Армен ДЖИГАРХАНЯН: «Разделение на самцов и самок — самое невероятное, что придумал на небесах бородатый дедушка»

Часть II

«В АМЕРИКЕ КО МНЕ ОТНОСЯТСЯ С УВАЖЕНИЕМ, НО БЕЗ ФАНАТИЗМА»

— Помню, лет 25 назад в Киеве гастролировал прекрасный Армянский драматический театр имени Сундукяна...

— (Улыбается).

— ...и вы (очевидно, по старой, так сказать, дружбе) осуществляли для киевских зрителей синхронный перевод — сидели в уютной ложе Театра Франко в джинсовой рубашечке, и в наушниках звучал ваш неповторимый голос... Скажите, вы в Армении и сегодня национальный герой?

— Ко мне там относятся с уважением, но без фанатизма — никакого крепостничества нет. Они от меня не без ума, уважают достойно. Увы, рискуя обидеть многих армян, скажу, что много раз они меня и подводили.

— В сегодняшней Армении вы можете решить любой вопрос?

— Нет, и даже не буду пробовать.

— Вам от этого горько?

— Наоборот — я знаю, что у меня там партнеры серьезные.

— Существует ли всемирная армянская мафия, растянувшаяся от Еревана через Париж и Бейрут до Лос-Анджелеса?

— Что вы, я вообще думаю, что «коллектив» — понятие не армянское. Мои соотечественники — заядлые индивидуалисты.

— А чье же тогда понятие «коллектив»?

— По-моему, оно принадлежит евреям.

— Вернемся к Монтекки и Капулетти. Когда на фоне разгоревшегося из-за Нагорного Карабаха военного конфликта произошли погромы азербайджанцев в Сумгаите и резня армян в Баку, между Арменией и Азербайджаном возник жуткий антагонизм. Мне, например, больно было наблюдать, как деятели культуры, которые должны по идее народы объединять, с обеих сторон осыпали друг друга такими проклятиями и обвинениями, которые не забываются годами. Скажите, прошло ли это противостояние через вашу душу и что вы о нем думаете? Предлагали ли вам присоединить свой голос к общему хору?

— Два или три раза меня приглашали на официальные мероприятия: была, в частности, встреча с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, и предполагалось организовать общение азербайджанской и армянской сторон. Потом, очевидно, организаторы догадались, что мы только дискутировать можем, и какие бы умные, интересные слова ни произносили, к делу они отношения не имеют...

— ...и ни на что практически не повлияют...

— Да, ведь этот конфликт тлел всегда, вспыхивая время от времени. Достаточно было любой искры, спора из-за воды в арыке, которую, скажем, азербайджанец направил на свое поле... Великий армянский писатель Ованес Туманян в таких случаях садился на лошадь и лично ехал мирить враждующих.

Думаю, и армянам, и азербайджанцам навредило стремление разжечь ненависть к соседям и на ней погреть руки. Надо было наоборот — постараться все решать миром. Я например, человек эмоциональный: могу раскричаться, заплакать, а тут с трезвой головой нужны люди. Тем не менее, когда в разгар тех событий мне позвонили из азербайджанского посольства в Москве и сказали: «Хотели бы вас пригласить. Попьем чай, поговорим»... Не помню, сам посол звонил или его помощник... (Пауза).

Понимая, на что иду...

— ...и на какой чай соглашаюсь...

— ...я ответил: «Приду — ради Бога, только скажите, когда. Это совсем не значит, что мы до чего-то договоримся, что-то особенное совершим, но хотя бы рискнем посмотреть друг другу в глаза». Помните, как говорил Бернард Шоу: «Мы наделены даром членораздельной речи, и этим преимуществом надо пользоваться»? Увы, чаепитие так и не состоялось. Не думаю, что кто-то усмотрел в нем покушение на устои, но мне дали отбой. «К сожалению, — сказали, — что-то случилось, посол уехал, мы попозже вас наберем».

— Не набрали?

— (Разводит руками). А может, меня дома не было... (Пауза). Нет, я не так наивен... Существуют просто вещи, простите за умные слова, генетического характера — это взаимное отторжение уже в крови.

«КАК МОЖНО УГОВОРИТЬ ОТЦА ИЛИ МАТЬ УБИТОГО ОСЕТИНСКОГО РЕБЕНКА, ЧТО, ВООБЩЕ-ТО, ЧЕЧЕНСКИЙ НАРОД ХОРОШИЙ?»

— Иными словами, армяне и азербайджанцы на генетическом уровне друг друга не воспринимают?

— Думаю, нас только быт разделяет — религиозный быт.

— Они мусульмане, вы христиане...

— ...и в этом главная причина конфликта. Многие мудрые и великие армяне считают одной из самых трагических ошибок своего народа то, что, приняв полторы тысячи лет назад христианство, он ушел из мусульманского мира.

— Грузины ведь тоже ушли — и ничего...

— (Грустно). Мы сейчас говорим об армянах...

— Этот конфликт когда-нибудь прекратится, закончится?

— Видимо, нет. Дай Бог, если будет угасать естественным путем, а может, какой-то третейский судья шикнет: «Вот это — вам, это — вам, и сидите мне тихо!» — как Сталин в свое время делал.

Со второй супругой театроведом Татьяной Власовой Армен Борисович вместе уже 41 год. Любимец кот Фил, проживший в семье 18 лет, умер два года назад

— Да уж, отец народов разруливал такие ситуации жестко...

— И жестко, и умно, и глупо, но все равно разруливал. Может, это и есть один из способов решения подобных проблем, потому что вседозволенность оказалась чревата... Я, например, когда на своем малюсеньком участке в театре кому-то говорю: «Сами решайте», обязательно выйдет какая-нибудь ерунда.

— Некоторые страны приняли закон о признании резни, устроенной турками армянам в 1915 году, геноцидом и ввели уголовную ответственность за его публичное отрицание. Скажите, эта трагедия находит в вашем сердце какой-то отклик, вы о ней вспоминаете, скорбите о погубленных жизнях?

— Наверное, если отдамся эмоциям, внутри что-то всколыхнется и содрогнется, но я не вижу в этом для себя конструктива... Такие акции: признание-непризнание и покаяние, — имеют серьезное государственное значение, и для меня очень важны, но не уверен, что именно через признание геноцида лежит путь к примирению... Головой понимаю, что сделан лишь первый шаг, но...

— ...не притворно ли покаяние — вот вопрос...

— Видите, сколько у нас возникает разных мыслей, ассоциаций... Безусловно, надо бы четко различать, где люди проституируют на проблеме, а где искренни... Иногда я вспоминаю жуткие, просто пронзительные кадры хроники, которые видел по телевизору во время карабахских событий. На какой-то автобус, ехавший из одной деревни в другую, налетели вооруженные молодчики, и до сих пор перед глазами у меня дед с окровавленным лицом и выбитыми зубами. Какие у него были глаза — глаза человека, который так и не понял, за что его били...

— ...и откуда такое звериное нутро вылезло...

— Ну а теперь скажите: как можно оправдать то, что произошло в Беслане? Как можно уговорить отца или мать убитого осетинского ребенка, что, вообще-то, чеченский народ хороший? Да ни за какие коврижки они с этим не согласятся, потому что стали несчастными незаслуженно, и это не подлежит обсуждению.

— Вы вспоминали Саакашвили: весь мир стал свидетелем, как у него с Путиным не склеились личные отношения и что получилось в итоге... Можете представить себя на месте народного артиста СССР Зураба Соткилавы, которого омоновцы уложили в ресторане лицом на пол?

«Меня всегда спасал юмор. В самых запутанных и безысходных ситуациях именно ирония выручает»

— Это, наверное, самый страшный результат бездумной политики... Конечно, государственные лидеры призваны решать крупные, глобальные задачи, но я наивно надеюсь, что они должны позаботиться и о том, чтобы все-таки не страдали люди, которые по несчастью оказались «не той» национальности. Поэтому, когда я слышу, как один из руководителей нашей страны говорит, что мы не будем покупать эстонское молоко, потому как они какашки... Кажется, это неверный подход... Не призываю делать вид, будто ничего не произошло, но зачем же действовать так примитивно?

— При этом прибалты перезахоронили останки советских солдат достойно и красиво, а в России кости сотен тысяч погибших бойцов до сих пор гниют в полях Белгородской, Курской и Орловской областей, и никого это, в общем-то, не волнует...

— Думаю, вы исчерпывающе на свой же вопрос отвечаете. Вся проблема в нашей самокритичности... У меня есть друг — армянин, но живет в Америке, — так вот, ему как-то понадобилось перевезти овец с одного пастбища на другое. Для этого он заказал машину (там это отлажено, знаете ли, неплохо) на 14 голов скота, но когда транспорт пришел, выяснилось, что у него на одного барана больше. Чтобы не морочить себе голову с новым заказом, друг решил: там, где есть место для 14-ти, и 15 поместятся. Не то чтобы их скрутили...

— ...просто на одну уплотнили...

— Вроде нормально... Короче, едут они по дороге, и тут навстречу американский гаишник: останавливает машину, проверяет наличие первозимых «пассажиров» и... выписывает штраф. За что? За то, что вместо 14 овец заказчик подсунул 15. Знаете, кстати, как прокомментировал эту ситуацию мой друг? «Он меня оштрафовал, чтобы я не превратился в скотину».

— Философ!

— Почему вы его так называете? Нормальный умный человек.

«САМОЕ ТРУДНОЕ В ЛЮБВИ — ЧУВСТВО ОТВЕТСТВЕННОСТИ»

— В фильме «Звезда эпохи» вы сыграли недавно Сталина... Покойный Котэ Махарадзе, с которым мы очень дружили, рассказывал мне, как создавал в своем Театре одного актера образ Иосифа Виссарионовича и страдал от того, что не мог сформулировать к вождю свое отношение. С одной стороны, вроде бы тиран, сволочь, мерзавец и негодяй, а с другой — когда умер, у него оказался всего один френч и пара туфель. В голове Котэ не укладывалось, что человек, который железной рукой правил одной шестой частью суши, скончался фактически нищим. Что происходило у вас внутри, когда готовились перевоплтиться в самого Сталина?

— Мне было интересно — очень! Понимаю, что это неоднозначная историческая фигура, что можно в один столбик выписать его великие качества, параллельно в другой злодейства и потом искать, где они пересекаются... Кроме того, я дружу с режиссером Юрием Карой, очень его люблю и, у него снимаясь, получаю всякий раз удовольствие. Впрочем, об этой роли трудно сказать: «Получал удовольствие» — там нет Сталина, а есть лишь цитаты из его статей. Ни сценарист, ни режиссер не рискнули придать образу генералиссимуса чисто человеческие черты... Я, разумеется, не за то, чтобы он в туалете сидел...

— ...хотя это, может, и любопытно...

— ...но просил тем не менее Кару: «Давай снимем, что в кабинете вождь вдруг заснул, — даже если этого не было». Просто если до этой стороны мы не дотронемся, об искусстве можно забыть. Увы, им мои предложения не понадобились. В рот мне, простите за выражение, вложили цитаты из сталинских выступлений, которые кем-то редактировались или были написаны за него, и заставили эти слова произнести.

— Мертвечину эту!..

— Вышла, естественно, ерунда. Потом меня упрекали, что мой Сталин получился добрым, а по-моему, никакой доброты нет, но разговор — я в этом убежден! — должен быть объективным. Ну и еще: на мой взгляд, совсем не важно, похож мой герой внешне на прототипа или нет, — достаточно легко обозначить некое сходство. Я был категорически против того, чтобы накладывать грим, клеить нос, поднимать уши или опускать усы, и слава Богу, Кара со мной согласился. Правда, гримеры были расстроены — они очень хотели по три часа меня мучить, чтобы потом кто-то воскликнул: «Посмотри, у него здесь морщинка точь-в-точь как у Сталина!». Ребята, это неважно — никто не ждет от нас фотографии...

Армен Джигарханян — Дмитрию Гордону: «Спасибо, мне было хорошо с вами, и дай Бог, чтобы мы виделись...»

Наверное, получилась плохая, слабая попытка прикоснуться к масштабной неоднозначной личности, но у меня она вызвала массу раздумий. Сомневаюсь, что когда-нибудь мне еще предложат такую роль, потому что уже выхожу по возрасту, но высказать хотелось бы многое.

— Что, например?

— Считаю, что я вправе затронуть проблему и говорить о ней при одном условии — если столкнулся с ней лично. Когда ты несчастен в семье, в любви (я сейчас говорю очень грубо), можешь прикоснуться к роли Отелло и затем копнуть глубже — посмотреть, скажем, как это делают эфиопы, но если меня этот конфликт не мучает, за его разрешение лучше не браться. Как говорил мне один режиссер: «Если у тебя нет желания задушить женщину, которая отравляет тебе жизнь, ты будешь играть Отелло ради того, чтобы выкрасить себя ваксой».

— Желание задушить есть — нет возможности...

— (Смеется). Пусть не хватает сил — желание уже похвально.

— За свою долгую кинокарьеру вы играли людей разных национальностей, но почему-то особенно много евреев. С чем это связано — есть какое-то сходство?

— Нет, дело не в этом. Наверное, чтобы образ получился, мы подсознательно ищем яркий прототип, пытаемся за что-то зацепиться, войти, иными словами, туда, где не встретит нас пустота. Ну а евреи яркие во всем, начиная с анекдотов... Думаю, они в этом смысле один из самых интересных народов...

— ...после армян...

— В таком случае мы можем смело поделить золотую медаль между евреями и армянами. Тут главное не переборщить — важны понимание и интонация...

— ...чтобы не скатиться к карикатурности, стереотипу...

— Не дай Бог — выйдет эстрадное шоу, и то низкопробное. Аркадий Исаакович Райкин был не карикатурным, а невероятным — там ракурс другой. Это и отличает большого мастера...

— Вы сыграли много влюбленных мужчин: скажите, любовь вообще существует, вы для себя вывели ее формулу?

— Думаю, что она есть, во всяком случае, это повод начать разговор или взаимоотношения между двумя. Дальше идут более серьезные вещи, которые, на мой взгляд, не всем удается выдержать и соблюсти. Лично для меня самое трудное в любви — чувство ответственности, которое требует от нас наибольших усилий и чаще всего нарушается.

— Любовь — это вспышка?

— Конечно.

— И часто она вас посещала?

— Моя профессия к этому обязывала, вынуждала: если актер в свою роль, декорацию или костюм не влюбился — пиши пропало.

«МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО НЕ Я БУДУЩУЮ ЖЕНУ СОБЛАЗНИЛ, А ОНА МЕНЯ»

— Кто из актрис давал вам мощный сексуальный импульс? Гурченко, Терехова?..

— Все, с кем я играл, — других не было...

— Так вы, Армен Борисович, любвеобильный?

— Нет, совершенно! Своего друга, великого дрессировщика, я однажды спросил: «Что ты забыл в клетке с хищниками — неужели не боишься?». — «Боюсь, — он сказал, — каждый день». — «Зачем же туда идешь?». Он улыбнулся: «Очень люблю их». Думаю, в этом суть, и хотя мы с вами знаем, что такое любовь, в четырех словах объяснить это нельзя. Она какая-то многоликая... Мы будем долго смеяться, но ревность — тоже один из признаков любви.

— Как интересно!..

— Обязательно, потому что, хотим мы этого или нет, две фигуры начинают двигаться навстречу друг другу. Отсюда и взаимные претензии: опоздал, не пришел...

— Судя по всему, вы отличный семьянин, потому что более 40 лет с одной женой живете. Как вы с ней познакомились?

— Ничего драматического не было — она приехала в Ереван и... Короче говоря, произошли вещи, которые не назовешь популярными.

— То есть?

— Можно сказать, что не я будущую жену соблазнил, а она меня. Таня уже побывала замужем, растила сына от первого брака — он и сейчас жив-здоров... У меня, честно говоря, нет потребности выносить это на чей-то суд — дай Бог, чтобы внутри себя все разложил по полочкам. 23 сентября исполнился 41 год, как мы зарегистрированы. За эти годы пережили много катаклизмов, но одно вам могу сказать точно: я ни разу об этом не пожалел, ни разу не захотел уйти, хотя изначально сомнения были... Отношения двух — это же очень сложная вещь, и я думаю, что разделение на самцов и самок — самое невероятное, что придумал на небесах бородатый дедушка.

— Как ваши многочисленные профессиональные вспышки переживала супруга?

— Думаю, тяжело — а кому из женщин это приятно? Правда, жена мало видела меня на экране и особенно в театре. Сначала я удивлялся: вся Москва говорит о том, как я это играю, а она даже на спектакль не пришла. Думаю, одной из причин была ревность.

— Актрисы ей по ночам не звонили?

— Нет — я не давал для этого поводов.

— Скрывали от дам сердца номер своего телефона?

— Жениться не обещал никому. Мы, мой хороший, тут с вами не разберемся — история непростая, сотканная из взаимных отношений, а для меня чувство ответственности, порядочность превыше всего. Это как у Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили»...

— Я понял: лучшая реклама для армянского мужа — его ответственность!..

— Не думаю. Иногда бывает и безответственность — тут все индивидуально.

— Актрисы вас добивались? Намекали, так сказать, тонко?

— Тонко или толсто... (Улыбается). Я бы сказал: завуалированно. Другое дело, что (вы позволили мне о себе говорить) всю жизнь меня спасал юмор.

— И очевидно, ирония...

— Это даже вернее. В самых запутанных и безысходных, казалось бы, ситуациях, которые я вообще-то очень трудно переживаю, именно ирония выручает, хотя иногда пускать ее в ход опасно — случается, кого-то и обижаю.

— Актеры говорят, что самое большое испытание — поцеловать партнершу, которая физически или морально противна. Бывали случаи, когда вам приходилось...

— (Перебивает) ...у меня таких не было...

— Неужели все были приятны? Вот она — счастливая актерская судьба!..

— Не могу вам сказать, что все, но я невероятно подвержен пресловутому «самоотравлению собственной фантазией», поэтому ни на сцене, ни на съемочной площадке галеры у меня не было. Я очень много играл сложных ролей — физически изматывающих, но всегда приходил на спектакль (особенно на спектакль!) с удовольствием и ждал, когда откроется занавес...

— Любите свою работу?

— Безумно! Мне дорог мир этого цирка, этого клоунства, где я могу делать все, что боюсь попробовать в жизни.

— Ну хорошо, но вам приходилось целовать актрису, которая перед этим ела дома лук или чеснок?

— (Улыбается). Многократно.

— И что вы при этом чувствовали?

— Ничего. (Пауза). Преодоление (смеется).

— Разве в актерских школах, театральных институтах не учат, что перед репетицией или спектаклем...

— ...я говорил, когда преподавал во ВГИКе, студентам, а теперь повторяю своим молодым актерам: «Не ешьте накануне лук, не приходите, выпив даже 50 граммов».

— Это были известные актрисы?

— Не важно. С каждым может случиться, не это определяет...

— Настоящий мужчина!

— Знаете, к любви ведь тоже надо готовиться — это не может происходить спонтанно.

— Может, но не так часто...

— Иначе потом это в душе не откладывается. Можно, конечно, и наспех, где-нибудь в тамбуре все провернуть, но это эрзац любви...

— ...а как же романтика?

— В высокие слова, которыми прикрывают низменные побуждения, я не верю. Вообще, человеческие взаимоотношения очень далеки от романтики — там гораздо больше проблем с преодолением.

«ИЗ ВСЕХ ПОЛОВЫХ ОРГАНОВ У МЕНЯ ОСТАЛИСЬ ТОЛЬКО ГЛАЗА»

— Вы где-то сказали: «Физически я чувствую, что мне много лет». Что же такое старость — как вы ее ощущаете?

— Ноги болят, соли в суставах откладываются, по лестнице поднимаюсь — одышка: самые простые вещи. Хотя говорю вслух и этого не стесняюсь: «Не верится, что мне столько лет». Подожди, вроде совсем недавно летал...

— Скажите тогда всем: сколько вам?

— Уже 73 — я появился на свет в 1935 году...

— Когда мимо проходит девушка в короткой юбке с красивыми длинными ногами, отзывается что-то в сердце?

— У меня был друг, который в таких случаях говорил: «Можно я не буду на этот вопрос отвечать?». Лучше забавную историю вам расскажу. Как-то раз один замечательный поэт, которому было уже много лет, гулял со своим приятелем. Стояло лето, мимо фланировала девчонка в короткой юбчонке, он обернулся, дого смотрел ей вслед, и тогда его спутник задал тот же вопрос, что и вы: «Взыграло?». В ответ поэт только вздохнул: «Из всех половых органов у меня остались только глаза». Ну, у меня еще кое-что, кроме глаз, есть... (улыбается).

— Вы, Армен Борисович, довольно странный кавказский мужчина: не пьете, мало едите... Что это за самоограничение?

— Чревоугодие плохо отражается на самочувствии. Мы, актеры, поздно возвращаемся из театра, и после затрат энергии стараемся ее восполнить, а это чревато лишними килограммами. Когда я активно играл, они мне мешали — я начинал задыхаться, поэтому старался на ночь не есть. Перестав выходить на сцену, малость ослабил узду, но почувствовал, что тяжело спать и так далее, поэтому стараюсь режим не нарушать. Хорошие люди учат: мол, не надо ни в чем себя ограничивать, но после семи ничего старайтесь не есть. Сейчас, будучи в Америке, ел только овощи.

— Ну да — там, в общем-то, больше есть нечего...

— (Смеется). Какая ирония!

— Тем не менее, когда вы оказываетесь в шумном кавказском застолье, без тоста наверняка не обойтись. Какой ваш любимый?

— Во-первых, застолий стараюсь уже избегать, а если отвертеться не удается, заранее предупреждаю, что: а — тамадой не буду и б — пышные тосты произносите, пожалуйста, без меня... Хотя могу, разумеется, что-то сказать. Есть два хороших армянских тоста — очень короткие и точные, — которые мне нравятся. Первый такой: «Что бы ни случилось, сделаем так, чтобы нам было не стыдно смотреть друг другу в глаза», а второй постараюсь сейчас перевести. Когда на душе хорошо (это и к застолью относится), у нас в Армении говорят: «Господи милостивый, все ты нам дал, ничего у тебя больше не просим, но лишь одного — не сочти то, что имеем, излишним, оставь его нам!». Красиво сказано! Увы, часто мы говорим одно, а делаем совершенно другое...

— В заключение хочу пожелать вам, чтобы Бог не считал то, что у вас есть, излишним, и только приумножал...

— Спасибо, мне было хорошо с вами, и дай Бог, чтобы мы виделись. У нас очень хороший театр, поэтому лично вас и всех ваших друзей, которые будут в Москве, приглашаю — приходите. Давно мечтаю привезти ребят в Киев, в Украину, где как актер испытал много счастья. Это незабываемо — жаль лишь, что неповторимо...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter