя хотели сделать козлом отпущения за крупный провал женевской резидентуры, а по другим версиям, ты был завербован британской разведкой или даже выкраден. В «Аквариуме» ты описываешь свое внутреннее перерождение, и все же каковы настоящие причины, по которым ушел к англичанам?

- Если сейчас я начну сокрушаться: «Меня подставили...», читатели сразу скажут: «А-а-а, оправдывается»... Говорить об этом я не хочу - просто не хочу: вот ушел и все тут, а то, что я убежденный враг этой системы, можно по моим книгам увидеть, и добавить тут нечего. Я понимал, что она мой народ губит: украинцев, русских, евреев...

- ...и даже таджиков...

- Да всех! В момент Февральской революции 1917 года каждый седьмой житель нашей планеты обитал в Российской империи, а сейчас - каждый 74-й: одно это свидетельствует о том, что большевики совершили...

- ...или о том, что китайцы хорошо размножаются...

- (Смеется). Ну, если не размножаемся мы, на это тоже, наверное, какие-то есть причины: риса не хватает или еще чего-то, поэтому я говорил и говорю, что это преступный режим. С другой стороны, я люблю мою армию, мой народ и сижу сейчас здесь не потому, что ненавижу русских или украинцев, а оттого, что они мне дороги. Кстати, и книги свои, особенно «Ледокол», я написал, спасая честь своего народа, ведь посмотри: о 23 августа 1939 года, когда был подписан Пакт Молотова-Риббентропа, мы можем говорить все, что угодно, но после этого, 28 сентября, с Гитлером был подписан Договор о дружбе и границе. Обрати внимание: о дружбе с Гитлером был, а я утверждаю, что Советский Союз хотел напасть на нацистскую Германию, - ну, скажи: что тут плохого?

- Абсолютно ничего!

- Вот и я о том. Это же...

- ...благородное дело - ударить агрессора по рукам...

- Это даже не агрессор. Я говорю: Гитлер - фашист, и напасть на него - святое дело, а вот подписать с ним договор о дружбе, действительно, позор. Как и поставлять ему ванадий, вольфрам, молибден, марганец, медь, олово, никель...

- ...нефть, газ...

- Насчет газа не знаю, а нефть - точно, хлеб тоже - да все! Гитлер душит Европу, строит концлагеря, а мы его усердно снабжаем, - это стыд! - так вот, я спасаю честь своего народа, и плюньте мне в лицо те, кто с этим не согласен!

Сейчас российская пропаганда твердит: «Мы освободили Европу от коричневой чумы». Я не спорю, но эти люди тут же добавляют: «А на Гитлера-то мы нападать не хотели - у нас договор был, который блюли». - «Ребята, - отрезвляю их, - обождите. Что же получается? Какие же вы тогда освободители?». Я спрашиваю: «Вы что же, хотели Европу каким-то своим методом освободить? Особым, без нападения на Гитлера?».

Повторяю: с этой идеей, как ни крути, жить было невозможно, и если я вдруг сообразил, как и что, молчать не мог, а мне сейчас говорят: «Подумаешь, открытие - это на поверхности все лежало». С другой стороны, то и дело слышишь: «Это британская разведка придумала», но давайте выберем что-то одно. Если все на поверхности, то в чем же тогда заслуга и мудрость британской разведки? В том, что она русские книги смогла прочитать? Действительно, «Ледокол» открываешь - там же на открытых источниках все построено, ничего из секретных архивов нет. Я просто цитирую: это товарищ Ленин сказал, это - товарищ Сталин, а вот это - товарищ Жуков. Вот слова Василевского, Рокоссовского - пожалуйста, читайте.

- Темы Великой Отечественной войны мы еще, безусловно, коснемся, а покуда расставим точки над «i» в мотивах твоего ухода к англичанам...

- С удовольствием, но можно тебя прерву? Мы с вопроса о деньгах перескочили, так вот, ты приходишь к замрезидента, который этим всем ведает, и говоришь: «Алексей Владимирович, мне нужно...

- ...пару копеек...

- ...пару штук». - «Ага. Ну бери». В конце месяца я сажусь и пишу: «Вот это на Ивана, это на бензин, это на ремонт машины» - и все это подтверждается. Да, крохоборство возможно...

- Но крохоборство...

- Вот именно, а теперь, допустим, работаем мы с каким-то человеком (может, до меня завербованным), и он нам что-то передает...

- Схемы оборонных заводов?

- Нет.

- Армейские новинки?

- Не-а - то, что у нас называлось «цельнотянутой технологией» (оттуда она цельнотянутая). Как правило, нас интересовала только какая-то мелкая штучка. Почему я говорю, что едва ли не все эти нефтедоллары шли на разведку? Тебя вот, скажем, интересует, сколько в Великобритании танков? Берешь справочник (это открытые данные) и читаешь: 600 «Чифтенов» у них было. Какой на этом танке двигатель? Дизель «роллс-ройс». Все написано: бери - не хочу, и если это в Москву пошлешь, там смеяться будут: «Вьюноша, нам это не надо».

Планы НАТО? Какие, к чертям, у них планы, если освободители мы - то есть если мы затеваем атомную или, допустим, химическую войну, все от нас зависит: мы нажимаем на кнопки, а если вторглись в Афганистан, они будут реагировать. Иными словами, их планы нас мало интересуют, потому что им неизвестны наши. Узнать численность Вооруженных сил США - чепуха...

- ...все известно...

- ...а теперь представь наш военно-промышленный комплекс. В него входят, к примеру, Министерство авиационной промышленности, Министерство среднего машиностроения (уж так красиво назвали, а занималось оно ядерным оружием), и сидят там конструкторские бюро: Янгеля, Королева, Уткина...

- ...Челомея...

- ...Миль с Камовым вертолеты делают. Все хорошо, все чудесно, однако... Разработчики говорят: «Мы ведем такую-то тему - например, сверхзвуковой стратегический бомбардировщик-ракетоносец Ту-160». На это дело им выделяют бюджет: и в рублях, и в валюте, они эти деньги берут и прикидывают: «Ага. Это мы сделаем, это тоже, а вот такой-то лак, чтобы что-то покрасить, пожалуй, нет...

- Секрет его нам не ясен...

- ...и никаких догадок и близко нет. Сразу пишут заявочку: нужен такой-то лак, и за него можем заплатить столько-то. Иными словами, разработчики распределяют валютный бюджет по-своему. Им энное количество миллионов долларов дали, и они говорят: «Вот за этот винтик можем столько-то заплатить, за другое - столько-то, за третье - столько-то».

- Разведка принимает заказ...

- Как это происходит, я, по-моему, нигде не описывал, но тебе расскажу: процедура занятная. Поскольку Союза уже не существует и никому это больше не нужно, приоткрыть тайну можно. Министерство авиационной промышленности пишет: нам нужны такие, такие, такие и такие-то вещи - такие-то, такие-то и такие-то цены можем за них заплатить. Изготовители танков подают свою заявку, артиллеристы - свою, это все сверстывается, и раз в год мы получаем увесистую «телефонную книгу», где много всего интересного.

Я прихожу к первому шифровальщику: «Боря, дай-ка мне эту книженцию» - и начинаю ее листать. Допустим, открываю раздел «Медицина» и читаю: методика переливания крови в арктических условиях. Хм, в арктических условиях никто из моих друзей этим не занимается, да и мне как-то не с руки... Дальше читаю: авиационная навигация...

- Все это запросы на то, что нужно стране?

- Да, и там, как посчитаешь, совершенно жуткие миллионы под это идут - книжечка-то на 700 страниц. Ну что - начинаем работать, и вдруг приходит первому шифровальщику телеграмма. Он свой талмуд открывает, допустим, на странице 257-й и пункт четвертый вычеркивает: уже есть! Дальше: на странице такой-то требуют вписать то-то - вносит дополнение. К концу года эта книга полностью вся исчеркана, - живого места на ней нет! - но действует до 31 декабря: накануне Нового года поступает новая, которая с 1 января действует. От старой она, в принципе, не отличается, только все рукописные правки в нее внесены, заново перепечатаны, и снова идет работа. Мы не знаем, кто и где что-то добыл, но в книге оно отражается.

«ОБЩАЯСЬ МЕЖДУ СОБОЙ, МЫ ГОВОРИЛИ: «НУЖНО ПРИКРЫТЬ НАШУ ЖОПУ В ВАШИНГТОНЕ». ИЛИ: «НАША ЖОПА В ПАРИЖЕ СО СВОИМИ ОБЯЗАННОСТЯМИ СПРАВЛЯЕТСЯ»

- Допустим, у меня какие-то есть контакты, и по этой книжечке я представляю примерно, что нам нужно. Выхожу на этого Шурика и говорю...

- «Дорогой Шурик!»...

- Вообще-то, мы другим словом его называли. Сказать, каким?

- Обязательно...

- Пусть прозвучит это как-то брутально, но мы этих людей не уважали. Вот мне говорят: «Филби в СССР убежал, а ты - сюда», а я отвечаю: «Стойте, ребята, давайте не путать. По-вашему, я предатель, изменник, но изменил я строю тоталитарному, рабовладельческому, а эти ребята - процветающему, они свободу и демократию предали, поэтому между нами маленькая разница существует, и прошу ее иметь в виду». Да, какие-то недостатки здесь есть, но жить можно...

- ...и даже неплохо...

- ...тем не менее находились люди, которые этот строй предавали. Вернее, продавали, потому что таких, кто делал это на идеологической основе, я не встречал. Теоретически, когда начинали подготовку разведчиков, нам говорили: «Мы вербуем людей потому, что они страшно любят нашу страну и коммунизм, - это главное, а материальная заинтересованность - дело второе», но на практике второе - это было наше все.

- Главное, да?

- Точнее, единственное.

- Так как же вы этих людей именовали?

- Мы называли их «жопа» - прошу прощения. Когда между собой общались, я, допустим, говорил: «Нужно прикрыть нашу жопу в Вашингтоне». Или: «Наша жопа в Париже со своими обязанностями справляется». Или: «Этот документ добыт через жопу» - то есть агентурным путем. Еще раз прошу прощения, но так было - мы их не очень любили.

- Сколько такая «жопа» могла заработать в год?

- Много.

- Много - это миллион, два, три?

- Конечно. Допустим, какая-то жопа нам сообщала: «Есть реактивный двигатель» (или нечто такое, что нам в Советском Союзе нужно позарез). Скажем, делаем мы «Буран» - многоразовый космический корабль, но полетит он лишь в том случае, если будет добыт необходимый клей. Дело в том, что снизу этот «Буран» обложен жаропрочной плиткой, а она приклеена, потому что никак иначе ее туда не присобачишь. Этот клей должен выдерживать температуру в две-три тысячи градусов: если вдруг эта плитка отвалится...

- ...конец «Бурану»...

- ...и американскому «Шаттлу» тоже. Там, если помнишь, кусок термоизоляционной обшивки отвалился и все посыпалось - семь астронавтов погибли, и вот из-за этого клея у нас вся космическая программа стоит: дайте рецепт! Указывается вся его спецификация и сумма, в принципе, бездонная. Сразу заявляю - не я его раздобыл, но мне известно, кто по этому клею работал...

- ...и кто его нюхал...

- Да-да (улыбается), и в результате чего «Буран» таки полетел.

- Человек, который приносил долгожданный рецепт, получал миллионы?

- Да, а происходило это обычно так... По первой статье я записывал расходы на агентуру - то, на сколько мы с ним встретились, погуляли... Ну, может, если он приехал откуда-то, я его отель оплатил, что-то такое... Мелочевка...

- Но была и зарплата?

- Да, отчисления ему шли ежемесячно - мы платили исправно, а потом я ему говорил: «Нужно достать такую-то штуку, и мы готовы за это платить такую-то цену. Ты это можешь сделать?». - «Могу». Тогда мы несем деньги в банк. Женева - это же был центр всего. Не оттого, что такие мы умные, а оттого, что какого-то ценного кадра где-то в Южной Африке вербанули, с которой нет никакого контакта, и что дальше, куда денежки направлять? В «Union de Banques Suisses» или «Credit Suisse».

- В швейцарские банки, да?

- Только в швейцарские - то есть вербуем, например, в Аргентине, а деньги идут сюда. У нас миллион долларов назывался «кирпич». Сейчас, может, кто-то и скажет: «Подумаешь, миллион»...

- ...а тогда это были огромные деньги...

- Огромные, и вот вызывает меня замрезидента и говорит: «Ну-ка возьми полкирпичика и снеси по назначению».

- Жопа просит кирпича!

- (Смеется и хлопает в ладоши). Браво! (Ну я же говорю: человек с интеллектом!). Вот и несешь... Обрати, кстати, внимание: мой приговор - без конфискации имущества, то есть сохранились мои кадетские погоны, дипломы, то есть претензий по крохоборству ко мне не было.

Из книги Виктора Суворова «Аквариум».

«Мы улыбаемся друг другу. Самое главное сейчас - успокоить его, открыть перед ним все карты или сделать вид, что все карты раскрыты. Человек боится только неизвестности. Когда ситуация ясна, человек ничего не боится. А если не боится, то и глупостей не делает.

- Я не собираюсь вас вовлекать ни в какие аферы. - В этой ситуации я говорю «я», а не «мы». Я говорю от своего имени, а не от имени организации. Не знаю почему, но это действует на завербованных агентов гораздо лучше. Видимо, «мы», «организация» пугают человека. Ему хочется верить, что о его предательстве знают во всем мире он и еще только один человек. Только один. Этого не может быть. За моей спиной - сверхмощная структура. Но мне запрещено говорить «мы». За это меня карали в Военно-дипломатической академии.

- Я готов платить за ваш прибор. Он нужен мне. Но я не настаиваю.

- Отчего вы решили, что я пришел работать на вас?

- Мне так кажется. Отчего же нет? Полная безопасность. Хорошие цены.

- Вы действительно готовы платить 120 тысяч долларов?

- Да. 60 тысяч немедленно. За то, что вы меня не боитесь. Еще 60 тысяч, как только я проверю, что прибор действительно действует.

- Когда вы сможете в этом убедиться?

- Через два дня.

- Где гарантия, что вы вернете и вторую половину денег?

- Вы очень ценный для меня человек. Я думаю получить от вас не только этот прибор. Зачем мне вас обманывать на первой же встрече?

Он смотрит на меня, слегка улыбаясь. Он понимает, что я прав. А я смотрю на него, на своего первого агента, завербованного за рубежом. Безопасность своей прекрасной страны он продает за 30 сребреников. Это мне совсем не нравится. Я работаю в добывании оттого, что нет у меня другого выхода. Такова судьба. Если не здесь, то в другом месте система нашла бы для меня жестокую работу. И если я откажусь, меня система сожрет. Я подневольный человек, но ты, сука, добровольно рвешься нам помогать. Если бы ты встретился мне, когда я был в Спецназе, я бы тебе, гад, зубы напильником спилил. Я вдруг вспоминаю, что агентам положено улыбаться. И я улыбаюсь ему.

- Вы не европеец?

- Нет.

- Я думаю, что нам не надо встречаться в вашей стране, но не нужно и в Швейцарии. Что вы думаете по поводу Австрии?

- Отличная идея.

- Через два дня я встречу вас в Австрии. Вот тут. - Я протягиваю ему карточку с адресом и рисунком отеля. - Все ваши расходы я оплачу. В том числе и на ночной клуб.

Он улыбается. Но я не уверен в значении улыбки: доволен, недоволен? Я знаю, как читать значение сотен всяких улыбок. Но тут, в полумраке, я не уверен.

- Прибор с вами?

- Да, в багажнике машины.

- Вы поедете в рощу вслед за мной, и там я заберу ваш прибор.

- Не хотите ли вы меня убить?

- Будьте благоразумны. Мне прибор нужен. На хрена мне ваша жизнь? «Ты мне живой нужен, - добавляю я уже про себя. - Я на первом приборе останавливаться не намерен. Зачем же тебя убивать? Я миллион тебе готов платить. Давай только товар».

- Если вы готовы платить так много, значит, ваша военная промышленность на этом экономит. Так?

- Совершенно правильно.

- За первый прибор вы платите 120 тысяч, а экономите себе миллионы.

- Правильно.

- В будущем вы мне заплатите миллион, а себе сэкономите 100 миллионов. 200. 300.

- Именно так.

- Это эксплуатация! Я так работать не желаю. Я не продам вам свой прибор за 120 тысяч.

- Тогда продайте его на Западе за пять тысяч 500. Если у вас его купят. Если вы найдете покупателя, который заплатит вам больше, чем я, - дело ваше. Я не настаиваю. А я тем временем куплю почти такой же прибор в Бельгии или в США.

Это уже блеф. На крупную фирму не пролезешь. Ребра поломают. Нет у меня другого выхода к приемникам отраженного лазерного луча. Но я спокойно улыбаюсь. Не хочешь, не надо. Но ты не монополист. Я в другом месте куплю.

- Счет, пожалуйста!

Он смотрит мне в глаза. Долго смотрит. Потом улыбается. Сейчас свет падает на его лицо, и поэтому я уверен, что улыбка не таит в себе ничего плохого. И я вновь улыбаюсь ему.

Он достает сверток из багажника и передает мне.

- Нет-нет, - машу я руками. - Мне лучше его не касаться. Несите его в мою машину. (В случае чего можно будет сказать, что ты нечаянно забыл сверток в моей машине. Никакого шпионажа. Просто забывчивость).

Он садится в мою машину (это, конечно, не моя, а взятая для меня напрокат теми, кто меня обеспечивает).

Двери изнутри запереть. Такова инструкция. Аппарат - под сиденье. Я расстегиваю жилет. Это специальный жилет. Для транспортировки денег. В его руки я вкладываю шесть тугих пачек.

- Проверяйте. Если через два дня вы привезете техническую документацию, я заплачу остающиеся 60 тысяч и еще 120 тысяч за документацию.

Он кивает головой.

Я жму ему руку.

Он идет к своей машине. Я, рванув с места, исчезаю в темноте».

Киев - Лондон - Киев

(Продолжение в следующем номере )

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter