Писатель Андрей КУРКОВ: «Цель России — возврат Украины под свой экономический и политический контроль.Если Россия съест Украину, следующей будет Молдова, затем Эстония...»

Интернет-издание «ГОРДОН»

Произведения украинского писателя, сценарис­та и журналиста Андрея Куркова за границей издаются чаще, чем в Украине. Его «Пикник на льду» стал первой книгой из стран СНГ, включенной в топ-10 европейских бестселлеров. С 1998 года Курков является членом английского ПЕН-клуба. Он периодически пишет для западных изданий статьи о событиях в Украине. Его публицистика и проза помогают европейскому читателю понять, что происходит в стране, которая, по сути, прикрывает границы ЕС на востоке.

Из-за Революции достоинства Курков отложил работу над двумя книгами — об Украине и Литве. Вернуться к ним оказалось не так просто. Нынешняя действительность, по мнению писателя, намного драматичнее литературы, а нескончаемый поток новостей и событий мешает сосредоточиться.

Рабочий график у Куркова плотный: встречи с читателями в Киеве и австрийском городе Линдсей. А после возвращения из Европы — двухнедельная по­е­здка по Донбассу. С корреспондентом интернет-издания «ГОРДОН» Курков встретился на майдане Незалежности сразу после презентации своего «Дневника Майдана».

Впервые книга была издана в мае 2014 года на французском языке. Затем ее перевели на английский, немецкий, итальянский, японский... У нас «Дневник» появился в магазинах всего несколько дней назад. Одна из причин такого опоздания — бедность отечественных книго­издателей и слабый книжный рынок. С другой стороны, признается Курков, он писал дневник именно для европейцев, чтобы они поняли саму суть протестных настроений и перемен в Украине.

Поможет ли это понимание европейским политикам и гражданам занять более четкую позицию в оценках украинско-российского военного конфликта? Писатель сомневается. Он считает, что ЕС поддержит Украину экономически, но побоится предоставить военную помощь, чтобы не провоцировать россиян.

«УКРАИНА ПОБЕДИЛА В ЭТОЙ ВОЙНЕ АВАНСОМ: ОТВОЕВАЛА СВОЮ НЕЗАВИСИМОСТЬ ОТ РОССИИ»

— Что, по-вашему, будет происходить с Украиной?

— К сожалению, это зависит не от нас. А от одного человека на востоке и не­сколь­ких человек на западе. Если Запад не найдет способ и силу воли, чтобы заставить Путина умерить свои аппетиты, Украина будет истощена, ведь все ресурсы уйдут на войну. Мы авансом уже победили в этой войне: отвоевали свою независимость от России. Но чтобы добиться окончательной победы, надо выдержать все остальные испытания.

Думаю, ближайшие два-три года будут самыми тяжелыми. Даже если установится шаткое перемирие, Донбасс все равно будет стрелять и атаковать нас до тех пор, пока у него не закончатся патроны и солдаты. А они не закончатся. В регионе уничтожаются заводы и шахты, чтобы у людей остался один способ заработка — воевать против Киева за деньги.

Только лет через пять, когда все устанут от войны, начнется некий диалог. К этому времени линия фронта может стать границей, которую мы будем охранять, чтобы к нам не проникали диверсанты, оружие и вся шовинистическая зараза.

— Проблемы Крыма так и останутся второстепенными на фоне войны на Донбассе?

— В отношениях Крыма и Украины наступила пауза лет на 10. Военным путем полуостров мы не вернем — силы не равны. Остается только давление Запада. Главное, чтобы Украина продолжала считать полуостров своим и не подписывала никаких мировых с согласием на аннексию, требовала у мира не признавать эти территории российскими.

Я верю, что после Путина новая российская элита попытается восстановить отношения с миром. Аннексированный полуостров будет одним из препятствий, и может возникнуть какая-то компромис­сная схема. А пока Крым — это обреченное мес­то. РФ способна сделать из него только большую военную базу. Даже Приднестровье находится сейчас в лучших условиях, чем оккупированный Крым. Жители При­днестровья имеют молдавские паспорта, могут выезжать на заработки. В Крыму ничего подобного нет и не будет.

— Способность и желание западных стран оказывать военную помощь Ук­ра­ине уже вызывают сомнение. Почему европейцы и американцы не торопятся поставлять вооружение украинской армии?

— Запад не пойдет на радикальную военную помощь Украине и открытую войну. Он не желает становиться частью военного конфликта. Хотя на самом деле это не конфликт Украины и России, а конфликт России с Западом. Украина здесь играет роль жертвенной европейской овцы.

Цель России, я надеюсь, недостижимая, — возврат Украины под свой экономический и политический контроль. Для этого нужно захватить Киев и всю страну, поменять политиков на пророссийских. Если Россия, грубо говоря, съест Украину, следующей будет Молдова, затем Эстония, где возникнет вопрос с Нарвой. Тут все легко просчитывается. РФ никогда не подписывала договоры о демаркации границ с Эстонией, Беларусью, Украиной. Значит, Россия не признает существующие рубежи и, вероятно, захочет изменить их в свою пользу. Когда эстонский парламент проголосовал за закон о демаркации границы в одностороннем порядке, российский МИД заявил, что не признает этот закон.

ЕС должен быть готов к такому развитию событий. Однако европейские политики надеются, что к критическому моменту их уже переизберут. Евросоюз боится влезть в военный конфликт с РФ, потому что никто не знает, на что способен Путин. Он этим и пользуется.

Не все просто для Америки. Украинско-российский конфликт на геополитическом уровне — это война за влияние на Ближнем Востоке и в мировой политике. Россия поддерживает Сирию и Асада, Иран, Северную Корею, Венесуэлу. Она это делает в противовес США, у которых хорошие отношения с Кувейтом, Саудовской Аравией, Колумбией, Панамой.

Если Украина проиграет, потерпит поражение и Америка. Это очевидно. Но Обама — не типичный американский президент. Когда был назначен министр обороны Эштон Картер, Обама попросил его две недели не реагировать на Путина, не требовать резких решений по новым санкциям.

Становится очевидным, что рассчитывать на скорую и реальную помощь от Европы и Америки не стоит.

«23 ГОДА МЫ НЕ БОРОЛИСЬ С СОБСТВЕННЫМ ПАРАЗИТИЗМОМ»

— Вы часто общаетесь с жителями европейских стран, западными издателями и политиками. Они понимают, что происходит в Украине? Их эта тема интересует?

— Безусловно. Хотя не все поняли, что произошло. Я могу судить об этом по реакции на «Дневник Майдана». До ноября 2013 года я писал эссе об Украине для австрийского издателя, чтобы показать разницу между нашей страной и Россией. А когда начался Майдан, понял, что не могу заниматься эссеистикой, и предложил вести дневник. Каждый день писал текст и отправлял переводчику. Первое издание книги вышло на французском языке в прошлом мае. Затем перевели на другие языки. Интерес большой, в том числе среди журналистов и политиков. Недавно летел в самолете с премьер-министром Швеции Карлом Биль­­дом. Он сказал, что книга полезная, помогает понять украинцев и Майдан.

— Что вы считаете важнейшим достижением Майдана?

— Консолидацию общества. Раньше у нас был конкурс «Кто лучший украинец». Его, наконец, закрыли. Возникла общность людей, которые живут на одной территории и верят в будущее этого пространства как самостоятельной страны.

Появилось ощущение, что уже можно не связывать нацию с одним языком. Она кос­мополитичная и многокультурная. То, что половина русскоязычных добровольцев и солдат воюют за Украину, сбивает с толку российскую пропаганду.

Если мы сможем создать общее культурное национальное пространство, которое охватит сотни тысяч километров от границы до границы, значит, все будет в порядке. Вопрос о языке больше не сможет нас разделить. В ином случае другая страна займет пустующее место и превратит его в чужую для Украины территорию, что и произошло с Донбассом.

Об этом мало говорят, но в реальности Майдан частично оказался восстанием против колонизации Украины Донецком. Я знаю много историй о столкновении ментальности и культуры регионов. Когда, например, начальником львовской таможни поставили парня 28 лет из Донецка, чтобы он установил новые порядки, качал деньги и отправлял их на Донбасс.

Донецкая экспансия сама по себе была повторением истории, произошедшей на Западной Украине после Второй мировой войны. Тогда присылали советских офицеров, выходцев из других республик, чтобы своим присутствием они растворяли местный национализм и превращали его в какую-то другую сущность. Это, по сути, была попытка оккупации. Еще и поэтому выходцы из западных регионов принесли так много жертв в борьбе на Майдане.

— В обществе снова недовольны властью и уже заговорили о третьем Майдане. А вы верите в возможность еще одной революции?

— Украинцы выбирают гетмана или президента и на следующий день начинают его ругать: он уже три часа у власти, а ничего не сделал. Это нормально. У нас кипящее общество. Каждый имеет свое мнение и считает его важным. Если бы мы были организованными, быстро пришли бы к одной общей мысли, стали бы второй Россией. Там выбирают царя и обожают его, пока тот не помрет.

По отношению к власти нам близка итальянская модель, потому что в Украине такая же способность к коррупции и готовность быстро менять лидеров. В Италии перманентный кризис и нет постоянных политических симпатий. У нас тоже начинается затяжной кризис и война против дей­ствующих политиков, звучат призывы к новому Майдану.

Выступления, даже если и произойдут, не получат широкой поддержки. Надо понимать, что очередной Майдан не выбросит в верхи нового лидера. Новичка надо легитимизировать через выборы. Народ же хочет голосовать за тех, кого знает. А это в основном старая политическая элита.

— Резкое ухудшение уровня жизни может спровоцировать социальные протесты, или вы считаете, патриотический запал настолько силен, что люди стойко вынесут любые экономические проблемы?

— Нам продолжают давать в долг и не дадут лечь на экономическое дно. Иначе это будет не революция, а бунт. То, что оставит после себя бунт, собрать в одно государство будет очень трудно. В Европе это понимают.

Нам тяжело еще и потому, что 23 года мы не боролись с собственным паразитизмом. Бедные слои населения были куплены политической верхушкой с помощью разных льгот и подачек. Люди были гарантированно бедные, но не гарантированно нищие. Они считали, что это и есть стабильность, поэтому они должны голосовать за власть, которая обещает льготы, оплачивает часть газа, электричество, подбрасывает деньги. Это съедало бюджет и не давало возможности развиваться человеческому сознанию. Люди так и не поняли, что они могут быть хозяевами своей судьбы, рисковать, менять образ жизни и место жительства.

Одна из главных проблем Украины и причина проблем на Донбассе — слабая внутренняя миграция. Когда человек поедет из Донецка на Волынь, в Крым или Одессу, потому что там есть хорошая работа, продаст квартиру и купит в другом месте — это и будет готовность меняться. У нас даже молодежь таких желаний не имеет. Костяк неподвижного населения, которое ждет льгот, своей пассивностью мешает строить нормальное государство. Без миграции мы не станем единым обществом, а сохраним все самое худшее в каждом отдельном регионе.

«СПАСАТЬ НУЖНО ТОГО, КТО ТОНЕТ. УК­РА­ИН­СКАЯ КУЛЬТУРА ДАЖЕ НЕ ПЛАВАЕТ»

— Как вы относитесь к идее министра культуры Вячеслава Кириленко финансировать только официальные торжества и мероприятия для бойцов АТО?

— Министерство культуры никогда никому из деятелей современного искусства не давало денег. До Майдана и сразу пос­ле него шла речь о реформировании Минкульта и создании смешанной системы финансирования проектов — государственно-частной. Сейчас из-за войны о культурном процессе можно и не говорить. Все деньги идут на фронт.

Если война растянется на годы, культурные агитбригады пригодятся. Людей, которые будут жить на фронте и кормить насекомых в окопах, нужно будет спасать морально. Помогает в таких случаях как раз искусство, но не интеллектуальное, а дос­тупное пониманию любого человека.

— Украинскую культуру надо спасать?

— Спасать нужно того, кто тонет. Ук­ра­ин­ская культура даже не плавает. Ее нужно поднимать, переформатировать и делать доступной. Следует объяснить чиновникам, что культура — это не только народные песни и пляски, музеи и театры, бухгалтерская деятельность. Это прежде всего культурный имидж страны. У нас нет мировых музеев, нет Metropolitan Opera или театра La Scala. Зато у нас есть современное искусство, свой рок, своя классическая музыка (которую мы не знаем), литература. Их и нужно продвигать.

Россия, к слову, всегда поддерживала все виды современного искусства. И Путин, и Сурков, и остальные понимали, что негативный политический имидж страны можно компенсировать великой русской культурой. Куча денег выделялась и выделяется сейчас на участие российских писателей во всех международных выставках в качестве почетных гостей, на выставки российской живописи в иностранных музеях, на постоянные гастроли Большого и Мариинского театров по миру, на фестивали русской культуры в разных странах. РФ финансирует людей, которые помогают продвигать россиян за границей, дает премии переводчикам, чтобы они чаще переводили книги русских авторов.

У нас ничего подобного никогда не существовало. Анархическое развитие ук­ра­инской культуры сделало ее крайне устойчивой к плохой политической погоде. Другое дело, что в таких условиях далеко не все выживают. К примеру, в Англии работают и выдают по книге в год около тысячи писателей. Литературный процесс и книжный рынок отлично работают. У нас такое же количество потенциально читающих людей, но всего два-три десятка авторов. То есть Украине не хватает еще 980 писателей, чтобы начался полноценный литературный процесс.

— Почему, на ваш взгляд, деятели российской культуры в массе своей предпочитают не замечать проблемы, с которыми сталкивается социум, не высказывают мнение о войне в Украине?

— Они же выкормлены деньгами власти. Они никогда не зависели от качества своего творчества. Письма к Путину не подписали литераторы, которых знают и читают за рубежом. Остальные подписанты издаются только в России. Они боятся потерять кормушку, поэтому спрятались и молчат.

Эту психологию я хорошо знаю. В 1992 году во время войны в Югославии я ехал ночью из Загреба в разбомбленный Дубровник. Через каждые 15 минут — блокпост и проверка документов. У меня советский паспорт с печатью Украины. Вроде все нормально, но на подъезде к Дубровнику меня вытащили из автобуса далматийские полицейские и арестовали как русского шпиона. 12 пассажиров в автобусе, мужики. Я спрашиваю: кто-нибудь говорит по-английски? Все молчат. Я с большим трудом нашел факс от человека, который меня пригласил. Когда меня отпустили и автобус отъехал от блокпоста, сразу пассажиры заговорили на английском языке: они такие тупые, эти далматийские полицейские! Меня вытаскивали — молчали. А когда опасность миновала, можно и поговорить.

Люди везде одинаковые. Процент тех, кто испугается и промолчит, в 10 раз больше, чем тех, кто не побоится высказаться.

— В Википедии подчеркивается, что по национальности вы русский. А вы сами себя ощущаете русским человеком?

— Я себя чувствую гражданином Украины. Моя русскость — мой русский язык, неплохое знание русской культуры и литературы столетней давности. Я никогда не носил косоворотку и сапоги, не танцевал под «Очи черные» и не водил медведя на цепи. Так что я, наверное, такой же русский, как Иосиф Бродский, Владимир Войнович или Владимир Сорокин.

В последние годы я несколько раз ездил в Россию и чувствовал себя за границей. Мы очень разные. Русская ментальность ос­нована на коллективизме, а украинская — на индивидуализме. Поэтому у нас 186 партий, а у них — одна партия власти. У них традиция монархии не прерывалась даже в советское время. Каждый генсек был монархом, кроме Хрущева: его устранили от власти. А все остальные переизбирались и занимали место до самой смерти. Эту традицию возродил Путин, и теперь он будет у власти, пока не умрет либо пока его не свергнут.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter