Выдавливать из себя по капле раба

Виталий КОРОТИЧ. «Бульвар Гордона» 28 Марта, 2008 00:00

Человек привыкает жить по инерции. Когда в 1861 году крестьян освобождали от крепостной зависимости, многие из них были против. Они привыкли к барщине и не хотели другой системы отношений внутри страны.

Аристотель еще две тысячи лет назад отметил, что во всяком обществе есть три слоя: элита, рабы и стража. За истекшие с тех пор столетия число рабов не уменьшилось — менялись названия. Количество людей, которые желают самостоятельности, всегда меньше, чем число тех, кто хочет быть подчиненным. Особенно если людей отучивали от инициативности несколько сот лет подряд.

Киевскую Русь посещали варяги, от которых пошла династия Рюриковичей, продолжившаяся в нескольких княжествах, а затем в Российском государстве. Власть эта была жестокой. Закончилась династия на Иване Грозном и Федоре Ивановиче, когда лютовала опричнина, рвали языки и пытали на дыбе.

Затем, вплоть до Николая II, правили Романовы, при которых Украина была включена в империю и постепенно лишилась всякой самостоятельности. После Романовых воцарились большевики с садистской страстью к репрессиям, от одних воспоминаний о которых до сих пор вздрагивают миллионы людей. Когда сегодня напоминаем гражданам своей вроде бы свободной страны, что чиновники любого ранга — просто нанятая нами рабочая сила, которая должна обслуживать свой народ, мало кто в это верит.

Уход от монархической власти, самодержавия, выглядит в учебниках истории убедительнее и быстрее, чем в жизни. Это не только у нас. Захватившие Ирак американцы никак не могут внушить тамошним жителям свои представления о свободе. Когда Советская Армия после вторжения в Афганистан хотела раздать крестьянам помещичью землю, те ее не брали. В Южно-Африканской Республике еще несколько лет назад нельзя было назначить чернокожих не то чтобы главными менеджерами, но даже равноправными служащими в конторах. Не привыкли.

Один циничный политолог недавно заметил, что многим у нас зря казалось, будто в 1991 году шла борьба за свободу. Народ не умеет бороться за то, чего у него не было никогда. «Нам нужна была возможность без очереди покупать колбасу каждый день и свободно ездить за границу», — грустно заметил упомянутый политический аналитик.

Все приходит постепенно. В центре американской столицы сооружен Мавзолей президента Линкольна, который почти 125 лет назад признал равные права черного и белого населения. В центре города Бостона, откуда шли многие либеральные инициативы, сооружен памятник, на котором бронзовый Линкольн поднимает с колен раба, освобожденного от цепей. Но и через 100 лет после этого Уоллес, губернатор штата Алабама, не признавал никакого равноправия, лично встав на пути чернокожих, вздумавших поучиться в алабамском университете. Расизм и рабовладельческие рефлексы отмирали еще долго после Линкольна.

Я встречался с Мартином Лютером Кингом, возглавившим в середине XX века борьбу против расизма. Пастор Кинг был достаточно трезвым политиком и хорошо понимал, что весь минувший век Америка медленно дозревала до того, чтобы чернокожих участников маршей за равноправие перестали вешать на придорожных столбах. И все равно расист Рей застрелил Кинга.

Первого «Оскара» чернокожий актер получил только в 90-х. Первый чернокожий министр был назначен тогда же...

Все люди такие, как есть, какими их воспитала жизнь, — не хуже и не лучше. Еще Чехов призывал «по капле выдавливать из себя раба»... Процесс это долгий. Но необходимый. Справимся?