Футбольный телекомментатор Алексей СЕМЕНЕНКО: "Лобановский сказал мне: "Отвечаешь за результат". Для "Динамо" я оказался фартовым"

Кто из футбольных болельщиков Украины не знает Алексея Семененко? Его голос уже 20 лет звучит во время радио- и телетрансляций матчей киевского "Динамо" и других наших команд. 15 лет он отдал любимому клубу. Был руководителем его пресс-службы, а последние четыре года - главный редактор и комментатор. Он вел репортажи из 50 стран мира! В нашей беседе Алексей прояснил некоторые спорные моменты из своей комментаторской биографии. Чего греха таить, зачастую мы судим о других людях, не разобравшись толком, не зная всей подоплеки. Вот эта подоплека и есть самое интересное в его эксклюзивном интервью "Бульвару".

"ЛОБАНОВСКИЙ НАГНУЛСЯ КО МНЕ: "ЧТО ЖЕ, МЫ ТАК И НЕ ВЫИГРАЛИ?"

- "А, - скажут, - это тот самый Семененко, который в 98-м вел репортаж из Лондона о матче Лиги чемпионов киевского "Динамо" с "Арсеналом" и лажанулся на последней минуте?". Тогда Сергей Ребров сравнял счет, а телекомментатор - видимо, был вмазанный - взял да и объявил на всю Украину: "Гол не засчитан. "Динамо" проиграло".

Да, я тот самый. Что было, то было. И большего кошмара за все время моих репортажей я не испытывал. Это был матч группового турнира. Интереснейшая игра, нормальный вроде бы репортаж.

89-я минута. Киевляне, уступая 0:1, пошли в атаку. И после передачи Валентина Белькевича Сергей Ребров, играя на опережение, забивает гол из довольно-таки сомнительного положения. Был офсайд или нет? Первая реакция комментатора - посмотреть, поднял ли боковой судья флажок. Потому что свистка главного арбитра при невероятном шуме трибун не слышно.

Вижу - боковой, прижав флажок к бедру, направляется к центру. Пробежав метров 20, останавливается, глядит на главного. А того окружили футболисты "Арсенала" и требуют не засчитывать гол: они убеждены, что было положение вне игры.

Мне бы не торопиться с выводами, подождать, говорить о чем угодно. А меня что-то дернуло сказать: "Да, арбитр гол не засчитывает". Почему эта фраза у меня вырвалась, до сих пор не могу понять. Но это еще полбеды. Я решил назвать всех арбитров. Опускаю голову и читаю по бумажке: "А судьи кто? Все поляки - Войцик, Вержбовски, Коцар...". На это ушло секунд 30. А гол между тем засчитали, соперник начинает с центра. Но я этого не увидел: английские журналисты, расстроенные упущенной победой, встали передо мной и закрыли весь обзор.

На комментаторском столе обычно стоят два монитора: один - эфирный (то, что видят зрители), другой - технический, на котором выдается информация об этом и других матчах. Кидаю взгляд на эфирный, чтобы узнать, чем же там все закончилось. А он внезапно погас: кто-то зацепил ногой кабель и вырубил изображение. Смотрю на другой экран, там счет - 1:0...

Обычно рядом со мной находился редактор трансляции - для страховки. Комментатор ведь тоже человек и может ошибиться: неправильно назвать фамилию футболиста, не заметить, что судья показал желтую карточку. На той игре редактором был Валерий Костинов. Он все время находился рядом, а тут куда-то вышел. Наконец, является. А я уже "поплыл", в голове - сплошной туман. На табло зажигается "1:1". Ну кто тебя за язык тянет? Отключись, ничего не говори. А я выдаю: "На табло 1:1, но арбитр гол не засчитал". На техническом мониторе по-прежнему 1:0.

Костинов выпучил на меня глаза и пальцем показывает на табло. Я добавляю что-то типа: "Вот и Костинов говорит, что гол не засчитан. "Динамо" проиграло 0:1. До свидания!". На техническом зажигается: "Арсенал" - "Динамо" 1:1. Голы: Баргкамп (74), Ребров (90)". И тут до меня дошло. Все внутри ухнуло. Сижу - как Владимир Кличко после нокаута в последнем бою. Кое-как поднялся. Заплетающимися ногами пошел на пресс-конференцию.

На автопилоте приехал в аэропорт. Подходит Владимир Малюта, врач команды: "Леша, извините, но мне приказали вас проверить". Я чуть не упал. Е-пе-ре-се-те! Нашли алкоголика! Да я в тот день, когда у меня репортаж, глотка пива себе не позволю. Убежден: футбол надо смотреть только трезвыми глазами. Зашли в закоулок. Он вынул стакан, я дыхнул в него. Малюта понюхал. "Да, - говорит, - вы чисты".

Сижу в стороне от всех. Чувствую, что кто-то даже радуется моему провалу. Подошли только Виталий Сивков, нынешний первый вице-президент клуба (один из атлантов, на которых держится "Динамо"), и мой приятель журналист Валерий Выхованец, сказали: "С кем не бывает!". В автобусе, который вез нас к трапу самолета, я случайно оказался рядом с Лобановским (а может, и не случайно). Он наклонился ко мне и не без юмора поинтересовался: "Что же, мы так и не выиграли?". Видно, хотел успокоить.

Я думал, меня выгонят из клуба. Но нет, оставили. Никто потом даже не напоминал о случившемся. А Саня Сердюк, с которым я проработал в пресс-службе 11 лет, сказал: "Пройдет время, и ты будешь рассказывать об этом эпизоде с улыбкой". Действительно, сейчас вспоминаю ту жуткую в моей жизни минуту с улыбкой, правда, горькой.

"С ШЕСТИ ЛЕТ БЫЛ И ОСТАЮСЬ ЧОКНУТЫМ НА ФУТБОЛЕ"

- В шахтерском поселке Зимогорье Луганской области, где я родился, развлечений у мужиков было немного: самогон, танцы, драки и футбол. Местная команда называлась "Шахтер", и я, шестилетний, помню, удивлялся: "Как это шахтеры играют в футбол? Наверное, в касках с коногонкой на макушке, в кирзовых сапогах и в фуфайках?". Интересно, что за соседнюю команду "Шахтер" из Антрацита играл нынешний первый вице-президент Федерации футбола Украины Александр Бандурко.

Когда мне было девять лет, мы переехали в Луганск. Какое-то время я тренировался в ДСШ у Вадима Добижи, который подготовил многих известных игроков, стал заслуженным тренером Украины. Но вскоре понял, что футболистом мне не быть...

Весь город тогда боготворил "Зарю", которая начала свое восхождение к чемпионским медалям в 72-м году. В соседнем доме жил Михаил Форкаш, вратарь. Как-то мы с пацанами осмелились и пришли к нему домой. Позвонили. Открылась дверь, и мы увидели нашего идола в длинных семейных трусах. Но от этого его светлый лик не померк. Он нормально поговорил с нами, дал автографы. Я всю неделю ходил под впечатлением от этой встречи. Что и говорить, был и остаюсь чокнутым на футболе.

В 70-м в "Заре" играл Йожеф Сабо. Как в каждом городе, в Луганске есть место, где собираются фанаты. И вот там один из всезнающих болельщиков рассказывал: "Я слышал, как Сабо взувал Шилина, нападающего: "Гена, я вообще удивляюсь, как с тобой жена спит, ты же в футбол играть не умеешь!". На 60-летие Сабо я напомнил эти слова, посмеялись... Йожеф Йожефович и сегодня, в 64 года, классно играет. И, исходя из логики его фразы, не только в футбол...

Вначале я занимался статистикой: на уроках постоянно писал что-то, перед сном читал футбольные справочники. Отец выписал для меня "Советский спорт" при условии, что я буду хорошо учиться. До шестого класса был отличником - может, именно из любви к футболу.

Жили мы тесно, но телевизор маленький - "Рекорд" - у нас был. С просмотром футбольных матчей проблем не возникало: они начинались в 19.00. Но вот игры чемпионата мира по хоккею показывали с 22.00. Родители и старшая сестра ложились спать, а я на цыпочках прокрадывался к телевизору. Максимально приглушал звук, чтобы никого не разбудить, и смотрел хоккей, чуть ли не прикладывая ухо к экрану.

Стал пописывать заметки о спорте в областную газету "Луганская правда". Но о футболе не решался. Мне это казалось просто кощунственным: кто я такой? Как говорил Флобер: "К идолам нельзя прикасаться: позолота остается на пальцах".

А еще был у меня такой сдвиг. Вот иду по улице, смотрю - никого нет. И начинаю вести воображаемый репортаж о матче, допустим, "Зари" с московским "Динамо":

- Итак, до конца игры осталось несколько минут. Счет по-прежнему ничейный. Передача на Вячеслава Семенова. Какой точный пас! Ну, этот Цыган! Молодец, красавец: технично обыгрывает одного, второго защитника динамовцев и, как вихрь, врывается в штрафную соперника. Слева открылся Владимир Онищенко, передача следует ему, и непревзойденный Онися под острым углом наносит удар в дальний верхний угол. Владимир Пильгуй, игрок сборной Советского Союза, бессилен отразить этот мяч, он из разряда не берущихся. Гол! "Заря" снова выигрывает!..

Иду, выкрикиваю и балдею. И так увлекаюсь, что перестаю замечать окружающих. Уже не думаю, что кто-то, глядя на меня, может покрутить пальцем у виска и сказать: "Дурачок какой-то, совсем свихнулся. Бедный мальчик!".

"В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО МАТЧА ЩЕРБАЧЕВ ХИХИКАЛ, ЕХИДНИЧАЛ, МАТЕРИЛСЯ, НЕС КАКОЙ-ТО БРЕД"

- После окончания факультета журналистики Киевского госуниверситета я два года работал на республиканском радио в редакции пропаганды (отдел промышленности). Тогда без упоминания имени Брежнева не выходил ни один материал. Интервью в основном делали по бумажке. Слесари и доярки читали их, что-то бекали, мекали в микрофон.

Я не выдержал и написал заявление с просьбой перевести меня в спортивную редакцию, лыжи в которую навострил уже давно. Заместитель председателя Гостелерадио Иван Хропко написал на нем: "Зi мною не погоджено. Що з того вийде, не знаю". А мне он сказал: "Только сумасшедший может из серьезной редакции переходить в такую придурковатую, как спортивная". Покойный Иван Панасович не любил спорт...

В 84-м в Киеве проходил групповой турнир юношеского чемпионата мира, и известный комментатор Виктор Нестеренко предложил мне поучаствовать в перекличке: он говорил с Республиканского стадиона, а я - с "Динамо". Минут пять был в эфире - это был мой первый радиорепортаж. Накануне сделал заготовок, наверное, на 20 репортажей, но не использовал ничего. Через месяц уже самостоятельно комментировал из Луганска встречу "Зари" с "Карпатами".

Футбольные телетрансляции тогда вел в основном Валентин Щербачев. Я стал его главным конкурентом. Он очень ревниво относился к тому, что Центральное телевидение на матч, к примеру, "Динамо" (Киев) - "Фиорентина" (Флоренция) назначало меня, а не его.

За телерепортаж платили 13 рублей. Нормальные деньги. Обязательно на подстраховке сидел редактор в студии. И вот что делали. Иногда якобы пропадал звук, редактор включался и, сколько бы он там ни вещал, тоже получал 13 рублей. Помню, был такой момент. Я не знаю, стоит ли об этом вспоминать, хорошо ли? Но поскольку я комментировал с Виктором Ожогиным с Днепропетровского телевидения, который может подтвердить, то все-таки расскажу. На подстраховке в Киеве был Валентин Васильевич. В течение всего матча он хихикал, ехидничал, матерился, нес какой-то бред. Мы все это слышали в наушниках. Все стерпели, а потом ему даже слова не сказали.

В начале 89-го Валерий Мирский, который возглавил пресс-службу киевского "Динамо", спросил у своего коллеги и друга журналиста Александра Липенко, кого можно привлечь для работы в клубе. Тот назвал мое имя. Так я попал в "Динамо". А ведь об этом даже мечтать не мог!

Первый раз лечу с командой в Ереван - комментировать матч чемпионата страны с "Араратом". Волнуюсь: как зайти в автобус, где сесть. Пристроился где-то. Заходит Лобановский и говорит фразу, которую он потом часто мне повторял: "Отвечаешь за результат". Я глазами заморгал: что, почему? Шутит он, что ли? А ребята: "Да, да! Ты не думай, не дай Бог проиграем - тебе труба!".

"Динамо" победило - 3:0. Сажусь после матча в автобус. Лобановский, как всегда, заходит последним и выразительно смотрит на меня. Понимаю: надо что-то сказать. "Валерий Васильевич, - говорю, - а комментатор-то фартовый оказался". А он: "Главное - не фартовость, а объективность". Думаю, что тренер лукавил. Объективность комментатора, да еще своего, - понятие относительное. Не сомневаюсь, что фартовость была для него на первом месте.

В конце сезона - матчи с "Фиорентиной" на Кубок УЕФА. Впервые еду комментировать из-за рубежа. Первый поединок "Динамо" проводило в Перудже, поскольку стадион во Флоренции находился на ремонте. Ищем с Мирским комментаторскую кабину, не можем найти. Наконец нас посадили. Смотрим: нет монитора, не наше это место. А до начала трансляции - пять минут. Снова бросаемся на поиски и буквально за минуту до включения, взмыленные, как лошади, попадаем туда, куда нужно. Киевляне тогда проиграли - 0:1. На этот матч тоже впервые приехала группа болельщиков из Киева, и среди них был нынешний президент ФФУ Григорий Суркис, который всегда был фанатом футбола.

Ответная игра в Киеве 6 декабря. При минусовой температуре поле Республиканского стадиона накануне было в нормальном состоянии. Я, готовясь к репортажу, убедился в этом: ходил по нему, щупал траву, разговаривал с директором стадиона Сергеем Демидовым. И конечно, во время трансляции сообщаю, что поле хорошее. А оно, как оказалось, подмерзло перед самым началом.

"Динамо" сыграло вничью и по сумме двух матчей вылетело из турнира. Это был удар, конечно. На другой день Валерий Васильевич встречает меня и говорит: "Ну, классное у нас было поле!" - и пошел дальше. А я что? Сказать нечего.

Постепенно налаживался контакт с футболистами "Динамо". Тем более что чуть ранее я сделал литературную запись книги Анатолия Демьяненко "Гармония игры". Как-то "Динамо", отыграв очередной матч, по каким-то причинам задержалось в Душанбе. Ребята немного расслабились. Захожу к Демьяненко в номер, где он жил со Шматоваленко. Сергей курил. Увидел меня, сразу спрятал сигарету в кулак и - на балкон. Демьяненко его остановил: "Серый, да это свои люди!". Слышать такое - бальзам на душу.

"У МЕНЯ ЗАРПЛАТА БЫЛА ЧЕТЫРЕ ДОЛЛАРА, НО И МЫСЛИ НЕ ВОЗНИКАЛО УЙТИ ИЗ КЛУБА"

- Потом Лобановский уехал в Эмираты. Волна звезд, которые в 86-м выиграли Кубок кубков, начала сходить: один за другим они уезжали за границу. Первым был мой кум Александр Заваров. Пришла очередь и Алексея Михайличенко. Нужно было это как-то обставить, поскольку в те времена общественность бурно реагировала на продажу игроков в зарубежные клубы. Тогдашний президент киевского "Динамо" Виктор Безверхий вызывает меня и говорит: "Повези Михайличенко на телевидение, пусть он там скажет: так, мол, и так, благодарен клубу, всем болельщикам, но вот меня приглашает итальянская "Сампдория", а это такой шанс, который один раз в жизни дается. Деньги, полученные за меня, пойдут на строительство базы в Конче-Заспе"... (Так и планировалось, но не осуществилось. Ее построил, как известно, Григорий Суркис).

Звоню Михайличенко, объясняю, что от него требуется. А он: "Да ты что? Никаких интервью! Ничего не буду делать!". Надо докладывать Виктору Ванифатовичу, а его нет. И я, как добросовестный пресс-секретарь, оставил в приемной записку, где написал, что Михайличенко от интервью на телевидении отказался. Через пару часов звонит разъяренный Лесик: "Я сейчас твою записку прочитал. Что за херню ты написал Безверхому? Жалуешься на меня?". Я ему говорю: "Это же в твоих интересах! Чтобы люди не плевали тебе вслед". Он снова позвонил и сказал, что погорячился. Сейчас у нас нормальные отношения.

Безверхого я так и не понял: хороший он был или плохой, если так примитивно говорить? Лобановский его какое-то время поддерживал. Денег в клубе тогда было очень много. Вот факт. За год до кризиса в "Динамо" мы, представители клуба, в аэропорту "Борисполь" кого-то встречали. К Виктору Медведчуку (он тогда был адвокатом клуба) подошел какой-то солидный дядя и принялся расспрашивать: "Как дела в "Динамо"? Как развиваетесь?". На вопрос о финансах Виктор Владимирович ответил: "Того, что имеем, лет на 15 хватит".

А через год разразилась катастрофа. Стали задерживать зарплату. Денег не было даже на то, чтобы купить воду футболистам. Они отказывались тренироваться, играть. В коллективе начались разброд и шатания. Каждый выживал как мог.

Моя зарплата была четыре доллара. Ровно столько стоил блок сигарет "Данхилл", которые курил Виктор Ванифатович. Но у меня и в мыслях не было уходить из клуба. Потому что любовь к футболу, если она есть, - вечная, до последнего вздоха. Это любовь к женщине может как-то остыть, а к футболу - никогда.

Я занимался частным извозом, у меня была машина. Грачевал, как это называется. Кроме того, с режиссером Николаем Рябовым, другом и еще одним моим кумом, мотались в Польшу. Приходилось продавать даже лифчики и женские трусики. В общем, зарабатывал на хлеб. И на масло. Семья моя ни в чем не нуждалась.

Однажды мы с моим товарищем журналистом Андреем Креминским отправились на машинах в Югославию. Товар спрятали под обшивку дверей и под сиденье. Едем через молдавскую границу. Останавливает нас таможенник: "Везете что-то?". - "Так, по мелочам". - "Ничего нигде не спрятано?". - "Нет". Он открывает дверцы моего "жигуля", а оттуда спички посыпались... Нашли и все остальное, наши машины конфисковали. Андрей, бывший афганец, поехал в Москву и добился, чтобы ему автомобиль вернули. А мне пришлось этого добиваться через суд. Мой адвокат доказал, что вещи находились там, где в принципе могли быть, а не в каких-то специальных тайниках.

На это ушел год. За это время я купил себе старенький "опель". И мы с Сердюком поехали забирать мою первую машину. На обратном пути Саня сел за руль "опеля". А я повел свою родную "троечку". Еду впереди. В зеркало заднего вида наблюдаю: Саша вдруг пошел на обгон какой-то "пятерки". Тут же фиксирую, что сверху несется огромный КамАЗ.

Саня цепляет "пятерку". Его закрутило и швырнуло о чугунную ограду. К счастью, КамАЗ уже успел проскочить, а то раздавил бы "опель" вместе с Саней в лепешку. Наша машина разбита, и та, которую задел Сердюк, не в лучшем состоянии. А в ней был за рулем не кто-нибудь, а первый зампред КГБ Молдавии с футбольной фамилией Мунтяну. Он оказался нормальным человеком, договорились по-хорошему.

Ночевали в каком-то поселке, в общежитии. Руки-ноги дрожали. Взяли водки, напились. А утром потащили покалеченную машину на веревке в Киев. Я ее продал, чтобы расплатиться с молдавским кагэбистом.

"ПРАВ БЫЛ АНДРЕЙ ШЕВЧЕНКО, КОГДА САМОВОЛЬНО ПОКИНУЛ ПОЛЕ"

- А потом киевское "Динамо" возглавил Григорий Суркис. И началась классная работа, классная жизнь. Все в клубе, начиная с президента, пахали по 25 часов в сутки. Мы с Сердюком здесь, по сути, жили, дома почти не бывали, потому что матчи проходили в выходные дни. Футбол стал понемногу подниматься.

И вдруг как гром среди ясного неба - злополучная история с шубами. Клуб дисквалифицировали. Григорий Суркис мне признался: "Леха, из меня словно стержень вынули". Он, Виктор Медведчук и Леонид Кравчук отправились в УЕФА спасать положение. Я ночевал на своем рабочем месте. Каждые полминуты поднимал телефонную трубку: звонили со всего бывшего Советского Союза. Я был постоянно на связи с Григорием Михайловичем. И конечно, первым услышал радостную весть: "Динамо" снова в Европе! Это еще больше сплотило коллектив клуба. Я на работу летел как на крыльях. Каждый день был интересен. Все шло по восходящей.

Вернулся в клуб Валерий Лобановский. Я был свидетелем того, как на старой базе в Конче-Заспе он, произнося тост, признал, что ошибался, поддерживая Безверхого: те, кто нашептали ему на Суркисов, оказались непорядочными и нечистоплотными. В конце сказал: "А теперь я вижу, что это совершенно другие люди. И счастлив, что буду работать с ними".

Лобановскому тогда прохода не давали, внимание к нему журналистов и болельщиков было сумасшедшее. Отправилась команда на Кубок Содружества в Москву. Поселились в гостинице "Космос". Половина десятого утра, а мне как пресс-секретарю уже звонит один журналист: "Лобановский обещал принять участие вместе с Александром Гомельским в нашей телепрограмме. Скажите Валерию Васильевичу, что через полчаса за ним приедет машина".

Звоню в номер Лобановскому. Слышу какой-то неразборчивый голос. "Валерий Васильевич?" - спрашиваю. "Нет". - "Я Семененко, - говорю. - А это кто?". - "Чубаров", - произносит Валерий Васильевич уже своим голосом. Я начинаю догадываться о чем-то, подыгрываю. "Понял, - говорю. - Александр Федорович, скажите Валерию Васильевичу, что ему надо ехать на телевидение, сейчас за ним прибудет машина". - "Ну так нет же Валерия Васильевича! - говорит Лобановский. - Это Чубаров в его номере сидит". - "Понял, - опять говорю я. - Значит, он не сможет поехать на телевидение?". - "Ну, конечно! Конечно! В посольство его вызвали. Нету Валерия Васильевича! А я Чубаров".

Лобановский избегал контактов с назойливыми журналистами: девятерым из 10-ти в интервью отказывал. Потому что ему пришлось бы говорить об одном и том же: об эволюции в футболе, о роли звезды, о команде-звезде и о том, как он пришел к таким выводам. Когда он накапливал что-то новое, собирал пресс-конференцию и все это выдавал.

Я никогда не навязывался к нему в собеседники. Чаще всего контактировал с ним по служебным делам. И считаю, что мне повезло соприкасаться с ним хотя бы так, косвенно. Мои репортажи он ни разу не критиковал, был очень тактичным.

Деликатностью, пониманием отличался и великий Николай Озеров. Мне тоже посчастливилось с ним общаться. Это был до невозможности добрейший человек. Кто угодно мог подойти к нему, и он останавливался, разговаривал. Виктор Фисюн, главный редактор спортивных программ телевидения, рассказывал, как водил его на обед в ресторан: "Я пошел мыть руки... Прихожу, а Николай Анатольевич уже все заказал. Смотрю - на пять человек, если не больше. Спрашиваю: "Кому вы столько заказали?". А он: "Витюша, не переживай, все скушаем". И так потихоньку, потихоньку все съел. А потом с самоиронией сказал: "Ты же видишь, какой я толстый. Ну не могу я себе отказать в этом удовольствии!".

Из знаменитых футболистов расскажу об Андрее Шевченко. Тренер Александр Шпаков мне однажды сказал: "У меня есть мальчик, будет классным игроком". И я стал следить за ним. В одном из матчей Андрей забил два гола и должен был получить денежный приз. Но он предложил купить на эту сумму бутсы и подарить их юным футболистам школы, в которой когда-то учился. Мы так и сделали. Я запомнил, как 18-летний Шева вручал бутсы каждому пацану и жал руку. Кто сейчас в его годы мыслит подобным образом?

Он был и остается нормальным парнем. Никакой звездной болезни у него нет. И те, кто осуждает его за то, что он в конце первого тайма товарищеского матча сборных Украины и Македонии самовольно покинул поле, думаю, не правы. При столкновении Андрея ударили по зубам, пошла кровь. Есть железное правило, принятое в спорте в рамках антиспидовой кампании: в контактных видах спортсмена, получившего травму, которая кровоточит, судья должен сразу заставить покинуть поле, арену или ринг.

До этого игра у нашей сборной шла неслаженная, невыразительная. С молодыми партнерами - полное непонимание. А когда его ударили, хоть кто-то подбежал к нему, хоть кто-то встал на защиту, как принято у профессионалов? Ведь это же Шева! И он махнул рукой... Ему ничего не надо доказывать. Он будет играть в сборной и биться до конца.

"ДА Е... ВАШУ МАТЬ!" - РАЗРАЗИЛСЯ Я. ЭТИ СЛОВА УСЛЫШАЛА ВСЯ СТРАНА"

- Без казусов во время телетрансляций не обходится. Ситуации возникают самые неожиданные. В 94-м я должен был вести репортаж из Парижа о матче Лиги чемпионов ПСЖ - "Динамо" (Киев). Связи не было с самого начала, но она могла появиться в любой момент. Поэтому техник французского телевидения попросил меня постоянно повторять: "Алло, Киев...".

И вот в течение 45 минут я бесстрастно и монотонно бубнил одно и то же: "Алло, Киев... Алло, Киев...". Косил глаза направо-налево и видел, что мой долбеж не остался незамеченным: зарубежные коллеги-комментаторы поглядывали на меня как на идиота.

95-й. Готовлюсь вести репортаж из Дании о матче Лиги чемпионов киевского "Динамо" с "Ольборгом". Игра уже идет, а меня не выпускают в эфир пять минут, семь... Понимаю, что это не технические неполадки, а просто мне, видимо, забыли дать команду: "Работаем!". Все, что говорится в студии, я слышу в наушниках. Наконец, не выдерживаю и разражаюсь: "Да е... вашу мать!". И эти мои слова услышала родная страна. Было такое, ну куда денешься?

В 89-м я вел репортаж из Донецка о встрече "Шахтера" с киевскими динамовцами. Это был договорной матч, но я-то не знал: мне даже не намекнули. В воротах стоял Виктор Чанов. "Динамо" атакует. Олег Саленко выходит один на один с голкипером горняков. Как тут не забить? Промажешь - болельщики скажут: "Фу, мазила!".

И Саленко загоняет мяч в сетку. Через какое-то время кто-то из киевлян просто так, наобум, бухнул метров с 20-ти и забил второй гол. Значит, динамовцам надо пропускать два мяча. Повторяю: я ничего не знал.

Первый тайм закончился. Как и Саленко, игрок амбициозный, который не мог не забить мяч в стопроцентной ситуации, не опозорившись в глазах болельщиков, так и Чанов, вратарь многоопытный, не хотел пропускать пустяшных мячей. В перерыве он стал жаловаться: "Ох, у меня нога заболела, ох, не смогу дальше играть" (мне об этом потом ребята рассказали).

В ворота встал Саня Жидков, второй голкипер "Динамо", кандидат в сборную СССР. Следует корявый удар, и он пропускает первый мяч. А я все принимаю всерьез. Пытаюсь его оправдать: может, не настроился на игру. И тут второй нелепейший гол в его ворота. "Да что же это такое? - искренне недоумеваю. - Жидков сегодня какой-то странный". А он третий смешной мяч не отбивает. Этот матч закончился со счетом 3:3. Киевляне в том году заняли третье место, опередив "Жальгирис" (Вильнюс) на два очка.

Возвращаемся в Киев. В аэропорту нас встречают, и кто-то мне говорит: "Леха, что ты на Жидкова попер?". - "А почему нет? - отвечаю. - Он же пропустил смешные мячи". - "Это левая игра была, ты не знал?". - "Как левая?". Я был ошарашен.

Звоню на другой день Жидкову. А он злой на меня. Зная, что он парень здоровый, говорю: "Саня, ты только справа не бей... Давай я сделаю о тебе классный материал". Взял у него интервью, мы помирились.

Когда Григорий Суркис выдвинул свою кандидатуру на выборах в мэры столицы, я участвовал в работе его предвыборного штаба. После этого посыпались домой телефонные звонки с угрозами. Их выслушивала моя жена. Говорили примерно так: "Передай этому, б... жополизу, что если он, б... снова будет восхвалять Суркиса по телевидению, то мы, б... всю вашу семью вырежем". Бомбили звонками постоянно. Жену забрали в больницу. Я переживал. Написал служебную записку Григорию Михайловичу, в которой просил защитить мою семью. "Защитим", - сказал он. И звонки прекратились.

У меня был период нервного истощения. Организм уже не выдерживал нагрузок. Как-то вызвали в субботу выполнить срочное задание. На него мне давалось два часа, а я, вникнув в суть дела, понял, что и за неделю бы с ним не справился. "Ну, - думаю, - сколько успею, столько и сделаю".

Поработал. Закурил. Выпил крепкого кофе. Что-то не пошло. Чувствую себя неважно. Вдруг начало скручивать в одну сторону. Онемела челюсть. К счастью, заглянул Кирилл Крижановский, он у нас работает: "Алексей Михайлович, что с вами?". - "Бог знает, - с трудом выговариваю". - "Вызываю "скорую"!". Честно говоря, не мог я себе представить, что меня, спортивного человека, будут выносить или выводить из здания клуба.

Было у меня предынсультное состояние, гипертонический криз. Две недели пролежал в больнице. Не паниковал, но было понимание: пришло время платить за все то хорошее, что я получил от родного клуба, от жизни.

Я благодарен судьбе за то, что она связала меня с такими людьми, как братья Суркисы. Григорий Михайлович продолжает вкладывать деньги в футбол. А мог бы и не вкладывать, правда?

У Григория и Игоря удивительные родители - Михаил Давыдович и Римма Яковлевна. Всю жизнь прожили вместе, очень добрые люди. Михаилу Давыдовичу уже за 80, но у него настолько молодой ум, что диву даешься. Рассказывает анекдоты, юморит, девчонок за талии берет. Оба ездят с "Динамо" на все зарубежные матчи. Живут в гостинице вместе с журналистами и болельщиками из группы поддержки. Был случай. Нес Михаил Давыдович сумки. Я, естественно, бросился ему помочь. А он меня строго отчитал: "Леша, чтобы ты так по отношению ко мне больше не поступал! Посмотри на меня: я что, инвалид? Чего это ты будешь за меня сумки таскать?". Все самое лучшее в себе Михаил Давыдович и Римма Яковлевна передали своим сыновьям.

А у меня семья журналистская: дочь Юля работает на телевидении, сын Александр учится на третьем курсе Института журналистики. Мы с женой Еленой познакомились в университете. В те времена на факультете журналистики симпатичных девушек почему-то было не так уж много. И когда появлялся первый курс, старшекурсники бежали смотреть молодняк... Я прибежал самый первый и выбрал самую красивую! Выращенную в Евпатории.

Вот такая моя комментаторская жизнь. Когда твой любимый клуб проигрывает (помните поражение киевского "Динамо" "Ювентусу" - 0:5?), то ты, даже если вел репортаж нормально, - и козел, и негодяй, и такой-сякой, и не то говорил, и не так. А когда команда выигрывает (к примеру, у "Барселоны" - 4:0!), то ты, даже если и комментировал не лучшим образом, все равно - класс, супер, молодец! Ничего тут не поделаешь. Такова роль, таковы мы.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter