Так кто же тупые — они или мы?

Часть I. «Отец мне сказал: «Ничего страшного, дураком тоже можно прожить вполне порядочную жизнь, тем более с такой популярностью, как у тебя. Ну, будешь популярным дураком — тоже неплохо: за это, кстати, в любом обществе хорошо платят»В Киев на нашу очередную встречу Михаил Николаевич Задорнов приехал в благодушном настроении и отличном расположении духа — ну еще бы: накануне Останкинский суд Москвы отклонил иск о защите чести и достоинства, который предъявила писателю главный редактор владивостокской газеты «Народное вече» Мария Соловьенко. В качестве компенсации за моральный ущерб, якобы ей причиненный, она потребовала миллион рублей с Задорнова и еще пять миллионов — с Первого канала российского телевидения, который и показал его выступление: дескать, нанесенную ей душевную травму можно излечить только деньгами. Соловьенко, которую не остановило даже расстояние между Приморьем и Москвой, не обломилось, увы, ничего, но судебное разбирательство подтвердило, что концерты популярного сатирика все больше напоминают игру в русскую рулетку: никто не знает, какая из его шуток станет последней... Кто только не серчал на Михаила Николаевича за четверть с лишним века, минувшие после его первого, триумфального выступления в программе «Вокруг смеха»-84. Своими «задоринками», «задорнушками» и «задорнизмами» он достал немало пафосных людей на обоих полушариях Земли, за что едва не был объявлен персоной нон грата в США, Египте, Литве... Даже у нас в Украине, после того как Задорнов особенно «удачно» пошутил о Кучме, ему запрещали выступать два года. Писателю бы попридержать острый язык, но, видимо, против фамилии не попрешь: Михаил Николаевич считает, что она от слова «задира» (отсюда, по его мнению, и греческий сатир). От юмора, который не грозит неприятностями, хотя и находится с сатирой в родстве, моего собеседника мутит, как от одеколона «Шипр»: «Это же старость, это когда ты нагнулся шнурки завязать и думаешь, что бы еще заодно сделать», — шутит он. Сам 62-летний Задорнов пребывает, однако, в завидной физической и творческой форме: и на руках по сцене ходит, и на шпагат садится... Еще и книги издавать успевает, хотя их количество и тираж заметно уступают по увесистости полному собранию сочинений его отца — писателя серьезного, автора множества исторических романов, лауреата Сталинской премии (кстати, Николай Павлович наотрез отказывался называть ее Государственной). Впрочем, его сын тоже патриот России, и если большую часть времени проводит в Юрмале, то лишь потому, что любить Родину на расстоянии как-то сподручнее. Высмеивая недостатки русских (а также украинцев, латышей, литовцев и т. д. и т. п.), он сделал для раскрепощения их сознания больше, чем все забугорные «голоса», вместе взятые. Что интересно, в молодые годы Михаил возглавлял самодеятельный театр в ДК имени Дзержинского на Лубянке, где ставил спектакли по секретным материалам, хранящимся в Музее КГБ, и если бы не ушел оттуда, развалил бы, подозреваю, всесильную организацию к чертовой матери. Старался он, я уверен, не корысти ради, а из любви к искусству, но если Задорнову-старшему за его сочинения власти Хабаровска поставили на берегу Амура памятник из бронзы, то во Владивостоке портрет Задорнова-младшего напечатали на туалетной бумаге, да еще и плакаты с его изображениями повесили, чтобы каждый желающий мог туда плюнуть. Как говорится, почувствуйте разницу (с этими издержками профессии его примиряет лишь то, что форсунка, сконструированная им в бытность инженером, ныне хранится на почетном месте в Музее Московского авиционного института). С Михаилом Николаевичем я знаком с конца 1988 года, и уже тогда он грозился сменить профессию сатирика на более спокойную и безопасную, однако и сегодня продолжает рискованно острить, сыпать политическими хохмами и пересмешничать, вызывая огонь на себя. Пару лет назад объявил было о том, что покидает сцену, но без нее долго не выдержал. Единственная поблажка: сегодня Задорнов не дает по восемь концертов в день (это его личный рекорд), от силы — три-четыре в месяц, и то исключительно для поддержания энергетического тонуса — своего и благодарной публики, которая приходит на его выступления для подзарядки. Кстати, когда он первый раз привел на свой концерт дочку Лену (малышке было четыре года), по окончании нашел ее за кулисами заплаканной. «Что случилось?» — забеспокоился любящий папа и услышал сквозь слезы: «А чего они все над тобой смеются?»...

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

«ШОЛОХОВА И ФАДЕЕВА Я ВСТРЕЧАЛ, СИДЯ НА ГОРШКЕ»

- Михаил Николаевич, честно признаюсь: каждая встреча с вами для меня праздник, и всякий раз я пытаюсь понять: ваше чувство юмора врожденное, генетически обусловленное, или приобретенное? Ваша мать, знаю, происходила из старинного дворянского рода, отец - крупный русский писатель, и, судя по всему, вы росли в мире литературы и окружали вас люди духовные, глубокие. Интересно, а вы помните, например, кто из живых классиков приходил в дом к отцу, когда вы были маленьким?

- Конечно же, помню, но ты начал с хороших слов в мой адрес, а я должен ответить тем же алаверды. Я тоже ехал сегодня в Киев с радостью, потому что, во-первых, давно не был на Украине (или в Украине - пускай каждый выберет то, что ему по душе), а во-вторых, пообщаться с тобой мне, если честно, всегда очень приятно. Ну а теперь отвечу на твой вопрос. Да, я видел много великих, неформатных людей, и сегодня они для меня еще любопытнее, чем были тогда.

- Вы же сказали однажды, что Шолохова и Фадеева встречали, сидя на горшке...

- Ну да, тем не менее помню обоих. Это, наверное, начало 50-х годов было... Когда в Ригу какие-то известные приезжали писатели, папа их приглашал - наш дом был гостеприимным, и они любили к нам приходить.

В памяти, например, отложились рассказы первого секретаря Союза писателей СССР Георгия Мокеевича Маркова о Солженицыне - Александр Исаевич не был его любимым героем, потому что Маркову все время приходилось с ним ругаться. Любопытные жизненные детали, которые озвучивались, я не забыл, но пересказывать их не буду: ну зачем вспоминать, что кто-то кого-то недолюбливал?

Беседы тем не менее велись интересные (правда, это было попозже - я уже не на горшке сидел, а в институте учился), а Шолохова помню очень смутно и только то, что разговаривали они с отцом шепотом. Я еще удивлялся: почему? - а дело в том, что в нашем доме жил председатель Совета министров Латвии, и у входных дверей всегда дежурили офицеры КГБ. Папа понимал, что они могут подслушивать, поэтому двойные двери закрывал плотно, но все равно голоса приглушали.

Миша Задорнов, 1949 год, Рига

- Обитали вы, как я понимаю, в обычном панельном доме в спальном районе на окраине Риги...

- (Смеется). Ну, конечно же, нет, к тому же живу уже так давно, что застал еще дома непанельные. Помню, в журнале «Огонек» написали, как о революции, что где-то в Москве чуть ли не за месяц будет построен первый панельный дом, и меня тогда это так удивило... Нет, у нас был очень респектабельный дом, в стиле югенд. Это модерн (югендстиль - немецкое название модерна, он же французский арт-нуво, который в конце XIX - начале XX века господствовал во всех странах Европы. Иметь обстановку или предмет мебели в этом стиле считалось признаком богатства и хорошего вкуса. - Д. Г.).

- Хорошо хоть, не гитлерюгенд...

- О нет! Квартира у нас была, извини, 180 квадратных метров, поэтому, живя в общежитии или в какой-то маленькой съемной квартирке, я не комплексовал - знал, что всегда есть куда вернуться. Из-за своей юношеской бедности, иными словами, я совершенно не переживал.

...Когда, став уже более-менее известным, я начал выезжать за границу, с восторгом рассказывал о своих впечатлениях и в кругу семьи - так делал обычно, возвращаясь из путешествий, отец. Теперь же он слушал меня со сдержанной улыбкой, не перебивая, и сказал только одну фразу: «Смотрю я, ты так ничего и не понял, хотя дубленку привез хорошую».

Я тогда очень обиделся - за мою поездку, за совершенство Америки, за демократию, за свободу, за то будущее, которое рисовал в своем воображении для России.

К сожалению, мы поссорились: отец не мог объяснить, что он имел в виду, а может, я не хотел его понимать... Я ведь уже был звездой, на мои выступления собирались тысячи зрителей... Правда, я запомнил его слова, которыми он подытожил наш спор: «Ладно, не будем... Ты еще, наверное, не раз на Западе побываешь, но помни: все не так просто! Жизнь - не черно-белое телевидение».

«РЕБЯТА, НЕ ЗАМОРАЧИВАЙТЕСЬ, НИКАКОЙ ДЯДЯ ИЗ ЕВРОСОЮЗА НЕ ПРИДЕТ И ВАС НЕ НАКОРМИТ, А ЕСЛИ ЗАПАД РАСКРОЕТ ОБЪЯТИЯ, В НИХ ВАС ЗАДУШИТ»

- ...Мне иногда кажется, что родители уходят из жизни лишь для того, чтобы дети начали все-таки прислушиваться к их советам, и лучше всего, и гораздо короче Тургенева, о проблеме «отцов и детей» написал в двустишии молодой поэт Андрей Алякин:

Родители Михаила Николаевича — Елена Мельхиоровна и Николай Павлович. «Сейчас, когда отца нет, я все чаще вспоминаю наши споры и ссоры. Он, в частности, никогда не был коммунистом, но при этом и не попал под влияние диссидентов. Ни журналисты, ни политики, ни Запад, ни писательская тусовка не заставили его думать так, как принято»

За ночные страданья,
 за душевные муки
Нашим детям за нас
 отомстят наши внуки!

Сейчас, когда отца нет, я все чаще вспоминаю наши споры и ссоры. Я благодарен ему прежде всего за то, что он не был обывателем: ни журналисты, ни политики, ни Запад, ни писательская тусовка не заставили его думать так, как принято. Он, в частности, никогда не был коммунистом, но при этом и не попал под влияние диссидентов.

Только мы, его самые близкие, знали, что он верит в Бога. В тайнике у него была оставшаяся от его мамы иконка и ее крестик. Незадолго до смерти, понимая, что скоро уйдет, он перекрестил меня, некрещеного, давая понять, что когда-нибудь мне тоже надо креститься.

«Инакомыслящих» я защищал со всей прытью молодости, а он диссидентов считал предателями и убеждал меня, что скоро их всех забудут, - стоит только измениться обстановке в мире. Отец пытался меня переубедить: «Не попадайся на эти «фиги в кармане»! Все эти «революционеры», о которых так трезвонит сегодня Запад, корчат из себя смельчаков, а на самом деле театрально идут с открытой грудью на амбразуру, в которой давно уже нет пулемета».

«Папа, - негодовал я, - как же ты можешь так говорить? Твой отец в 1937 году умер в тюрьме, и неизвестно даже, где его могила, мамины родители тоже пострадали от советской власти, потому что были дворянского происхождения (мама даже толком не смогла доучиться). После того как ты написал романы о Японии, за тобой велась слежка, в КГБ тебя считали чуть ли не японским шпионом, а эти люди уехали из страны именно от подобного унижения!».

Отец часто не отвечал на мои пылкие выпады, словно не уверен был, что я дозрел (в 40-то с лишним лет) до его понимания происходящего, но однажды решился: «КГБ, - сказал, - НКВД... С одной стороны, ты, конечно, все правильно говоришь, но все не так просто. Везде есть разные люди, и между прочим, если бы не КГБ, ты никогда бы не побывал в той же Америке - кто-то из них ведь разрешил тебе выехать, подписал бумаги.

Я вообще думаю, что там, у нас наверху, есть кто-то очень умный и тебя специально выпустили в Америку, чтобы ты что-то заметил такое, чего другие заметить не могут. Значит, и в КГБ попадаются здравые люди, а насчет диссидентов и эмигрантов имей в виду: большинство из них не от КГБ уехали, а от МВД, и не диссиденты они, а жулики. И помяни мое слово: как только им будет выгодно вернуться - они все побегут обратно. Америка от них еще вздрогнет - сами будут не рады, что уговаривали советское правительство отпустить к ним этих «революционеров», и когда-нибудь ты это поймешь...».

С матерью

Отец снова ненадолго задумался и не добавил, а как бы подчеркнул сказанное: «Скорее всего, поймешь, а если и нет - ничего страшного. Дураком тоже можно прожить вполне порядочную жизнь, тем более с такой популярностью, как у тебя. Ну, будешь популярным дураком - тоже неплохо: за это, кстати, в любом обществе хорошо платят».

Естественно, после такого разговора мы снова поссорились.

- Я хорошо помню, как лет в 14-15 читал исторические романы вашего отца. Он, повторяю, был крупным русским писателем, но жили вы в Латвии, в Риге, а для меня латвийская литература - это прежде всего дважды лауреат Сталинской премии Вилис Лацис (в детстве я таки осилил его эпохальный роман «Буря» - толстую, здоровенную книгу о борьбе за советскую власть до и после войны). Скажите, а с Лацисом вы общались?

- Лично с ним - нет, потому что он был, как ты понимаешь, намного старше меня, да и положение имел другое (Лацис и был вышеупомянутым председателем латвийского Совмина, жившим по соседству с Задорновыми. - Д. Г.), но я часто бывал на днях рождения его сыновей.

Младший - его звали Юрис, и он, по-моему, жив до сих пор - учил меня, пятилетнего, русским матом ругаться: он был на два года старше и впервые просветил насчет запретных слов, когда мы катались во дворе на велосипедах. Юрис озвучил мне пару ругательств, но повторять их сейчас я, с твоего позволения, не буду. Тогда, кстати, начал орать их на весь двор (смеется), но он шикнул: «Тише, это неприлично». - «Хм, а что тут неприличного?» - удивился я, поскольку не знал, что это означает.

Вообще, судьбы наших семей: моей и Вилиса Лациса - переплетены, и недавно я даже на латвийском телевидении признался, что очень этого человека уважаю. В Латвии, к сожалению, сегодня его считают чуть ли не преступником - такова официальная точка зрения. Он же был председателем Совета министров с 1940 по 1959 год, но его романы: и названная тобой «Буря», и «Сын рыбака» - замечательные. Надо разделять, на мой взгляд, писателя и политического деятеля, кроме того, нельзя забывать, что благодаря Вилису Лацису многих латышей в то время не сослали в Сибирь. Об этом мне рассказывал первый секретарь ЦК Компартии Латвии, с которым я был хорошо знаком, потому что это мой тесть.

«Сегодня мне особенно хочется подчеркнуть для молодежи: не все было плохо»

- Калнберзинь?

- Да, Ян Эдуардович, к которому я до сих пор отношусь с большим уважением. Мы порой обсуждали с ним эти темы, и он вспоминал, как они с Лацисом по ночам дежурили в своих кабинетах - ждали звонка от Сталина. Про Калнберзиня нынче в латвийских газетах и на телевидении плохого не говорят, хотя он был первым секретарем ЦК Компартии Латвии. Молодцы! - понимают, что многих спас.

Я часто фразу произношу: «Коммунистом я не был - можете проверять где угодно»...

- Не сложилось?

- Не в том дело... Почему не сподобился? Да потому, что в МАИ, где я работал (после окончания института остался на кафедре теплотехники инженером), были очень приличные секретари парткомов. Они говорили мне: «В партию не вступай. Ты занимаешься самодеятельностью, и тебя будут заставлять что-то непотребное делать, а так будешь свободным». Среди коммунистов попадались, безусловно, и непорядочные, но я знал и очень порядочных, и мне особенно хочется для молодежи подчеркнуть: не все было плохо!

- Ну, лучшие в партию так или иначе вступали...

- Мне один ученый, квантовый физик, сказал: «В партии были приличные люди - вот я туда и пошел». Он действительно был человеком достойным, и когда на меня, на наш самодеятельный спектакль начались нападки, искренне защищал. Вот к таким коммунистам относились мой тесть Калнберзинь и Лацис. Оправдывать тот режим я не пытаюсь, но это ж не русские приехали латышей гнобить. Мы вот росли в Латвии, так можешь себе представить: латышскую литературу я до сих пор лучше знаю, чем многие сегодняшние латыши, вернувшиеся на Родину с Запада.

- Не сомневаюсь...

- Знаю латышских писателей, разбираюсь в латышской живописи, ценю латышскую архитектуру - мы всем этим интересовались. Мы, русские, ездили в Литву на спектакли Паневежисского театра, и найди мне хоть кого-нибудь в нынешнем Евросоюзе, кто поехал бы туда из Латвии смотреть...

- ...на Баниониса...

- Их не интересует ни культура Латвии, ни Литвы, ни Украины... Почему я так много шутил всегда про Украину, что многие на меня обижались? Да потому, что мне все время хотелось сказать: «Ребята, ну не заморачивайтесь, никакой дядя из Евросоюза не придет и вас не накормит, а если Запад раскроет объятия, в них вас задушит».

«В ЛАТВИИ ГОВОРЯТ: «СРАЗУ БУДЕМ ПОСЛУ США ЖАЛОВАТЬСЯ ИЛИ СПЕРВА НАШЕМУ ПРЕЗИДЕНТУ?»

- Кстати, про объятия: в Евросоюзе Латвия расцвела?

- Сначала, когда сделали аэропорт, покрасили красиво дома, бытовуху подтянули, стало лучше... Вообще, всему, что касается быта, стоит учиться у Запада, но когда речь идет о культуре, о душе, надо родное оставлять - сердце-то должно быть свое. С латышами сейчас, увы, проблема серьезная. В детстве я с ними дружил, отношусь к ним по-прежнему хорошо, и мне больно видеть, что они покидают Латвию...

Михаил Задорнов — участник школьной самодеятельности, 1964 год

- ...массово...

- Я могу им сказать, глядя в глаза: «Вы твердите все время, что русские виноваты, но получается, извините, что они любят Латвию больше, чем вы, - для них это родная страна, а латыши бегут».

- Они сейчас в Польше, в Англии - да везде...

- ...причем на самых никчемных работах - вот тебе Евросоюз! Кто такие латыши? Замечательные земледельцы, великолепные повара, высококвалифицированные работники, потрясающие художники, музыканты, режиссеры, актеры... Все перечеркнуто Евросоюзом, который рассуждает так: «Ребята, вы негласная присоска к России и интересуете нас только в качестве...

- ...буферной зоны...

- Конечно! Мы через вас три щупальца протянули, но со временем их у нас станет больше», и, слава Богу, сделать еще одной присоской Украину не удается никак. Здесь все-таки есть люди, которые против Запада ощетинились.

- В Латвии вы проводите по-прежнему много времени, у вас в Юрмале дом - сразу хочу сказать, небольшой, не дворец нового русского...

- От новых русских у меня вообще ничего нет.

- Хижина старого латыша...

- Кстати, да: если мой дом вынести в поле, окружить тремя соснами и двумя березками, получится точь-в-точь хутор.

- Вы тем не менее лично чувствуете все-таки хоть какие-то плюсы от вступления Латвии в Евросоюз?

- Да, именно в Латвии они есть, и я скажу сейчас то, чего от меня не ожидают: очень повезло с Евросоюзом всем негражданам, то есть русским. Парадоксально, но факт: нагадил Евросоюз латышам, потому что запретил держать столько, сколько им надо, свиней, сеять в необходимом количестве пшеницу... В советское время Ян Эдуардович Калнберзинь, бывало, мне предлагал: «Поехали-ка, студент, на поля посмотрим». Мы объезжали окрестные села, и он гордо говорил: «В этом году собрали 30 центнеров с гектара». Я до сих пор помню цифры: Голландия с Бельгией собирали 32-33 центнера, Латвия - 30, а сейчас на полях ничего не растет, свиней зарезали, по настоянию Евросоюза и без того мизерная квота на вылов рыбы сокращена на треть, что продиктовано заботой о ресурсах Балтийского моря, - то есть все в запустении... Кстати, они и рыболовы классные, латыши.

Армейское фото: ракетные войска, Псков, 1974 год

- Были - так ведь могут и разучиться...

- Нет ни театров хороших, ни киностудии, ни поэтов, бывшие советские артисты, латвийские звезды, в нищете умирают...

- Зато аэропорт классный, фасады домов покрашены, рестораны на каждом углу...

- Конечно, потому что это финансовая схема: дали, построили, откатили.

- Денег между тем у людей мало?

- У латышей совсем нет - ты даже не представляешь, как им всем тяжело жить. У русских, как правило, родственники в России имеются, кроме того, русские и евреи, гонимые две нации, объединились и замечательно делают бизнес. Они-то как раз на высоте, а бедные латыши ездят в трамваях, в троллейбусах. Евросоюз постановил: «Не может такого быть, чтобы поездки в еврозону гражданам разрешали, а негражданам - нет, и русские, латвийского гражданства не получив, колесят нынче по всей Европе...

- С шенгенскими визами?

- Без всяких виз - просто с паспортами неграждан. Все-таки в Евросоюзе - молодцы! - за соблюдением такой в хорошем смысле слова демократии следят, и если бы Латвия туда не вступила, многие русские оказались бы сегодня в положении незавидном. Евросоюз, выходит, их выручил, а латышам сделал хуже, и я говорю им: «Чего ж вы за Евросоюз голосовали? Это же все против вас обернулось, потому что в конце концов прибалтийские страны Запад заставил вести себя по отношению к России прилично».

В тех же Соединенных Штатах к власти Обама пришел, и, честно говоря, у меня такое ощущение... Ну, в Латвии главным посол США считается, а не президент страны, там так и говорят: «Сразу будем послу жаловаться или сперва президенту?». Короче, у меня ощущение, что им указание поступило: мол, задирайтесь к России интеллигентно, вежливо - новую политику готовить пора. Сейчас везде курс на смягчение позиций прослеживается, и многие латышские националисты растеряны, они не поймут, в чем дело...

- Профессиональные националисты?

- Ну да, те, которые на самом деле с удовольствием проводят в компании с русскими время, а когда приходят на службу, работают националистами. Ситуация в Риге, конечно, очень для Киева показательна, потому что Латвия все время строит из себя передовую страну: дескать, вы нам должны подражать. Нет, своим путем должен каждый идти, и хотя у Евросоюза очень много сторон положительных, хватает и отрицательных.

«Я УЖЕ ЗНАЮ, ПОЧЕМУ САМОЛЕТЫ ЛЕТАЮТ, А КРЫЛЬЯМИ НЕ МАШУТ»

- Михаил Николаевич, а каким ветром хорошо воспитанного и потенциально перспективного молодого человека из приличной писательской семьи занесло в Московский авиационный институт?

- Честно? И сам не знаю. Во-первых, само слово МАИ мне нравилось: мои знания, мои друзья будут - для меня это, как мантра, звучало.

Михаил Николаевич у своей «хижины старого латыша» в Юрмале. «Если мой дом вынести в поле, окружить тремя соснами и двумя березками, получится точь-в-точь хутор»

- Вы этот вуз выбрали сами?

- Один парень из нашей школьной самодеятельности (он был на класс старше) вернулся спустя год после учебы в Москве и стал мне рассказывать про МАИ. Мне это пришлось по душе, а я мало того, что очень любил математику, физику, так еще и мечтал о космосе. Поступал, кстати, на факультет космических двигателей, а не авиационных, просто тогда это не афишировалось, засекречено было.

К слову, американцы ничего про наши космические изыскания не знали, не представляли, что будет запущен спутник. Вообрази: американцы и англичане с лучшей в мире разведкой не подозревали даже, что есть Байконур. Невероятная, казалось бы, ситуация...

- ...зато мы об их космических программах знали многое, потому что систематически крали у них новейшие разработки...

- Ну, был там момент, когда и у них нечего было красть, потому что они не могли запустить спутник размером с кулак. Вообще-то, создатели называли его «Апельсин», а поскольку он все время выкидывался и на орбиту не попадал, наши ученые переименовали его в «выкидыш».

У нас уже Белка со Стрелкой на орбите вращались (не самое, конечно, гуманное отношение к собакам: в космос запустить навсегда), но мы уже этот этап прошли, а у них ничего еще не было. Кстати, с Байконуром история гениальная получилась. Смеялся над кукурузой хрущевской весь мир, но это ведь только советский мозг в начале 50-х мог целину придумать, под которую в Казахстан шли эшелоны со спецгрузами... Ну, я-то уж это знаю.

- Интересная мысль...

- Ты понимаешь, что произошло? Сама по себе целина никому не была нужна, но ею замаскировали создание Байконура. Капиталисты со смеху угорали: «Кукуруза! Придурки эти русские!», но запустили первый спутник Земли и построили Байконур мы. Иначе бы проследили: туда эшелоны идут полные, а обратно пустые, но никто внимания не обращал, потому что все думали, будто везут целинников. Гениально, да?

- И, главное, просто...

- Об этом никто не знал, и конечно же, я горжусь, что учился в институте, который имел к этому отношение.

- Когда в 88-м году я с вами познакомился, вы потрясли меня фразой, что закончили МАИ, но до сих пор не знаете, почему самолеты летают, а крыльями не машут. Так по сей день и не выяснили?

- Ну почему? - знаю, что по закону Бернулли, и хотя уравнение Лагранжа тебе, конечно, не выложу, кривую Гаусса нарисую (правда, не очень-то объясню, что это такое)... Про энтропию могу еще с девушками поговорить...

- Вы хорошо учились?

- По теоретическим дисциплинам - да, а по инженерным - не очень. Все-таки семья писательская была, и такие предметы, как Основы взаимозаменяемости или Теория машин и механизмов - ТММ (студенты ее расшифровывали как «тут моя могила») давались с большим трудом.

«ДЛЯ ИСПЫТАНИЙ СВОЕЙ ФОРСУНКИ Я ВЗЯЛ НЕ ТОПЛИВО ДЛЯ РАКЕТНЫХ И САМОЛЕТНЫХ ДВИГАТЕЛЕЙ, А... БРАГУ»

- Я себе кое-что выписал из того, что просто по памяти воспроизвести не могу. Работая после МАИ инженером-конструктором, вы принимали участие в изобретении форсунки для форсажной камеры двигателя летательных аппаратов...

- Да, все правильно (смеется).

- Что это, если на русском?

- На последних курсах я уже успевал неплохо, потому что занимался вовсю самодеятельностью и был известен на нашем факультете, как сейчас в России и на Украине. Поэтому, когда приходил на экзамен, со мной говорили о чем-то, рассказывали интересные случаи и отпускали с Богом: давай, мол, ставь дальше спектакли, хотя у нас в МАИ были очень строгие преподаватели. И вот какая-то тяга сердца сработала - получив диплом, я поступил в институт широкоформатного профиля.

- В так называемый «ящик»?

- Да, и, кстати, давал подписку ничего не разглашать. Сейчас-то, конечно, это никакого значения не имеет, а тогда было очень серьезно. Дима, все цифры учили на память...

- Вот она, тренировка!

- Конечно. Когда я был инженером, нам не разрешалось писать - любая цифра была секретной, и я до сих пор все телефонные номера нужных людей держу здесь (показывает на висок), а не в мобильнике. Когда моего молодого помощника новые технологии подвели - накрылась память мобильного, у меня все осталось, тем более что это еще и в амбарную книгу занесено...

- В секретную?

- Да (смеется), прошитую и опечатанную сургучом.

Благодаря МАИ я до сих пор из ничего могу очень даже кое-что сделать (классное образование!), но главное - дух был другой, ведь преподаватели сами построили наш институт на месте цыганского табора. Первые корпуса они заложили на развилке между двух шоссе, а потом, когда были запущены спутники и начались космические полеты, все это разрослось до масштабов огромного города.

В то время когда полетел Гагарин, студентом я еще не был, учился в Риге, но потом каждый раз, когда в космосе что-то происходило, с гордостью думал, что там и моя прокладочка где-то стоит, и мой фланчик. Может, не именно тот, который я делал, но что-то же мы придумывали... Ты вот коснулся как раз этой темы, так вот, мы разрабатывали форсунку, которая должна была в паровой фазе работать. Что такое форсунка? Это элемент, через который жидкое топливо впрыскивается в камеру сгорания...

- Вы, я смотрю, серьезно подкованы...

- Авиационный керосин, например, до сопла пролетает, не успевая сгореть, поэтому за самолетом остается след, а если сжечь его полностью, следа не будет, и, значит, противник не вычислит твой истребитель или бомбардировщик - попросту не увидит.

Там много плюсов: коэффициент полезного действия выше, расход горючего меньше, и мы такую штуку придумали - впрыскивать топливо в паровой фазе (нам удалось это сделать - наша форсунка запатентована). Жаль, нет пока материалов, способных температуру камеры сгорания выдерживать (когда впрыскивается не жидкость, а пар, форсунки горят), но если они будут изобретены...

- Ловлю себя сейчас на мысли: приятно с умным человеком общаться...

- Ну, я же с Гордоном беседую, а почему мы знаем, что все это работает? Как вот я новую форсунку замоделировал? Да просто взял не топливо для ракетных и самолетных двигателей, на которых такая форсунка горит, а... брагу. Советский инженер - он же на все руки горазд... Это сейчас страну наводнили менеджеры, франшизы да лизинги - не слова, а сквернословие для русского языка, а страна наша изначально была сильна инженерами, они всегда в какой-то мере Россию спасали, спасают и еще спасут (в общем, кирдык незаметно подкрался, а инженеры еще понадобятся). Итак, мы сварили брагу...

- И не выпили?

- Ну почему? Пробу сняли, сивушные масла марганцовочкой осадили, чтобы все было чисто (там нельзя было трубы, штуцеры засорять!), подогрели до правильной температуры, не помню уже до какой, и под давлением прогнали через форсунки. Спирт, Дима - теперь я могу об этом сказать! - шел со скоростью звука и полностью сгорал на подходе к соплу: это гениальнейшее изобретение, за которое меня стали уважать еще больше, чем за самодеятельность.

«ПОЛЕТОВ Я НЕ ЛЮБЛЮ, ПОТОМУ ЧТО ДАЛЕКО НЕ ВСЕ ЕЩЕ В ЖИЗНИ СДЕЛАЛ. КАК-ТО ОБИДНО ПОГИБАТЬ ДО СРОКА»

- Вы так растете в моих глазах, что я чувствую просто...

- ...комплекс неполноценности?

- Да, он уже появляется...

- Потом оказалось, конечно, что все это воспроизвести в двигателе невозможно, но если перегонять через такую форсунку нефть...

- О, это уже интересно...

- Я о своей идее никому пока не говорил... Пускай думают, что это нельзя сделать: нефть такая масляная, что все засорится, но со временем, я уверен, можно будет эту проблему решить и перегонять нефть в бензин, в керосин не огромными колоннами (видел на нефтеперерабатывающих заводах?), а со скоростью звука...

- ...на браге...

- Во всяком случае, моделировать только на ней - испытанной и проверенной...

- Обычно люди, имеющие хоть какое-то отношение к авиации, летать самолетами не боятся, а вы?

- Полетов я не люблю. Почему? Ну, во-первых, действительно катастроф очень много, а я далеко не все еще в жизни сделал. Как-то обидно погибать до срока - хочется еще много о чем рассказать, вдобавок самолеты нынче стали... Вот опять: меня можно обвинить в каком-то квасном патриотизме, но Ил-62, 86-й - потрясающие просто машины.

- Самые надежные...

- Да, и хотя тарахтят, как тарантас на колдобинах, потому что Запад, на быт заточенный, лучше подгоняет одну детальку к другой, но были рассчитаны гениальным конструктором Ильюшиным, и аэродинамика их восхитительна - куда лучше, чем у «боингов». Тот для продажи билетов предпочтительнее, для пассажиров комфортный - и я люблю «боингами» летать, но, например, скандинавские самолеты (их еще, как фотоаппараты, «мыльницами» называют)...

- ...«Саабы»...

- ...жутко трясет, а мне от этого не по себе. Все говорят вот: турбулентные потоки, но я же знаю, что это такое.

- Это не дай Бог!

- Если самолет без достаточного запаса прочности сделан, турбулентный поток может его разрушить, а сегодня западные фирмы запаса не держат, потому что дорого. Знаешь, как у врачей? Хорошее лекарство не продается, потому что дешево. Почему валокордин российский в Латвии запрещен? Потому что он помогает. Аптекарям надо дорогущую химию продавать, которая еще и калечит: ты принял от головной боли таблетку - заболела печень, а когда, чтобы ее вылечить, укол сделали - отнялись почки, вырезать надо.

Надо, чтобы одно цепляло другое, а горчичники почему в мире запрещены? Помогают и стоят дешево! Банки запрещены, потому что бесплатны - кому это надо? Так же и с авиацией. Мне неудобно, неуютно летать самолетами, которые все время трясет, но... Год назад я летел с Курильских островов во Владивосток на вашем Ан-24 - все так боялись... С нами были два японца, так у них, вообще, глаза квадратными стали.

- Напрасно - он же планирует...

- Конечно, но я это единственный понимал и успокоил их: «Вот увидите...». Когда мы вошли внутрь, было ощущение, что попали в какой-то барак, потому что пахло дурно - за 20-летие самолет пропитался ароматами советских людей, зато шел по облакам, как трактор, - ни разу его не взбрыкнуло. Аэродинамика была другая, советское государство на количество железа, примитивно говоря, не скупилось, а сегодня, понимая, что из всего стараются получить прибыль, я стараюсь самолетами не летать, и не буду никогда жить в современном доме, потому что он построен с минимумом затрат при максимальной продажной цене.

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter