Журналист и писатель Владимир КУЛЕБА: «Мой роман построен на малоизвестных фактах, связанных с убийством Георгия Гонгадзе»

Тарас ИСАЕНКО. «Бульвар Гордона» 9 Ноября, 2007 00:00

До сих пор читающая публика знала прозу деревенскую и урбанистическую, в последнее время на ура идет так называемая рублевская — посвященная гламурной жизни московской элиты... А киевский писатель Владимир Кулеба, похоже, решил ввести в наш обиход прозу печерскую. Именно на респектабельных столичных холмах, где находится властный Бермудский треугольник: Верховная Рада, Кабмин и Администрация Президента, — происходит действие двух его новых романов, вошедших в книгу «Зеркало для журналиста». Впрочем, этого следовало ожидать: впечатления, почерпнутые Кулебой в коридорах ЦК КПСС, где он три года оттрубил инструктором, и в президентском пуле, куда входил как главный редактор одной из самых массовых украинских газет, давно прорывались наружу...

Сквозь причудливую литературную канву его романов явственно проступает сермяжная журналистская основа: узнаваемые персонажи (на язык так и просятся имена их прототипов), злободневные, резонансные темы, шокирующие подробности... Так написать мог только очень осведомленный человек. А мало кто знал о подноготной власти больше, чем Владимир Кулеба, более 10 лет возглавлявший самую «бодливую» украинскую газету «Комсомольское знамя», в просторечии «Козу», с тиражом в полтора миллиона, и одновременно работавший собственным корреспондентом легендарного журнала «Огонек» по Украине. Кстати, уже тогда он взял за правило вставать в пять-шесть часов утра, чтобы до отъезда в редакцию успеть набросать несколько страниц для вечности.

— Владимир Юрьевич, о чем книга?

— В ней два романа: «Жили-были «Дед» и «Баба» и «Зеркало для журналиста». Первый рассказывает о судьбе троих бывших работников некогда могущественной организации — ЦК Компартии Украины. Мы знакомимся с ними, когда на Украину (тогда говорили: «на Украину», а еще — УССР) докатилась перестройка. Такой себе Валентин Дидух («Дед») — нетипичный, я бы сказал, партработник, выпускник Института гражданской авиации, бегает тайком по утрам в газетный киоск за «Московскими новостями» и «Огоньком». Еще он баловень судьбы, любимец женщин, из-за этого у него все проблемы. Иван Бабенко («Баба») — ортодокс, для него передовица в «Правде» — альфа и омега всей жизни, на партработу пришел из железнодорожного депо, типичный, как тогда говорили, «пролетарий». Делят один кабинет на двоих, таблички на дверях: «Дидух», «Бабенко». «Дед» и «Баба».

— Вы сказали «троих».

— Да. Есть еще Наталья — красавица, комсомолка, отличница, их подчиненная. Вообще-то, у инструкторов не было подчиненных, но дело в том, что эти ребята курировали железнодорожный и авиатранспорт, «под ними» была цековская билетная касса, где отоваривались билетами работники аппарата ЦК, их родственники, знакомые. Так вот, Наталья работала кассиром. Сидели, словом, на жутком по тем временам дефиците. Тогда билет на поезд, например, в Москву или Симферополь достать было невозможно, если помните.

— Я-то не помню, но и сейчас тоже проблема...

— Да. Надо переплачивать. Тогда обстояло несколько по-другому. Переплатить мог разве какой-нибудь богатый кавказец. Как исключение. Зато, если ты, допустим, сидел «на книгах» или овощной базой заведовал, — такие люди очень запросто делали, как сейчас говорят, чейндж, обменивались услугами, ты — мне, я — тебе. Так все тогда и жили. Когда система рухнула, мои герои оказались в буквальном смысле на улице, без ясных перспектив. Каждый выживал в одиночку. Так прошли 90-е годы. Наконец, их сводит судьба средь шумного Майдана, в ноябре 2004-го.

Писался роман в начале 2005-го, когда большинство только начинало осознавать, что же произошло, каковы последствия этого оранжевого сабантуя. Одни пребывали в эйфории, другие — в глубокой депрессии, третьи — в замешательстве. Тогда ведь никто не знал, что продлится это все только до сентября и все опять покачнется и рухнет, как когда-то, только гораздо быстрее. Впрочем, этого у меня в романе нет, он заканчивается январем 2005-го...

— «Зеркало для журналиста» — тоже о событиях «оранжевой революции»?

— Нет. Там действие происходит чуть раньше, в 2003-м. В центре — ряд малоизвестных эпизодов, связанных с раскрытием убийства Георгия Гонгадзе.

— Даже так? Интересно...

— Завязка романа: журналисты Фаина Шумская и Виктор Цветков, сопровождая президента во время его визита в одну зарубежную страну, становятся обладателями неких писем некоего Дмитрия Татаринова, проливающих свет на это дело. Вернувшись домой, начинают собственное расследование...

— И кто же, по-вашему, убил Георгия Гонгадзе?

— В романе исследуется не то чтобы малоизвестная ранее версия, скорее, обнародуются факты довольно расхожей, популярной. Там действует один генерал, инициалы которого упоминаются в письмах Татаринова. Вот он-то, узнав о них от своего агента, начинает рубить концы. Редактора популярной газеты Виктора Цветкова похищают в центре Киева, телезвезде Фаине Шумской покупает джип, предлагает руку и сердце.

— И такое было?!

— Если и не было, могло бы быть. Вполне. Если не в данном конкретном случае, то в принципе. И сколько вокруг таких примеров. Но не забывайте: имеем дело не с документальным очерком — романом. Правда, наряду с вымышленными героями действуют и реальные персонажи, публичные политики. Одна из глав, например, построена в форме исповеди некоего майора на букву «М»...

— Конец, надеюсь, счастливый? Добро все же побеждает?

— А вы где-нибудь видели, чтобы так было в жизни? Достаточно оглянуться вокруг себя...