Бывший киевский градоначальник Иван САЛИЙ: «Три наших лидера заблудились в трех соснах, и никто не знает, кто из них дуб»

Если перечислить все должности, которые за свою карьеру занимал Иван Николаевич Салий, получится длиннющий список: от заведующего промышленно-транспортным отделом ЦК, первого секретаря Подольского райкома компартии Украины до председателя Наблюдательного совета Всеукраинского союза производителей строительных материалов и товаров. А звездный час Салий пережил с марта 92-го по апрель 93-го, когда был мэром столицы. С какой-то роковой неизбежностью Салий то поднимался вверх, то опускался вниз. Впрочем, такова в нашей стране участь людей неординарных, профессионально, аналитично мыслящих, которые, естественно, становятся костью в горле тем, кто обладает большей властью и опасается конкуренции. Своей жизнью Иван Николаевич доказывает, что, имея огромный опыт руководителя, аппаратчика, чиновника (в хорошем смысле этого слова), можно приносить пользу обществу и после достижения пенсионного возраста. При этом быть энергичнее и современнее многих молодых. Чтобы взять у него интервью, я дожидался приезда Ивана Николаевича из Мюнхена, где он повышал свою профессиональную квалификацию.

«У НАС МНОГО ПРЕТЕНЗИЙ К СТАЛИНУ, НО МЫ НЕ ХОТИМ ПРИЗНАТЬ, ЧТО ЭТО ОН, ПО СУТИ, СОЗДАЛ ВЕЛИКУЮ УКРАИНУ»

— Иван Николаевич, какой у вас стаж в новой должности?

— С декабря прошлого года — после того как Юлия Тимошенко пришла во власть и сократила замминистров до четырех. Меня сократили тоже (Салий был заместителем министра регионального развития и строительства Украины. — Авт.). Кстати, теперь в министерстве снова чуть ли не десяток замов. У меня с Юлией Владимировной давние отношения. Я ж человек самостоятельный: хоть и с пониманием отношусь к ее борьбе — не подчиняюсь, не поддаюсь.

— До сих пор? А вам не кажется, что пора бы уже образумиться, склонить голову?

— Истина нашим вождям и лидерам так же мало известна, как и нам с вами. До нее нужно доходить сообща. Надо, кем бы ты ни был, иметь принципы и, несмотря ни на что, отстаивать их. Тогда будет на кого опереться. А от тех, кто только слушает и подчиняется, пользы обществу мало. Хотя они, как правило, в жизни устраиваются лучше.

— Почему, на ваш взгляд?

— Потому что сегодня мы переживаем период неудержимого политического пиара... Я для себя сделал вывод: чем хуже дела у державы, тем больше власть требует, чтобы народ ей аплодировал. А если ты этого не делаешь, то становишься неугодным. Я «шалiю вiд цього», у меня крыша едет!

У нас много претензий к Сталину, мы ставим ему в вину Голодомор, гибель миллионов людей, но никак не хотим набраться духу и признать, что это он, по сути, создал великую Украину.

— Представляю, какое возмущение вызовут ваши слова...

— Украина заканчивалась на Ровенщине... Мы забываем, какой это был тяжелый период. Но это при Сталине была создана атомная бомба. В 37-м при нем открылся институт «Киевпроект», который фактически спроектировал нынешнюю столицу. В 44-м, когда до победы было еще далеко, приняли решение строить метро в Киеве.

Возьмем Хрущева. Подарил Украине Крым. Кукуруза, да? За нее мы Никиту Сергеевича высмеивали. Но недавно я ездил по Черкасской и Полтавской областям и видел прекрасные кукурузные поля. Оказывается, это наше богатство, наша гордость. А еще при Хрущеве в космос полетели...

— К чему вы ведете?

— К тому, что нельзя категорически осуждать прошлое с высоты нынешних знаний. Надо говорить: были недостатки, но и хорошего сделано немало. А мы недовольны, что предыдущие поколения не построили для нас коммунизм и не создали такую жизнь, как на Западе. Прежде всего надо на себя оборотиться! Давайте представим, что через 50 лет будут претензии и к нынешнему поколению — еще большие.

— И будут...

— Нас станут упрекать в том, что мы очень плохо распорядились многими вещами, неэффективно управляли. Что у нас было единственное, нескончаемое, любимое занятие — изменение Конституции, хотя никто ее не собирался выполнять. Когда я работал над книгой о руководителях Киева за 500 лет, то убедился, что мы государством как таковым еще не были, собой, по сути, не управляли.

— А сейчас пытаемся...

— Попытки эти, к сожалению, неудачные. Раньше — с трудом представляя, что Советский Союз и КПСС могут развалиться, — я все же предостерегал высшее начальство: «Делайте сами хоть что-нибудь, потому что будет очень плохо!». И сегодня говорю: то же, что с СССР, может произойти и с Украиной. Снова предупреждаю: если мы не придем, как говорится, в себя, если наша политическая элита не возвысится до ответственности за страну и будет продолжать так бездарно управлять, если не прекратится междоусобица, это закончится потерей единства Украины.

Не секрет, что сверхдержавы готовы заключить Мюнхенский договор нашего времени. Зачем их могучим лидерам противостоять друг другу из-за Украины, если можно поделить ее и всем хватит?

— В чем вы видите нашу главную беду?

— Политическая элита не пользуется достаточной и всеобщей поддержкой в стране. Держава не имеет лидера на 70 процентов поддержки — вот в чем наша трагедия сегодня. Нужны лидеры, а не безмолвные кнопконадавители! Ситуация очень сложная.

У нас сегодня три лидера заблудились в трех соснах, и никто не знает, кто из них дуб (смеется). Я бы советовал им собраться на пасеке и договориться, как обустроить страну. Потому что все идет к тому, что их могут отодвинуть в сторону, придут новые.

«ГЕОРГИЙ КИРПА ГОВОРИЛ: «ХЛОПЦЫ, МИРОМ ПРАВЯТ ДЕНЬГИ И СТРАХ. ДЕНЬГИ — МОИ, СТРАХ — ВАШ»

— Вы ведь тоже упустили свой шанс, работая на посту мэра столицы...

— Увы, я действительно не смог до конца закрепиться на общеукраинском уровне. Сейчас думаю, что если бы меньше старался служить городу и стране, то, возможно, руководил бы Киевом до сих пор.

Тогда, в начале 90-х, было время смуты, руководители города менялись каждый квартал, и мои 12 с половиной месяцев можно рассматривать как рекорд. Оборвались все связи, все поставки, для жителей Украины ввели купоны. В 92-м, например, бензина и солярки в Киев поставляли меньше, чем в осажденный Ленинград в 41-43-м годах. Делили топливо, как по карточкам. Судным стал для меня день, когда зерна и муки в Киеве осталось на одни сутки. Могла начаться паника. Мы срочно заняли зерно у херсонцев, у николаевцев, у одесситов.

С женой Валентиной Петровной и внуками Антошей и Софийкой на даче

— Вот вы командуете, привыкаете к этой роли, а потом — раз! — вас увольняют. Как это переносят экс-руководители?

— Некоторые — очень тяжело. Свежий пример — Александр Омельченко. Если его приставить к какому-нибудь объекту, он все сделает, чтобы тот был построен. Но никто ему это не поручит. Где сейчас другой бывший мэр Леонид Косаковский? Работает на пользу Киева? Нет.

После того как человека уволили, от него все шарахаются. Первое желание того, кто приходит на смену, — посадить предшественника в тюрьму! Так и со мной было. Я же, став мэром, пригласил бывших руководителей города и сказал: «Каждого из вас уволили в период расцвета, когда у вас были масштабные планы, и вы не смогли их осуществить. Дайте мне эти идеи, я их реализую, а за вами — приоритет».

— Что происходит с людьми у власти, как она на них воздействует?

— Власть человека морально разлагает. Потому что отсутствует товарищеское общение власть предержащих и их заместителей, подчиненных. Окружающие выслуживаются, угодничают, льстят, теряют чувство меры в восхвалении своих начальников. Что интересно, сами лидеры этому потакают. И тогда тот, кто идет по восходящей, не то что земли — людей на ней не видит.

— Можете представить, как бы это проявилось у вас, задержись вы в кресле градоначальника на больший срок?

— Мне тогда уже временами казалось, что я один прав. А теперь вот понимаю, что нередко ошибался и знаний было мало. У Сан Саныча Омельченко было замечательное правило: в понедельник он собирал заместителей и рассказывал, с кем он за прошедшую неделю встречался, к каким мыслям, идеям пришел. Давал каждому возможность высказаться. А потом говорил, что делать.

Владимир Щербицкий и Валентин Згурский (руководил Киевом 10 лет — с 1979 по 1989 год. — Авт.) собирали своих замов в обед. За обеденным столом не очень-то поругаешь, все-таки приятного аппетита надо пожелать. В дружеской обстановке кого-то покритиковали. Подписали, завизировали какие-то документы, чтоб не бегать друг за другом месяцами. Приняли стратегическое решение. Отличный управленческий стиль руководства! Я предлагал Леониду Черновецкому тоже так делать.

— Давайте по порядку. Сначала вас пригласил в заместители Александр Омельченко, который вас же и уволил. Чем вы ему не угодили?

— Я тогда говорил: «У Сан Саныча я дослужился до того, что было заявлено: нет проблем с транспортом! Это лучшая оценка. Да меня за такое надо в бронзе отлить!». Георгий Кирпа, который был министром транспорта, в то время начинал крупные проекты, одним из которых был железнодорожный мост через Днепр. Прошел слух, что «по этому мосту» Георгий Николаевич хочет въехать в Киев и «подсидеть» Омельченко.

Чтобы затмить проект Кирпы, Сан Саныч, которого Кучма называл строителем номер один в стране, срочно затеял возведение другого моста в направлении жилищных массивов Троещина и Воскресенка через Труханов остров и Русановские сады. Он противился проекту Кирпы, а я считал, что Киеву нужны не только эти два моста, но еще, как минимум, парочка. В общем-то, моя непростительная поддержка конкурента и спровоцировала мое увольнение по причине достижения пенсионного возраста. Я это назвал «выносом тела головой вперед с открытыми глазами». Полон сил и планов, а отправляют в никуда — «работать живым экспонатом в своем музее».

«Как мэр Омельченко много сделал, но в последние годы уже парил, парил, парил над землей»

— Через месяц вас назначили первым заместителем министра транспорта...

— Я понимал, что это сделали в пику Сан Санычу, но мне было интересно работать с Георгием Николаевичем. Он был сильной личностью. «Хлопцы, — говорил, — миром правят деньги и страх. Деньги — мои, страх — ваш». Знал свою сферу профессионально, но совершал кадровые ошибки: его боялись больше, чем Сталина. Впал в звездную болезнь, которая охватила его как фаворита Президента Кучмы.

— Что же с ним произошло в конце?

— Я этого не знаю, и никто не знает. Кирпа носил оружие и не всегда уместно его демонстрировал. Моя первая реакция на его смерть: он скорее сам мог кого-то пристрелить, чем застрелиться.

— Если допустить, что его убили, какова может быть причина?

— Это не в моей компетенции, но он был одним из реальных кандидатов и в президенты, и в премьер-министры...

«НА МИТИНГЕ ПОД МЭРИЕЙ Я КРИЧАЛ В МЕГАФОН: «САН САНЫЧ, ВЫХОДИ И — УХОДИ!»

— Оказавшись в вынужденном простое, вы написали книгу «Обличчя столицi в долях її керiвникiв». Все ли в ней рассказали, ничего не упустили по цензурным соображеним?

— Я собирался включить туда главу о Павле Лазаренко, у которого был советником, но мне порекомендовали ее пока не помещать.

— Вам с ним хорошо работалось вместе?

— Я ему объяснял: «Павел Иванович, вас назначил премьером Леонид Кучма. Поддержите его в Верховной Раде на второй срок. У вас лимит времени позволяет — годы молодые. Поработайте пока в правительстве, покажите себя в больших делах».

Но были те, кто посчитал, что Пал Иваныч может сам стать президентом. Ну, и где он теперь? Что бы о нем ни говорили, убежден: для Украины потерян сильный политик. Я видел, как мощно он ведет переговоры с Россией. Там же смотрят, кто сидит напротив, и если переговорщик сильный, харизматичный, масштабный, идет совсем другой разговор.

— В 2006 году вы были депутатом Киевского городского совета. Чем тут отличились?

— Я входил во фракцию Виталия Кличко, был пятым в списке, с энтузиазмом его поддерживал. Поскольку не сомневался, что третий срок для Омельченко был излишним. Как мэр он, безусловно, много сделал, но в последние годы уже парил, парил над землей...

Фракция Кличко была в глухой оппозиции. Я же считал, что мы не должны превращать Киевраду в мини-парламент. Когда на коммунальном уровне решаются серьезные хозяйственные дела, оппозиционность — всего лишь игра. И это недопустимо — блокировать трибуны, ходить по столам, хватать друг друга за грудки, затевать кулачные бои. Миссия столицы — объединять, быть для других городов примером. То есть я занимал более конструктивную позицию.

— Вам принесло удовлетворение то, что Омельченко проиграл выборы на третий срок?

— Я не скажу, что это было удовлетворение. Я и Владимир Бондаренко, депутат Верховной Рады, боролись за победу Виталия Кличко, но подспудно у нас фаворитом оставался Александр Омельченко. Один депутат даже заявил: «Победит или Омельченко, или чудо!».

«Кто бы ни был киевским мэром, каштаны в мае все равно расцветут». С Леонидом Черновецким и его сыном Степаном

Тем не менее когда наш блок организовал митинг под мэрией, я кричал в мегафон: «Сан Саныч, выходи и — уходи!». Городу нужна была новая власть. Но, по большому счету, на тот период Кличко не имел серьезной команды — как и Черновецкий. Это был рискованный вариант. А Сан Саныч за 10 лет так и не удосужился подготовить замену. Кроме себя, любимого, он никого не видел...

— Как получилось, что вы оставили фракцию Виталия Кличко?

— Юлия Владимировна не хотела, чтобы состоялось вступление в должность Черновецкого, который «откуда-то взялся». Расчет был такой: оппозиционеры покинут сессию, тогда у него не будет большинства, и через три месяца — новые выборы. Я спрашиваю Тимошенко: «А кто будет руководить в этот период?». — «Омельченко поисполняет». Я не согласился: «Для Киева это будет неправильно, для меня тоже». И ослушался своего руководства, не вышел из зала. 61 депутат из 120-ти, то есть большинство, проголосовали за Черновецкого, и он стал мэром.

— И вы попали в замы к Черновецкому...

— Сажусь после сессии в маршрутку, сигналит мобильник: «Это Леонид Михайлович. Вы можете подъехать? Тут Омельченко ни ключи, ни печать города не отдает». Захожу в кабинет мэра. Сан Саныч намертво сидит в мэрском кресле. Леонид Михайлович — руки в карманах — нервно вышагивает по кабинету. Тут же — министр внутренних дел Юрий Луценко, полтора десятка депутатов блока Черновецкого.

Увидев меня, Омельченко обрадовался: «Ваня, скажи им, что печати в сейфе нет». Говорю: «Действительно нет, она в секретариате Киеврады на девятом этаже». Черновецкий: «Он не отдает ключи от кабинета». Объясняю: «Да Сан Саныч их и не носит. Он сам и мобилку не набирает. У него достаточно помощников». — «Пусть освободит кабинет»... Наутро Черновецкий заменил всю охрану мэрии, и Омельченко не пустили на территорию, где он был царем-королем лет 15. А я стал у Черновецкого заместителем.

Омельченко мне позвонил: «Как ты можешь быть у него замом? Хлопни дверью и уйди!». Я — ему: «Сан Саныч, я два года был без работы — по вашей милости. А теперь хочу практически что-то реализовать, поднять упущенные вопросы. То же развитие транспорта: метро на Московской площади, метро на Троещину...».

Как-то меня спросили: «С кем из мэров вам лучше работалось?». Я ответил: «Кто бы ни был мэром, каштаны в мае все равно расцветут». Я работал у мэров на уровне их компетентности, не уступая им. И они это чувствовали.

— Ни на кого не обижаетесь за увольнения?

— Если и была обида, то она быстро проходила. Ни к кому вражды не испытываю. Могу позвонить кому угодно. У Анатолия Рыбакова в «Детях Арбата» вычитал: «Жизнь в тюрьме — тоже жизнь, человек живет, пока дышит и надеется». Я подумал: герой нашего времени — умный, сильный, энергичный патриот, но... ненужный. Я знаю очень много людей с богатым внутренним миром, которые чувствуют себя не у дел.

— Каково это — быть руководителем высокого уровня?

— Я никому при высоких должностях не завидую: это огромная ответственность за всех и все. Сочувствую Виктору Андреевичу Ющенко, который, как мне кажется, еще не определился и свою стратегию толком не может выстроить. Сочувствую Юлии Владимировне Тимошенко, которой не дают работать. Сочувствую Виктору Федоровичу Януковичу: он дважды был премьером и фактически объявлен президентом... Потому что если честно относиться к этой работе, через год здоровье начинает барахлить.

— Что сдало у вас?

— Повысилось давление, возникли боли в желудке, появилась бессонница. Стрессы были такие, что всю ночь думаешь, переживаешь. Встаешь в пять утра, расписываешь почту. Стартуешь чуть свет — финишируешь где-то к полуночи.

Отношение к чиновным людям надо менять. Они — носители больших практических знаний. Их опыт нужно ценить. А не так: победили «оранжевые» — поменяли всех, победили «голубые» — тоже всех почистили. В цивилизованных странах за оппозицией всегда остается 40 процентов должностей.

Должна быть естественная преемственность поколений, а мы почему-то никак не можем обойтись без революций. Хватит! Одна команда работает не лучше другой. Надо объединяться, создавать правительство национального единства.

«ДОКЛАДЫ ХРУЩЕВА Я ЧИТАЛ И КОНСПЕКТИРОВАЛ НЕ ПО ПРИНУЖДЕНИЮ»

— Как вы оцениваете состояние нашего общества?

— Если честно, в моральном отношении оно деградировало страшным образом. А без морали нет государства. И нет народа, кстати. Мы этого даже не понимаем.

Что интересно. Мы привыкли думать, что из бедных семей выходят трудолюбивые и умные люди, которые всего в жизни добиваются сами. Сегодня я наблюдаю иное. В бедных семьях дети часто хотят получать от своих родителей такие же привилегии, какие своим чадам обеспечивают родители высокооплачиваемые. Более того, требуют! Все из них выжимают!

О чем мы, старшее поколение, мечтали? Еще одну пятилетку отработаем, повкалываем, почти коммунизм построим и обеспечим нашим детям спокойную жизнь. Чтобы они не работали так тяжело, как мы, — в колхозе, на заводе. И теперь те, кто оберегал своих детей от труда, пожинают плоды. Дети повырастали, превратились в наркоманов. Учиться — лень. Работать не хотят. Интеллектуальная составляющая — нулевая. Полная потеря нравственных ориентиров. Варят мак, колются и живут на пенсии родителей и бабушек.

Они даже картошку не могут вырастить, а я, имея высшее образование и постоянно повышая его, успеваю и руководить, и книжки писать, и картошку на даче выращивать. У меня она по урожайности и по размерам больше, чем в селах.

— Вспомните, каким вы были в молодые годы?

— Мы были очень идейные. Моей главной мечтой было — получить высшее образование. После семи классов я окончил Смелянский техникум пищевой промышленности. Отслужив три года на Балтийском флоте, экстерном сдал за 10 классов. Поступил на стационар Киевского политехнического инстиута, окончил его с отличием. Считаю этот вуз одним из лучших.

— Когда вы учились, родители вам помогали?

— Тогда ж время было совершенно другое. Жили в дешевом общежитии. Я получал повышенную стипендию, ее почти хватало. Летом ездил в стройотряды — пять раз. Первый раз поехал — купил себе часы. А родители (они работали на сахарном заводе) помогали в основном продуктами. Присылали картошку, варенье, домашние макароны, лапшу. Это очень поддерживало.

— До какой степени вы были идейным?

— Нас захватывало чувство энтузиазма, которого сейчас, при демократии, у многих нет. Я читал и конспектировал доклады Хрущева и делал это не по принуждению. Никита Сергеевич тогда объявил: «Коммунизм — это советская власть, электрификация плюс химизация»... И пока я не нашел в КПИ факультет автоматизации химической промышленности, не знал, куда подавать документы.

— Вы и партийцем были активным?

— Я считал себя на тот период лучшим, творческим коммунистом, идентифицировал себя с демократической платформой. Другое дело, я, наверное, или рано родился, или поздно. Не вписался, в общем-то, в партийную сферу, не стал там своим. Конспектировал не только партийные документы, но и литературные произведения перестроечного периода, которые очень сильно меняли образ мышления.

«РАБОТЫ В УКРАИНЕ СТОЛЬКО, ЧТО ВСЕМУ КИТАЙСКОМУ НАРОДУ ХВАТИТ»

— В канун нашего разговора вы побывали в Германии. Что это была за поездка?

— Ездил туда в составе группы предпринимателей — по приглашению Баварского министерства экономики, инфраструктуры, транспорта и технологии.

По оценке немецких специалистов, наша группа оказалась для них очень интересной, активной, организованной.

Еще в советские времена у меня была такая стратегическая установка: каждый руководитель должен побывать за рубежом минимум три раза. Первый — для того, чтобы испытать шок. Второй — чтобы купить все, что дома напишут в списке. И третий — убедиться: наша страна — лучше!

— Удивительный вывод...

— Я больше трех дней за рубежом всегда плохо себя чувствую. Появляется желание поскорее вернуться и что-то делать здесь. Такой здоровый азарт — посостязаться!

— На что обращаете внимание?

— На то, что все страны живут по-разному и повторить, к примеру, чью-то структуру власти невозможно, но учиться у них, чтобы сделать нашу жизнь лучше, необходимо. Поражает то, что внутренняя культура, религия и общественное мнение не позволяют людям в других странах выпендриваться, кичиться своим богатством, как это происходит у нас.

В Бельгии заехали в село изучать земельные отношения. Спрашиваю: «Где тут дом начальника?». — «Вот он», — показывают на здание, которое стоит в ряду с другими и ничем от них не отличается. И ни одного железобетонного забора! А у нас, если строят, то — три метра и выше. Осталось только бойницы прорубить и пушки поставить.

За рубежом в каждом населенном пункте все, как в большом городе. То есть стерта грань между городом и селом. Приличная гостиница. Организованное питание. Площадь — обязательно. Тротуары не асфальтированные, а мощеные. У нас же огромные села прорезает асфальтированная трасса, а тротуаров сбоку нет. Сволочи! Неужели нельзя было предусмотреть? Нет развязок, мостиков, оград. Люди гибнут!

В Мюнхене — казалось бы, богатый город — повсюду велосипедные дорожки. Это очень удобно. А у нас считается, что на велосипедах ездят только бедные женщины в селах.

— В Германии вы встречались с нашими бывшими гражданами? Нашли они там свое счастье?

— Многие из них были нашими переводчиками. Образованные, достойные люди, неплохо себя чувствуют. Оля из Дарницы (около 30 лет) рассказала про свою судьбу. В 18 лет, будучи в Киеве, вышла замуж, родила, но мужа, который занимался банковскими операциями, в наших разборках убили. Не растерялась, отправилась в Москву. Снова вышла замуж, родила, и снова муж погиб. Для женщины это, конечно, слишком много. Что она делает? Едет в Германию, находит третьего мужа — бизнесмена с фирмой. Красивая, энергичная, динамичная женщина.

— И теперь она довольна?

— С точки зрения материальной — конечно, жизнь там комфортная. Но в Германии свои устоявшиеся правила, к которым нашему человеку привыкнуть непросто. Например: муж и жена идут в ресторан — каждый платит за себя. Она рассказала: «Я навела свои порядки. Платить будет муж. И секс только по пятницам, как они тут завели, тоже отвергаю. Теперь — когда захочется!». Вот что делает женская красота! Покоряет мир и сердца мужчин, взламывает многолетние традиции.

— А вы чем-то потрясли педантичных немцев?

— Когда программа была завершена, они заказали нам столики в ресторане на телебашне. Дорогое это было удовольствие, но они потратились, оплатили еду, сок, пиво и вино. Однако какой же славянин на этом остановится? Наш народ есть наш народ. Заказали втридорога «горбачевку», чем их сильно потрясли. Выпили. Мало. Достали из сумки свою водку, разлили под столом, бахнули. Смешно и красиво. Но мало. И снова заказали «горбачевку»...

— Побывав за границей в очередной раз, к каким пришли главным выводам?

— Нам предстоит пройти очень долгий путь, чтобы достичь уровня европейских государств. У нас такая необустроенная страна, что просто ужас! Но у меня есть чувство оптимизма, вера в то, что мы наконец-то начнем развиватьcя в правильном направлении. Работы в Украине столько, что всему китайскому народу хватит!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter