Звезда картин «Пираты XX века», «Русь изначальная», «Next» и других Владимир ЕПИСКОПОСЯН: «Кончаловский сказал мне: «Неужели режиссеры слепые? Вы убийц играете, а глаза у вас добрые!». Я в ответ: «Вот вы и снимите меня добрым», — в итоге он дал мне роль порученца Берии»

На счету заслуженного артиста России Владимира Епископосяна более 60 работ в кино, сре­ди которых картины «Пираты XX века», «Тридцатого уничтожить!», «Next», «Маросейка, 12», «Русь из­на­ча­ль­ная», но восхищенные поклонники его не преследуют. Дело в том, что из-за фактурной внешнос­ти и двухметрового роста Епископосяну доставались главным образом роли бандитов и мерзавцев. Особенно вырос спрос на его специфический талант в начале 90-х, когда российский кинематограф наводнили боевики. Он играл афганских и чеченских полевых командиров, душманов, арабских террористов. Художники по костюмам шутили: мол, вас и гримировать не надо, автомат в руки — и образ готов. Почти в каждом фильме Владимира Арустамовича либо режут, либо взрыва­ют, либо топят — за свои 62 года артист уже 51 раз умирал в ки­но. Поэтому, подустав от бесконечного злодейства, Епископосян постоянно искал отдушину и находил ее на сцене театра «Буфф» и в детских киносказках, а сейчас — в написании собственных сценариев — смешных и добрых.

«ХВОСТ У МЕНЯ БОЛТАЛСЯ МЕЖДУ НОГ, КАК БИБИЛКА»

— Владимир Арустамович, известно, что в кино вас привел Его Величество случай...

— Совершенно верно. Меня заприметили на улице работники киностудии «Арменфильм» и заманили на пробы. Я тогда учился на третьем курсе юридического факультета Ереванского университета и одновременно профессионально занимался спортом. Был мастером спорта, членом сборной Армении по баскетболу, играл в чемпионате СССР. Естественно, в университете получал поблажки, но я тогда только вернулся с очередных соревнований и был не готов к экзамену по трудовому праву, поэтому поставил киношникам условие: «Если вы договоритесь о переносе моего экзамена на неделю, с радостью поеду на кинопробы». Они ответили: «Через час будет письмо в ректорате». Так я оказался на студии «Арменфильм», где к юбилею поэта Ованеса Туманяна по его произведениям снимали картину «Ахтамар». Я был уверен: дальше проб у меня дело не пойдет, но ошибся.

— Чем вы покорили режиссера?

— Меня утвердили за фактуру. Я был длинноволос, очень неплохо выглядел в плавках. Это было важно, потому что мой герой все время ходил в набедренной повязке. У меня было не много текста, а только крупные планы — снимали мой взгляд. Я играл влюбленного в монахиню парня, носил красавицу-героиню на руках. И до того вошел в роль, что на самом деле влюбился в партнершу. Потом женился на ней, у нас родился сын. Правда, через четыре года мы разошлись.

— Съемки в картине не помешали вам получить диплом юриста?..

— Нет, но микроб кинематографа в меня попал. Думаю: «Ой, как здорово!». Картину снимали на высокогорном озере Севан в Армении. Люди приезжают туда, тратят деньги, чтобы отдохнуть, а я получаю удовольствие на глазах у публики, и мне за это еще платят. Какая хорошая профессия!

Первая заметная кинороль Епископосяна в советском боевике «Пираты ХХ века», 1979 год

Я ведь пошел на юрфак по настоянию родителей. А когда после университета полгода поработал юрисконсультом в профсоюзе, понял: это не совсем то, что мне надо. Каждый день с девяти до пяти часов сиди и разъясняй людям Кодекс законов о труде. 

В общем, папе с мамой сказал: «Вот вам диплом юриста. Положите его на полку и показывайте родственникам с гордостью, а я пойду в театральное училище».

— После вуза вы стали актером Ереванского русского драматического театра имени Станиславского. Правда ли, что дебютировали там в спектакле по пьесе Шварца «Два клена» в роли Медведя?

— Знаете, с годами, уже в театре «Буфф» в Москве, я осознал, как это здорово — играть в сказках! Во-первых, в этих представлениях ты отрываешься по полной программе. Во-вторых, дети — такой благодарный зритель. А что касается роли Медведя... Его до меня играл Армен Борисович Джигарханян. В его шкуре я выходил на сцену, хотя и опозорился.

— Вот тут, пожалуйста, подробнее...

— Месяц, пока все репетировали и примеряли костюмы, меня успокаивали: «Ваш давно готов. Его как Джигарханян повесил, так он и висит, ждет вас». И вот за два часа до спектакля, наконец, я шкуру примерил, и костюмеры пришли в ужас. Сшитая на Джигарханяна, рост которого составляет 175 сантиметров, она никак не надевалась на двухметрового Епископосяна. Тут же костюм стали раскраивать, перешивать, какие-то куски добавлять.

С Дмитрием Харатьяном и Владимиром Майсурадзе в комедии Леонида Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди», 1992 год

— Успели до вашего выхода на сцену?

— Не совсем... Проволочку нужно было вставить так, чтобы хвост задорно торчал сзади, а его второпях прикрепили кое-как, и когда я вышел первый раз, он мотался между ног, как половой орган, бибилка. Представьте, медведь потерял лучшего друга — у него драма. «Шарик, где ты?» — жалобно зову товарища и раскачиваюсь из стороны в сторону, а зал просто падает со смеху. Я опять грустно: «Шарик, где ты?». А зрители под скамейки лезут.

— И Шарик уже, наверное, лежит за кулисами...

— Шарик ползает, как и весь зрительный зал, а я ничего понять не могу. Наконец опустили занавес. И только за кулисами мне объяснили причину всеобщего веселья.

— И часто вы попадаете на сцене в такие смешные ситуации?

— Не часто, но бывало. Спустя годы Русский драмтеатр был в Пятигорске на гастролях. Я играл небольшую роль начальника стражи в спектакле «Мария Стюарт» по Шиллеру. На 15-й минуте первого акта выхожу на сцену и с пафосом провозглашаю: «Объявите Марии Стюарт, что граф Лестер отбыл в Англию на корабле». И в полной тишине один идиот из зала вдруг закричал: «Продавать мандарины, что ли?!». В советские времена только кавказцы торговали цитрусовыми по всей стране, поэтому возникали такие ассоциации. И зал грохнул со смеху.

— А вы?

— Мы с коллегами развернулись задом к зрительному залу и тоже стали смеяться. Закрыли занавес. Потом этого шутника нашли. Им оказался местный учитель литературы, который с утра отмечал 40-летие и пришел на спектакль подшофе.

— Видимо, ваш кинодебют прошел гладко, если вы предпочли театру кинематограф?

— На первой картине тоже казус вышел. Когда пленку проявили, на ней обнаружили брак. Нам ничего не оставалось, как переснять финальную сцену. Картина заканчивалась тем, что на Севане поднялась буря и я тонул, не зная куда плыть, а моя возлюбленная бросилась со скалы. Последние мои слова были: «Ах, Тамар!» — отсюда и название легенды, и острова, и коньяка.

На улице стоял октябрь, естественно, в холодные воды Севана никто лезть не хотел. Решили снимать на водохранилище, где яхтсмены тренируются и по выходным армяне шашлыки жарят. На бетонный берег поставили камеру, меня по пояс загнали в воду. Я опустился на колени и сделал вид, что буду плыть. Режиссеру нужен был мой крик и как я ухожу под воду. Одновременно два глиссера должны были разогнаться и за 15 метров от берега резко развернуться, чтобы поднять хоть какую-то волну. В этот момент я тонул, выкрикнув свои последние слова.

Но едва появились волны, со дна водохранилища поднялись наклейки с бутылок шампанского, мужские и женские трусы, газеты и два презерватива. Когда весь мусор повис на моем лице, я с криком: «Ах, Тамар!» пошел ко дну. Еще и хлебнул этой гадости. Потом у меня такая аллергия была! Неделю ходил в прыщах. Естественно, второй дубль никто уже не снимал.

— Но в картине, помнится, были большие волны...

— Да. По-моему, их вырезали из фильма «Броненосец «Потемкин». Получилась полная драматизма сцена. Вот она, магия кино!

«ШВЫДКОЙ СКАЗАЛ: «ВАМ НУЖНО НЕ ЗАСЛУЖЕННОГО АРТИСТА ДАВАТЬ, А ЗАСЛУЖЕННОГО ТРУПА»

— Всесоюзная известность пришла к вам после выхода на экраны советского боевика «Пираты ХХ века». В эту картину вы тоже попали случайно?

— Это была случайность, но закономерная. В 1978 году я приехал с Русским драмтеатром в Москву на гастроли, приуроченные к 150-летию присоединения Армении к России. Заглянул на Киностудию имени Горького, решив встать там на учет. Но не успел сделать и сотни шагов, как в коридоре незнакомка хвать меня за шкирку: «Вы актер?». — «Да». — «Вот вы нам и нужны. Мы подбираем актерский состав в картину «Пираты ХХ века». По сюжету у нас латиноамериканские пираты, а вы на них очень похожи». — «Ошибаетесь! — возражаю. — Я — армянин». А она стоит на своем: «Вы — то, что надо». Тогда я понял: что в Армении — герой-любовник, в России — бандит. И режиссер Борис Дуров, когда меня увидел, сказал: «Все! Ты утвержден на роль».

С Владимиром Долинским в «Путейцах», 2007 год. «Меня так тянет в комедии, а я все играю бандюганов, насильников, пиратов...»

— Без проб? 

— Да. Хотя позже для худсовета мы сделали пробы. В январе меня вызвали в Москву и официально утвердили. А в мае я впервые в жизни поехал в Ялту, которую полюбил на всю жизнь. Больше всего картин с моим участием было снято именно там.

— Могли предположить, что фильм так выстрелит?

— Ни режиссер, никто из артистов об этом и не думал. Мы радовались, что в море будем сниматься. Очень весело было. Раньше молдавские и украинские колхозы свои бочки с вином выкатывали прямо на улицы Ялты. Больше всего их было на набережной: красное, светлое, крепленое — на любой вкус. Ассистентка фильма должна была знать вкусовые предпочтения каждого актера. Когда спрашивали: «А где Коля Еременко? Он нужен в кадре», она отвечала: «Возле такой-то бочки». «Где Паша Ремезов?». — «Этот сухое любит». И бегом туда.

— После «Пиратов» вас пригласили в Москву... Как вас, лицо, простите, кавказской национальности, приняла Белокаменная?

— Мне сказали: «Мы берем тебя в штат на студию имени Горького и в ближайшее время комнату в столице сделаем». Я переехал. Но дирекция, которая рисовала мне радужные перспективы, ушла, появилась новая... Я скитался, жил по кухням друзей, как и многие приезжие. Но вскоре вопрос жилья стал неактуален, поскольку меня завалили предложениями о работе. Началась афганская кампания, потом первая чеченская война, вторая. Для всех это горе и печаль, а для меня — рабочий процесс: спрос на актера с моей внешностью вырос многократно. Я приезжал в Москву и буквально через несколько дней уезжал на новую картину.

Случалось, и отказывался от приглашений, потому что не успевал сниматься и здесь, и там. Хотя, в принципе, роли предлагали одни и те же. Если не с «калашниковым», то с пистолетом или ножом, как не бандит, так рэкетир, мерзавец, насильник.

Я был завален работой. Сейчас думаю, если бы не был актером, никакой зарплаты не хватило бы, чтобы столько поездить по стране СССР. Благодаря спорту и кинематографу я много всего повидал.

— За сколько лет вам удалось скопить на покупку жилья в Москве?

— Я крышу над головой не купил, а получил от муниципалитета. 20 лет стоял в очереди и ждал. Слава Богу, получил! Квартира близко к метро, потому что я не любитель автомобилей.

— Вы уже не нервничаете, когда вас в очередной раз убивают на экране?

— Как-то привык. Саша Абдулов меня 51-й раз «прикончил» в своей незаконченной картине «Гагарин» — взорвал под Аст­раханью. Он-то думал, что это юбилейный 50-й раз, пришлось его разочаровать: «Саша, латыши уже тебя опередили. Извини».

Господин Швыдкой, бывший министр культуры России, 10 лет назад, вручая мне нагрудный знак заслуженного артиста, с улыбкой сказал: «Вам надо звание не заслуженного артиста России давать, а заслуженного трупа». Но это вынужденное амплуа. Я был любимцем всех гримеров в Советском Союзе. Они признавались: «С тобой работать вообще не надо. Нанесли легкий тон — и за три минуты бандит готов».

«ИНОГДА КАЖЕТСЯ, ЧТО ЕСЛИ НАСТОЯЩЕГО БАНДИТА ВСТРЕЧУ, НЕ ИСПУГАЮСЬ»

— А вы не суеверный человек? Сыграть столько смертей! Некоторые артисты боятся ложиться в гроб.

— Я снимался три дня в гробу в картине «Черный баран». Мой герой — пресыщенный криминальный авторитет, который уже наелся денег, женщин. Ему стало скучно. Он лег в гроб и говорит: «Дайте спокойно умереть».

«Снимаюсь сейчас по чайной ложке, но мне хватает. Всех денег не заработаешь, есть семья, внуки — им надо время уделить»

Оператор сказал мне: «Володя, не бойся. Положи под подушку бутылку водки — все злые духи разбегутся». За три дня съемок я так к гробу привык, что когда во время перестановки света ко мне обращались: «Вы можете пойти в гримерку», отвечал: «Не надо, я лучше буду здесь лежать, читать текст. Мне так удобнее». Из гроба легко выходить — отжался о бортики и скинул ноги. А дома с кровати приходится ноги свешивать (сме­ется).

Иногда кажется, что если встречу на­сто­ящего бандита, который достанет пистолет или автомат, то не испугаюсь. Лишь поинтересуюсь: «Ребята, где хлопушка, сигнализирующая начало съемок?».

— В вашей фильмографии есть и комические роли, и даже Дон Жуан. Кто в вас рас­смотрел ге­роя-любовника?

— Дон Жуана я сыграл у литовцев. При­ехал в Литву на пробы в исторический фильм «Час полнолуния» режиссера Арунаса Жебрюнаса. И вот в первый день стою пью кофе, листаю сценарий и — опять случайность! Какая-то женщина посмотрела на меня и убежала. Потом подходит с мужчиной, через некоторое время меня рассматривала уже делегация из четырех человек. «А можно вас пригласить в нашу комнату? — говорят. — Мы собираемся снимать фильм-оперу «Дон Жуан». Я честно признался: «Петь не умею». — «А петь не надо — это будет делать профессиональный вокалист, а вы будете имитировать пение в кадре». Так мы познакомились с Йонасом Вайткусом, звездным человеком в театральном мире, который решил снять оперу.

Меня утвердили на роль Дон Жуана. Когда об этом узнала группа Жебрюнаса, обиделась и из претендентов на главную роль меня разжаловала: мол, хватит с него и второстепенной.

— Не пожалели о своем скоропалительном согласии?

— Нет. Правда, когда я во время съемок пел арию, вся студия собралась, чтобы посмеяться. Я ревел, как бык. Конечно, меня озвучивали, но в кадре нужно было петь самому, чтобы мышцы на горле напрягались и создавалась видимость пения...

«ТАКОГО СНАЧАЛА ЛУЧШЕ ПОДСТРЕЛИТЬ, А ПОТОМ ПРОВЕРИТЬ ДОКУМЕНТЫ»

— На вашем счету более 60 работ в театре и кино. Есть любимая роль?

— Она впереди — надеюсь сыграть ее в фильме по моему сценарию.

Когда меня 40-й раз убили на экране, я подумал: «Меня так тянет в комедии, а я все играю бандюганов, насильников, пиратов. Надо что-то делать». И написал комедийный сценарий «Семь раз отмерь» для себя и своего самого близкого друга Карена Аванесяна, артиста «Кривого зеркала» Евгения Петросяна. По моему сценарию сняли замечательную картину о простых человеческих чувствах. Это добрая, не очень сложная, не очень глубокая комедия, но пошлости там нет.

Я вошел во вкус и написал второй сценарий — фильм-розыгрыш. Там все очень смешно и закручено, до конца ничего не понятно. А потом и третий — фестивальный проект, полный метр.

Почему я стал по фестивалям разъезжать? Чтобы найти продюсера. Один знающий человек сказал: «Сценарий замечательный, буду искать деньги». Нашел пока миллион долларов, а нужно в два-три раза больше.

— Там есть роль для вас?

— И для меня, и для моего друга Карена Ава­несяна. Он на меня похож, то­лько на метр ни­же и нос у не­го больше. Ка­рен в позапрош­лом году за­тащил меня в Из­раиль. Я у них в «Кривом зерка­ле» заполнял ан­тракт. Показывал нарезку из моих фильмов на пять-семь минут, где ме­ня убивают, взрывают, травят, вешают. По­том говорю: «Я вам клянусь, товарищи местные жители, среди полусотни трупов, ко­торых я сыграл, ни одного еврея не было». У зрителей — счастье! Браво! Какой хо­роший артист!

— А как московская милиция на вас реагирует?

— Последние 5-10 лет сразу узнают, здороваются. Хотя один курьезный случай был. Я жил тогда в спальном районе Орехово-Борисова и бегал в парк заниматься физкультурой. Однажды утром перебегаю улицу Домодедовскую, и вдруг тормозит милицейская машина. Из авто выглядывает знакомый лейтенант: «Володя, вас можно на минуту?». А тогда началась вторая чеченская кампания. Подхожу и слышу: «Тут молодой сержант тебя не узнал. Говорит мне: «Смотри, какая морда душманская. Такого сначала лучше подстрелить, а потом проверить документы». Мы посмеялись.

Но я вспомнил эти слова, когда получил квартиру в районе Дубровки, где тогда шел мюзикл «Норд-Ост». В день трагедии я был на съемках. Работал в кадре с Аркадием Укупником. Он мне говорит: «Володя, жена звонила, что-то на Дубровке происходит». Мы же не знали, что там группа вооруженных боевиков захватила заложников. Я пошутил: «Аркаш, мне смотровой ордер дали на квартиру на Дубровке, наверное, ажиотаж в связи с моим приездом». Но увидев по телевизору, что там происходит, клянусь, месяц не мог заставить себя сходить посмотреть эту квартиру. Все вспоминал милиционера, который предлагал меня «сначала пристрелить, потом проверить, кого грохнули».

— Вы играли как отрицательные, так и положительные роли. А какие образы вам ближе?

— Посмотрите на меня. Какие у меня глаза?

— Добрые.

— Помню, Андрон Кончаловский пригласил меня на беседу. Минут 20 мы с ним пообщались о том о сем. Он говорит: «Володя, неужели режиссеры слепые? Вы играете убийц, пиратов, а у вас добрые глаза!». Я в ответ: «Вот вы меня и снимите добрым». Но в итоге Кончаловский дал мне отрицательную роль. Я снялся у него в картине «Ближний круг», играл порученца Берии — не очень хорошего человека. Так что от фактуры никуда не денешься. Но мне, конечно, ближе комедии, добрые роли.

Володя Долинский меня пригласил в антрепризу «Как стать желанным», с которой мы много гастролируем, и по Ук­ра­и­не ездили. Мне этот спек­такль очень нравится.

А вот снимаюсь сейчас по чайной ложке, но мне хватает. К тому же пенсия капает. Один восточный мудрец сказал: «Для счастья человеку нужна крыша над головой, добротная обувь и качественная пища». Все это у меня есть, а остальное — излишества. Всех денег не заработаешь, есть семья, внуки — им надо время уделить.

«МОЯ ЖЕНА НЕ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЯ К КИНО. БОЛЕЕ ТОГО, ОНА КОРЕЯНКА»

— С первой женой вы познакомились на съемках. Где встретились со второй супругой?

— Светлана не имеет отношения к кино. Более того, она не имеет отношения ни к армянскому, ни к русскому народу. Она кореянка. Правда, никогда в жизни не была на родине предков, язык не знает. Наша она, советская. Когда показываю ее друзьям, они интересуются: «Почему кореянка?». Шучу: «С возрастом меня на экзотику потянуло». Светлана — красивая женщина. Мы познакомились на улице.

— Так вас поразила?

— Да. Я не смог пройти мимо. Чуть не свернул себе шею. Она сначала испугалась меня. Светлана не знала, что я актер. Удивилась, когда заговорил с ней по-русски.

— Как вы растопили ее сердце?

— Корея и Армения границ не имеют. В историческом прошлом этих двух народов не было вражды, войны, потому мы начали наши взаимоотношения с чистого листа (улыбается).

— Просто подошли к красивой женщине на улице, познакомились...

— Подошел с предложением: «Давайте сегодня будем гулять вместе и общаться». У нее округлились глаза от удивления. Обычно, когда подходят кавказцы к красивой девушке экзотической внешности, предлагают ресторан, гостиницу, деньги, цветы. Или спрашивают: «Что хочешь? Все подарю!», а тут я — нормальный человек...

— Чем занимается супруга?

— Работает в торговле. Она — заведующая магазином.

— Сколько лет вы вместе?

— Уже шесть. Мы с Кареном Аванесяном однажды поговорили по душам: «У нас замечательные женщины. Сколько мы будем им головы морочить?». И пошли в один день в один загс оформлять отношения. Я со Светланой, а он со своей любимой. И в один санаторий стали ездить на отдых. В Коблево у нас есть друг — хозяин санатория. Вот мы к нему семьями и приезжаем третий год.

— Владимир, ваш единственный сын от первого брака не пошел по вашим стопам?

— Мой сын — красавец (рост — 196 см) и большой умница. Его работа связана с новыми компьютерными технологиями. Слава Богу, что его профессия артиста не прельщает. Наверное, я в нее случайно попал и на мне династия закончится. Ведь есть и другие интересные профессии.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter