Анатолий КАШПИРОВСКИЙ: «У меня один творческий план — возвращать людей назад, к былому совершенству. Естественно, и себя самого тоже»

«История человечества есть не что иное, как череда сменяющихся друг за другом малых, больших и великих событий. Подавляющее большинство которых можно классифицировать как малые, ибо по своему воздействию они, как правило, обращены лишь на участников этих событий. Но есть события, воздействие которых предопределяет жизнь миллионов людей, оказывает влияние на весь ход исторического процесса, на будущее человечества. Участникам событий и их современникам, как правило, непосильно оценивать их значимость. Это прерогатива самой Истории. Сотни миллиардов людей творили историю человечества, но лишь десятки из них остались в его благодарной памяти. Событие, о котором пойдет речь, несомненно, войдет в число великих, я бы даже сказал, эпохальных». 31 марта 1988 года в прямом эфире телепрограммы «Взгляд» проходила трансляция уникальной операции — удаление опухоли молочной железы без медикаментозной анестезии. Врач-психотерапевт Анатолий Кашпировский обезболил пациентку на расстоянии: Анатолий Михайлович находился в телестудии в Москве, а 39-летняя пациентка Любовь Грабовская — на операционном столе Киевского НИИ рентгенорадиологии и онкологии. После дистанционного обезболивания хирургической операции без применения наркоза на доктора Кашпировского обрушилась невероятная слава: сотни интервью газетам, журналам, радио и телевидению, встречи с известными людьми. Одновременно Анатолий Михайлович продолжал применять свое уникальное психологическое воздействие, выступал с лекциями на забитых до отказа 100-тысячных стадионах, доказывал научность и эффективность телетерапии на практике, что привело к исцелению многих тысяч больных. В 1990 году советские СМИ назвали Анатолия Михайловича «Человеком года». В 1991 году ему, единственному из врачей Советского Союза, предоставили трибуну штаб-квартиры ООН, с которой он предложил применить свои методы для борьбы с последствиями радиоактивного облучения, рубцами и СПИДом. Спустя 20 лет после первого телемоста «Москва — Киев» не утихают споры вокруг феномена доктора Кашпировского. У Анатолия Михайловича огромное количество поклонников и почитателей. Имеются и недоброжелатели, к которым доктор относится по-философски: «У меня нет врагов, есть только непонимающие». Расспросить о подробностях первого телемоста «Москва — Киев» мы решили у самого Анатолия Михайловича.

«К ПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ ВОЗДЕЙСТВИЮ ВСЕГДА ОТНОСИЛИСЬ ПРЕДВЗЯТО: ТЕМА ЗАКРЫТАЯ, СЛОЖНАЯ, БОЛЬШИНСТВУ НЕДОСТУПНАЯ»

— Анатолий Михайлович, как возникла идея лечебных телесеансов?

— Не согласен со словом «сеанс», ибо оно сразу ассоциируется с понятием «гипноз». С французского «сеанс» переводится как «сидение», а в широком смысле — отрезок времени, в течение которого делается что-то, связанное с воздействием на человека. Например: сеанс нашего разговора, сеанс ходьбы, сеанс выхода замуж, сеанс развода и прочее. В 1988 году состоялась обезболивающая телевизионная хирургическая операция, а не сеанс.

Предысторией этого телевизионного сериала можно считать всю мою жизнь. Главным образом многолетние (с 1964 года) занятия психотерапией и публичные выступления по линии общества «Знание», которые я всегда сопровождал психологическими опытами.

Идея переноса психотерапевтических занятий на телевизионный экран возникла у меня давно, благодаря одному из направлений в моей работе. Логика и большой практический опыт подсказали, что телевидение должно быть не только для песен, танцев и освещения разных событий — оно может и должно помогать огромному количеству людей.

Занимаясь групповым и индивидуальным лечением с различными категориями больных, особенно много внимания приходилось уделять детям, страдавшим энурезом и энкопрезом. Нарастающее количество детей в группах стало создавать проблему невозможности охвата всех желающих, так как спрос на такое лечение стал огромным.

Вот тогда и возникла мысль о лечении через телевидение. Это позволяло охватить огромную массу детей одновременно и дать не только колоссальный лечебный результат, но и экономический эффект. В то время в СССР насчитывалось около пяти миллионов детей, страдающих энурезом. Нетрудно подсчитать: среднему санаторию с пропускной способностью — тысяча человек в год на обслуживание такой массы нужно было бы потратить пять тысяч лет! А 100 санаториям — 50 лет. Это при условии практически безрезультатного исхода.

С помощью телевидения такая же работа (с 70-80 процентами успеха) потребовала бы всего лишь трех-пяти часов телевизионного времени. Врачебный и экономический результаты при этом не требуют комментариев. Но попасть на телеэкран в то время было практически невозможно. Для этого нужно было сделать что-то из ряда вон выходящее, что привлекло бы внимание и в высшей степени заинтересовало телевидение.

— И что же вы сделали?

— Помогло стечение благоприятных обстоятельств, словно волею судеб готовя почву для осуществления этой цели.

Ко мне обратилась медсестра Винницкой психбольницы Любовь Васильевна Грабовская с просьбой обезболить ее для проведения операции по удалению опухоли груди. Любовь Васильевна страдала выраженной аллергией на медицинские препараты — наркоз или местная анестезия были ей категорически противопоказаны. Проблема удаления опухоли, которая стремительно росла, являлась вопросом жизни или смерти.

Надо сказать, что практический опыт по обезболиванию у меня имелся достаточно огромный. Еще в 1971 году провел обезболивание 17 хирургических операций в ЛОР-отделении Винницкой железнодорожной больницы. Да и на каждом выступлении демонстрировал опыты обезболивания.

Любови Грабовской оставалось лишь договориться с врачами Винницкого областного онкодиспансера. Но врачи отказали, а меня обозвали шарлатаном. Такая оценка не явилась для меня новостью, ибо понимание психотерапии врачами других профилей было на очень примитивном уровне. Знаете, к психологическому воздействию всегда относились предвзято. Конечно, тема достаточно закрытая, сложная, большинству недоступная, отсюда такая реакция.

— Как все-таки удалось договориться с врачами?

— Потерпев неудачу в Виннице, я обратился в Киев к своему однокурснику Николаю Михайловичу Бондарю, — обаятельнейшему, чистому, хорошему человеку — который заведовал медчастью Республиканского онкологического института (впоследствии он стал первым в Украине академиком-онкологом). Объяснил ситуацию, и он согласился предоставить операционную киевского онкоинститута.

Инцидент в Виннице привел меня к дерзкой идее обезболить операцию по телеканалу. Лучшего варианта доказать, что через телевизор можно оказывать сильное влияние, быть не могло. Николай Михайлович, поддержав мою идею телевизионного лечения, не возражал начать ее осуществление с такого необычного и рискованного шага.

«ПОСЛЕ ОГНЯ И КИПЯТКА Я ВЫЗВАЛ ПАДЕНИЕ ВСЕЙ ГРУППЫ ДОБРОВОЛЬЦЕВ НАВЗНИЧЬ»

— Хорошо, с операционной и врачами вопрос решили. Ну а советское телевидение легко согласилось на эксперимент?

— Как я уже гововорил, попасть на телеэкран было практически невозможно, однако снова помогло стечение обстоятельств. В 1987 году меня пригласили в сборную СССР по тяжелой атлетике как психолога для подготовки команды к чемпионатам Союза, Европы и мира. В команде у меня сложились хорошие отношения со многими спортсменами, особенно с Юрием Власовым, Василием Алексеевым, Анатолием Писаренко.

Кстати, знакомство и дружба с Анатолием Григорьевичем Писаренко впоследствии повлияли на судьбу телевизионного лечения. Он также принял мою идею и познакомил в Киеве со спортивным телекомментатором Валентином Щербачевым. Валентин Васильевич согласился помочь организовать проведение операции Любови Грабовской по телемосту «Москва — Киев». Оставалось только решить вопрос с Москвой.

— Какие трудности возникли при утверждении телепрограммы в партийных верхах?

— Абсолютно никаких. ЦК партии Украины устроил нам с Щербачевым и Грабовской трехчасовой прием. Никогда не забуду встречи с председателем Президиума Верховного Совета Украины Валентиной Шевченко. Мы встетились у входа в цековскую гостиницу, она обняла меня, поблагодарила, назвала сыном Украины.

— Правда ли, что если бы не молодая, рисковая команда «Взгляда», никто бы не решился пустить телепередачу с Владом Листьевым на весь Союз?

— Это относительно. Все равно провел бы кто-то другой. Хотя этой программе я очень признателен.

Благодаря рекомендации Владислава Листьева, с которым мы познакомились на моем выступлении в Москве, ко мне обратился один из редакторов программы «Взгляд» Вадим Белозеров. В то время Вадим Олегович искал сенсацию и был одержим странной идеей — поехать на Алтай, выследить снежного человека, загипнотизировать его и показать этот сюжет по телевидению.

Насмотревшись на выступления, Вадим Белозеров решил, что моя кандидатура для этой необычной акции подходит, как никакая другая. Стал уговаривать немедленно приступить к ее осуществлению. Конечно, я отказался, предложив взамен более важное — лечение детей по телевидению. Это вызвало у него интерес, но первоначально не настолько большой, чтобы отказаться от затеи со снежным человеком.

Часто встречаясь и обговаривая тему телевизионного лечения, Вадим Олегович загорался моей идеей все больше и больше и поэтому согласился принять участие в организации телемоста «Москва — Киев» и договорился с ведущим телепрограммы «До и после полуночи» Владимиром Молчановым о предоставлении телестудии. В то время Молчанов был чрезвычайно популярен и на полном основании пользовался всенародной любовью. Однако радость наша была недолгой: Владимир неожиданно отказался. Оказывается, кто-то из киевских «доброжелателей» предупредил его, что операция может оказаться очень сложной, с самыми непредсказуемыми последствиями. Тогда Вадим Олегович, уже «заболевший» новой идеей, договорился с программой «Взгляд».

Искренне должен признать, что Николай Бондарь, Вадим Белозеров, Анатолий Писаренко и Вадим Щербачев оказались невольными «отцами» телевизионной психотерапии. Без понимания важности моих идей, без их дружеского участия и проявленной смелости телевизионная терапия, скорее всего, не состоялась бы.

— Насколько я знаю, перед телемостом с участием Любови Грабовской вы выступили в прямом эфире «Взгляда»...

— Да, 21 марта 1988 года решили провести пробный телемост. Это была своеобразная страховочная «проба пера». Задача была доказать возможность сильного психологического влияния на человека посредством телевидения.

Было решено собрать группу добровольцев в Москве в студии программы «Взгляд». Воздействие на них я должен был осуществлять из Киева. Естественно, требовалось показать что-то необычное. Для этого я выбрал два довольно сложных опыта: обезболивание и падение навзничь всей группы на спину, не сгибаясь. Эти опыты я проводил тысячи раз на выступлениях для завоевания доверия зрителей. Их показ мгновенно отметал сомнения во всем остальном.

На нескольких участниках группы я продемонстрировал нечувствительность к физической боли. Один из добровольцев держал над огнем руку и ничего не испытывал. Испытание огнем, естественно, было самым сильным доказательством вызванного обезболивания. Другому участнику было предложено держать стакан, в который вложили электрокипятильник, — он держал до полного кипения воды, отвечал на вопросы ведущей программы, говорил, что не чувствует никакой боли.

Кстати, в 2007 году опыт со стаканом попытался повторить гипнолог Андрей Слюсарчук — с той разницей, что врач и испытуемый находились в одном помещении, только в разных комнатах, плюс ко всему участника этого опыта Андрей Слюсарчук предварительно подготовил при личном контакте. Кстати, после эксперимента у испытуемого остались сильные ожоги на ладони. Меня бы за такое сразу же привлекли бы к уголовной ответственности, пресса и священники подняли шум на весь мир: пикеты повыставляли бы, требуя наказания и запрета.

Мой же подопечный никакой предварительной подготовки не проходил. Я с ним раньше знаком не был. И следов ожогов не имел. Но самое главное — мои эксперименты прошли без применения гипноза. Думаю, со временем Андрей Слюсарчук — очень талантливый человек — переболеет гипнотической болезнью и глубже поймет источники силы влияния на человека, а потому откажется от гипноза и добьется еще больших успехов.

Возвращаясь в телестудию «Взгляда»... После огня и кипятка я вызвал падение всей группы добровольцев — по-моему, из 12 человек — навзничь. Это был очень убедительный опыт, подделать который невозможно. Упасть на спину, не сгибаясь, нереально без влияния извне. Даже акробаты, чемпионы Союза не могли это сделать, я это на них проверял. И еще раз подчеркиваю: абсолютно все эксперименты предварительного телемоста прошли без гипноза.

Пораженный увиденными примерами, Вадим Белозеров захотел окончательно удостовериться в их достоверности, сам изъявил желание испытать обезболивание. На ребре стула укрепили толстую цыганскую иглу, и он накрыл ее ладонью. Игла прошла насквозь, но Белозеров боли не почувствовал. Правда, в силу распространенного мнения о необходимости применения гипноза он был крайне удивлен, что прокалывание его руки большой иглой произошло без гипноза.

Репортаж был показан по Центральному телевидению и вызвал огромный интерес. Ну а самое главное — дал возможность провести второй телемост, теперь уже «Москва — Киев». Но уже с операцией.

«ВСЕ ЛЮДИ БЫВАЮТ СЧАСТЛИВЫ ЛИШЬ НА КОРОТКИЕ ОТРЕЗКИ ВРЕМЕНИ»

— Через 10 дней, 31 марта 1988 года, был проведен телемост «Москва — Киев». На этот раз я находился в Москве в студии программы «Взгляд», а пациентка — в Институте онкологии и радиологии в Киеве. Мне легко удалось обезболить Любовь Грабовскую, что позволило профессору Валентину Королеву успешно провести операцию на груди без наркоза. Самое главное — без применения гипноза.

Несмотря на убедительный факт отсутствия гипноза при операции, впоследствии мне было очень трудно доказывать, что существуют более сильные средства психологического влияния, нежели гипноз. Тогда я еще не знал, что с этим устаревшим взглядом на значимость гипноза мне придется бороться всю оставшуюся жизнь.

— Сколько длилась операция?

— 28 минут. Зато подготовительный период — очень долго... Достаточно сказать, что по распоряжению очередного «доброжелателя» четыре раза демонтировали телеаппаратуру с крыши онкоинститута. Об этом лучше меня может рассказать Валентин Васильевич Щербачев.

— А вы испытывали хоть малейшее сомнение во время телемоста?

— Просто был азарт. До того обезболивания я делал почти каждый день на протяжении более 20 лет.

— Как Любовь Грабовская готовилась к операции, не запаниковала в последний момент?

— Она не готовилась. Сама Природа ее подготовила. Насчет «артачиться»... Немного было, она же женщина.

— Как отнеслись к вам власть предержащие и обычные граждане уже после телемоста?

— Как я говорил, власть и люди относились очень хорошо. Помню, машина министра внутренних дел Украины возила меня по Киеву и в Винницу, сопровождая другими машинами с сиреной и мигалками. Меня перевели работать в Киев, назначили заведующим Республиканским Центром психотерапии, предоставили квартиру в цековском доме. Я стал проводить занятия с большими группами людей в Киеве и Москве.

Операция сразу же стала мировой сенсацией: тысячи газет мира опубликовали репортаж об этом событии. Немецкий журнал «Штерн», например, посвятил операции и дискуссии на эту тему целый выпуск. Зато главный психотерапевт СССР Владимир Рожнов сразу же высказал свое отрицательное отношение. Пытаясь уменьшить значимость происшедшего, он поместил в газете «Известия» статью «Гипноз в эфире», в которой подчеркнул, что обезболивание операции произошло благодаря гипнозу и что в этом нет ничего особенного.

Непонимание Рожновым цели операции именно с помощью телевидения, а также обвинение в применении гипноза заставило меня написать ответную статью «Эфир без гипноза». В материале я опроверг утверждение главного психотерапевта СССР, что операция прошла под гипнозом, объяснил, что целью операции через телеэфир было положить зажигательное и убедительное начало будущего лечения по телевидению. Увы, статью так и не опубликовали.

Ко мне в Винницу стали приезжать известные люди, например, популярный поэт, член ЦК КПСС Сергей Владимирович Михалков. Он ежедневно посещал диспансер, в котором я проводил занятия. Сергей Владимирович каждый раз приводил с собой ответственных работников райкомов, горкома, обкома, чем шокировал администрацию больницы, не привыкшую видеть такое высокое начальство.

В том же году мы с Валентином Щербачевым и писательницей Валерией Врублевской (они были в роли ведущих) провели на Украинском телевидении пять передач по 45 минут каждая для снятия энуреза у детей. Это были первые в мире телевизионные лечебные передачи. Успех их был ошеломляющим. Были получены тысячи и тысячи писем-откликов с благодарностями за излечение. Несмотря на то что передачи предназначались для детей, положительные результаты стали проявляться и у взрослых. Правда, не по поводу энуреза, а по другим заболеваниям, в основном физического, телесного характера. Это была неожиданная и очень важная реакция, которая незамедлительно привела к огромному потоку людей, жаждущих попасть ко мне на прием.

Вскоре мне пришлось принять участие в телемосте «Киев — Бирмингем», где впервые столкнулся с немотивированной агрессией психотерапевтов. Правда, психотерапевтов английских. Они не в силах были простить, что мировая слава за эту операцию принадлежала не Англии, а СССР. Я еще не знал, что придет время и моя страна, которой всегда гордился, также этого не простит...

— Почему не простит?

— Элементарная зависть. «И до вас делали обезболивающие операции», — бросали мне в укор. Да, делали, тот же английский хирург Джеймс Брэд, автор слова «гипноз». История человечества знает много случаев обезболивания психологическими методами. Но! До этого никогда не было дистанционного обезболивания. Представьте себя на месте пациента: вы лежите на операционном столе и ждете, когда вас обезболит телевизор, по которому вы привыкли видеть концерты.

Одно дело — стоять на краю стола, и совсем другое — на краю пропасти. Так и с дистанционным обезболиванием. До меня, конечно, стояли на краю стола, но не на краю пропасти. Поэтому мне не надо было перед началом телевизионных лечебных передач что-либо доказывать. Главное, получил сногсшибательный успех и тем самым построил будущую ситуацию лечения детей, хорошо помня слова Николая Некрасова: «...дело прочно, когда под ним струится кровь...».

— Как сложилась судьба Любови Грабовской после телемоста?

— Она по-прежнему живет в Виннице. Одно время, на пике моей популярности, сама успешно проводила занятия.

— Возможно ли передать ваши знания, методику ученикам?

— Типичный журналистский вопрос. На сегодняшний день все эти целители продолжают идти по проторенному мною следу. Это и есть их главный метод. Что касается знаний, то они пользуются старыми представлениями, допотопными и неэффективными приемами. Тем же слабым гипнозом, например. Придуманной невеждами «энергией». Но до сих пор никто дистанционных операций повторить не может. А знания, которые я преподаю, пролетают мимо их ушей.

— Значит, на вас уникальная методика и закончится?

— Может быть, только нет тут никакой уникальной методики. Вернее будет сказать, что есть уникальное размышление о человеке и законах, создавших его самого. На этом строится и вся, как вы говорите, методика. Эти законы в своей совокупности, по моему представлению, и есть Богом. Так что методика моя состоит в приближении к Богу — при условии хотя бы небольшого познания его.

— Напоследок простой вопрос: ваши творческие планы?

— У меня один творческий план — возвращать людей назад, к былому совершенству. Естественно, и себя самого тоже.

Еще заканчиваю свой официальный сайт www.kashpirovskiy.com, который совсем скоро будет готов.

— Проводите ли и сейчас встречи с людьми?

— Да, провожу. Есть приглашение в одну из европейских стран, где планируются съемки документального фильма обо мне, а также мои регулярные выступления по телевидению.

— Планируете новый телемост?

— У меня готовность к его проведению не исчезает даже во сне.

— Анатолий Михайлович, вы считаете себя счастливым человеком?

— Все люди бывают счастливы лишь на короткие отрезки времени. Счастье всегда короткое. Иначе оно не было бы счастьем.

«АНАТОЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ ДЕЛАЛ И ДЕЛАЕТ ТО, ЧТО НИКОМУ НЕ УДАВАЛОСЬ»

Мы попросили бывшего сокурсника Анатолия Кашпировского по Винницкому мединституту — заместителя главного врача Института онкологии АМН Украины академика Николая БОНДАРЯ — поделиться своими ощущениями от телемоста 88-го года.

— Николай Михайлович, именно вы договорились с Минздравом СССР о проведении операции. Почему вы были так уверены в эксперименте?

— Анатолия знаю с первого курса, вместе учились на одном потоке, но в разных группах. Много раз обговаривали, чем и как он занимается. Так что на предложение провести операцию по телемосту я согласился: «Толя, давай!».

— У вас совсем не было сомнений?

— Никаких! Во-первых, я был уверен потому, что Толя сам по себе производил потрясающее впечатление, так много поразительных вещей сделал. Кстати, знаменитый хирург Николай Амосов очень интересовался его идеями. Во-вторых, пациентка Любовь Грабовская работала с Анатолием в одной больнице и очень-очень ему верила.

Анатолий Михайлович многое мне рассказывал о своих сеансах, я знал, что он делает, ознакомился с записями. Но, конечно, подстраховался: вдруг Любовь Грабовская вскрикнет, едва сделают разрез.

— Как именно подстраховались?

— Пациентка была страшным аллергиком. Но есть такой препарат — калипсол. (Средство для общей анестезии, обладает быстрым, выраженным, но непродолжительным действием. — Авт.). Еще до телемоста я общался с Любовью и незаметно (взял на иголочку и как бы «нечаянно уколол») ввел ей калипсол. На этот препарат пациентка не дала никакой аллергической реакции. Так что если бы вдруг были помехи или телесвязь оборвалась — мы бы закончили операцию под калипсолом.

— Правда, что непосредственно перед телемостом Грабовская несколько раз сбегала из больницы?

— Не-е-ет... Она долго думала, говорила, что боится. Я начал расспрашивать, откуда страх, почему. Выяснилось, что не в страхе дело, — просто было естественное волнение.

— Кого-то из своих коллег-медиков пришлось уговаривать принять участие в эксперименте?

— Я поговорил с профессором Валентином Королевым, он сразу дал согласие оперировать. С другими медработниками по-дружески поговорили — все согласились. Я непосредственно руководил операцией и организационным периодом. Конечно, все мы должны быть благодарны Валентину Щербачеву: он договорился с Москвой о телеэфире.

— У вас не было соблазна пойти по его пути?

— Я онколог, мне надо работать над проблемой рака.

— Почему только Кашпировскому удалось достичь таких результатов?

— Анатолий делал и делает то, что никому никогда не удавалось. Это же не гипноз, а прямое внушение. Он находит ключик, а процесс излечения находится у вас в организме.

— Если не дай Бог с вами бы случилось несчастье, вы бы согласились на обезболивание от Кашпировского?

— Пожалуйста, с удовольствием. Он многим помогал и будет помогать! Слава Богу, что он так поднялся и весь мир о нем говорит.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter