Несмотря на вопиющее отсутствие красоты, рост метр 47, кошмарный вкус и убийственную безграмотность, Эдит Пиаф обладала поразительной властью над мужчинами

Старуха в инвалидной коляске неприязненно поглядела на свои руки - скрюченные култышки со вздувшимися венами. "Что ж, - сказала она, - плевать! Зато теперь, впервые в жизни, я по-настоящему счастлива!". - "А что значит "по-настоящему"?" - серьезно уточнил ее спутник. На вид он казался ее сыном, а может, и внуком. И верно, глядя на него, высокого, черноглазого, прекрасного, как солнце Греции, прохожие думали: "А его бабка, должно быть, была в молодости настоящей красавицей...". Великая "бабка" Эдит Пиаф задумалась и постаралась вспомнить те редкие мгновения, когда она чувствовала себя счастливой. Их было не так уж много - одно, два, три - и все они были на удивление недолгими, почти иллюзорными.

ДО ДВУХ ЛЕТ ЭДИТ ПИАФ ЖИЛА В БОРДЕЛЕ, КОТОРЫЙ СОДЕРЖАЛА ЕЕ БАБУШКА

Наверное, она была счастлива в тот момент, когда сказала: "Я вижу!".

Первые годы ее жизни прошли во мраке. Врачи утверждали, что шансов на излечение мало.

Возможно, отобрав у нее зрение, Господь проявил свою любовь, лишив ее возможности видеть окружающий мир? Ведь с двух лет Эдит жила в борделе, который содержала ее родная бабушка по отцовской линии... Девочка не понимала, чем занимаются эти женщины, соседствующие с ней под одной крышей, но от них хорошо пахло, они были ласковы с малышкой и баловали ее как могли. Ребенок в доме - это к счастью - верили дамы полусвета. Именно в их сентиментальные головы и пришла однажды идея: принести молитву cвятой Терезе из Лизье: "Дождь из роз она сделать может, так почему бы ей не совершить чуда для нашей детки?".

Хозяйка не только поддержала своих барышень, но даже объявила в публичном доме выходной. В тот день процессия проституток, сжимающих в руках черные четки, отправилась на богомолье. А сама "мадам" пообещала святой: если внучка прозреет, она пожертвует церкви 10 тысяч франков.

Растрогали ли Терезу молитвы "кающихся Магдалин" или Эдит помогли примочки докторов, но чудо произошло. И первое, что увидела девочка, - клавиши пианино...

...Когда ей исполнилось шесть, папа Луи забрал ее из бабушкиного борделя. Его не слишком заботили наставления кюре: "Увезите ребенка! Ее присутствие - скандал! Пока девочка не видела, ее еще можно было держать в "доме" такого рода, но теперь...". Просто, будучи уличным артистом, Луи понимал: присутствие маленькой дочки поможет ему собрать больше денег, и потому таскал ее за собой по городам и деревням, бистро и кабачкам, улицам и площадям....

В свое время ее родители тоже познакомились на улице. Вторая бабка Эдит была укротительницей блох, мать Анита Майар пела и продавала нугу. Отец Луи Гассион показывал прохожим акробатические трюки. А через год после свадьбы 20-летняя Аннетта родила свою дочь прямо на улице Бельвиль, где по сей день красуется мемориальная табличка: "На ступеньках этого дома 19 декабря 1915 года родилась Эдит Пиаф, чей голос позже смог покорить весь мир".

Работая с отцом, Эдит исполняла песню "Я потаскушка": "Через три недели после его отъезда я спала со всеми его друзьями. Да, меня надо было высечь, я потаскушка. Мне было девять лет...". Таскаясь по всей Франции, она с грустью вспоминала уютный бордель и добрых проституток. Один раз Эдит даже попыталась сбежать к ним от папаши Луи, но была возвращена обратно. Второй раз ушла из дому в 14 лет - уже навсегда.

Эдит Пиаф и Марлен Дитрих были очень близки - не только духовно, но и физически

"Он забирал весь мой заработок, - жаловалась она своей подружке и названой сестре Симоне. - И потом, я не могла больше выносить его баб, особенно ту, которая у него сейчас. Чуть что, хлещет по щекам. В последний раз отколотила за то, что меня поцеловал парень!".

Сколько Эдит себя помнила, отец менял ее "мачех" как перчатки. Прибывая в очередной город, Луи давал объявление: "Ищу молодую женщину, чтобы ухаживать за ребенком". Вскоре работодатель превращался в любовника, а няня в очередную маму...

Именно от отца Луи Гассиона Эдит унаследовала хрупкое тело и мощный талант соблазнительницы. При своих 154 сантиметрах и комарином весе в 40 килограммов маленький акробат без труда совращал настоящих красавиц. Впоследствии его дочь так же легко заполучала любого красавца, стоило ей только захотеть. Несмотря на вопиющее отсутствие красоты, рост метр 47, кошмарный вкус, убийственную безграмотность, Эдит Пиаф обладала поразительной властью над мужчинами.

Любовь к вину Эдит впитала вместо молока матери. Произведя малышку на свет, та дала ей имя Эдит Джованна - в память о молодой англичанке Эдит Кэвелл, которую немцы расстреляли за шпионаж. И это было единственное, что она ей дала. Через два месяца Анита спихнула новорожденную своей матери и, взяв себе псевдоним Лина Марса, отправилась делать карьеру певицы. И Эдит не испытала ни малейшего счастья, когда 10 лет спустя увидела мать второй раз и та спросила ее: "Хочешь меня поцеловать?". - "Папа запрещает мне целовать чужих людей", - отстранилась девочка. "Можешь ее поцеловать, - хмыкнул отец, - это твоя мама".

Карьера Лины Марсы закончилась страшно. Она умерла в полной нищете законченной наркоманкой и алкоголичкой, а молодой любовник выбросил ее труп в канаву. Там его и нашли полицейские. И все же от матери Эдит унаследовала главное - желание петь любой ценой. Даже ценой собственной жизни.

ЧТОБЫ ЗАРАБОТАТЬ ДЕНЕГ НА ПОХОРОНЫ СВОЕГО ЕДИНСТВЕННОГО РЕБЕНКА, ЭДИТ ПИАФ ВЫШЛА НА ПАНЕЛЬ

Он подошел к их столику, его звали Луи - точно так же, как ее отца, и Эдит любила это имя. Ему было 19. Ей - 16 с половиной... Она пела на улицах, аккомпанируя себе на банджо, а ее младшая сестра Симона собирала деньги у слушателей. Они снимали одну квартиру на двоих и, что ни вечер, подбирали себе новых кавалеров. Эдит спала с мужчинами с 15 лет. Первого она никогда не вспоминала... Вторым стал уличный актер. Затем она увлеклась моряками и парнями из колониальных войск. И Симона так и не смогла понять, чем ее сестру смог привлечь безработный каменщик?

Но родители Луи были категорически против, и он не посмел взять в жены уличную певунью. "То, чем вы занимаетесь, - нищенство! - принялся убеждать он ее. - Разве это профессия - актриса? Ты скоро станешь матерью. Матери на улицах не поют!".

Оказалось все наоборот: женщины, которые поют на улице, не способны стать матерями. Хотя на время беременности Эдит устроилась в мастерскую делать похоронные венки, и Луи был в восторге: "Это хорошая работа, с покойниками перебоев не бывает". Но едва на свет появилась Марсель, новоиспеченная мать послала покойных к черту и вернулась на улицу, где, по ее мнению, была настоящая жизнь.

Любовник ревновал ее к уличной жизни. Не зря - она изменяла ему даже тогда, когда носила ребенка под сердцем. Эдит любила его - но она поступала так со всеми мужчинами. Они ссорились, дрались, их часто забирали в полицию... И однажды, вернувшись утром в отель, она обнаружила свой номер пустым. "Уходя, он сказал: "Я забираю свою дочь, потому что это не жизнь для ребенка. Если мать захочет ее получить, пусть придет за ней", - сообщила хозяйка.

Эдит увидела дочь не скоро - в тот страшный вечер, когда Луи пришел сказать ей: "Малышка в больнице". Марсель не узнала ее при встрече - девочка металась в бреду. Утром ее не стало...

В ту ночь Эдит напилась так сильно, что ее сестра боялась: она умрет. Денег на похороны не было. "Тем хуже!" - сказала Эдит и пошла на панель. Угадав в ней новенькую, клиент спросил, зачем она это делает? Услышав ответ, пожилой мужчина молча дал ей деньги и ушел. На следующий день служащий похоронного бюро отнес крошечный гробик на кладбище для бедных, и... Эдит забыла о том, что у нее когда-то была дочка.

А через три месяца после смерти двухлетней Марсель ее 19-летняя мать уже пела на настоящей сцене и ею восхищался весь Париж!

После чудесного прозрения Эдит всю жизнь верила в чудо и поклонялась святой Терезе. На шее певицы всегда висел ее образок, на столике у кровати стояла иконка...

Но разве это не было чудом? Октябрьским полднем 1935 года мужчина с манерами дворянина подошел к босой уличной певунье в дырявом свитере и юбке за четыре су, чтобы предложить ей работу в роскошном кабаре "Джернис".

Позже, став уже Первой Леди Песни, Эдит не раз проделывала любимую шалость. Напившись, она возвращалась на родную улицу и пела для прохожих. Люди бросали ей деньги, но никто ее не узнавал. "Я - Эдит Пиаф", - уверяла она их. Ей не верили и крутили пальцем у виска. И хотя ее песни были в тысячу раз лучше, а талант отточен, как алмаз, никто не предложил ей контракт даже в самом завалящем кабаке...

Директор "Джернис" Луи Лепле стал ее добрым гением. Он придумал ей псевдоним Пиаф (воробей), подобрал песни и запустил рекламу: "Прямо с улицы на сцену кабаре!". "Несколько дней назад я проходил по Труайон, - представил он ее публике. - На тротуаре пела девушка с бледным болезненным лицом. Ее голос проник в мое сердце, взволновал, поразил меня...".

Первый выход на сцену "Джернис" был самым трудным моментом в жизни уличной певицы, но до самой смерти Эдит считала его самым прекрасным!

Слушать ее пришел весь Париж, и она понравилась ему тем, что удивила. Тело подростка, чистое и болезненное лицо Мадонны, утиная походка, трогательно-худые руки, от стеснения и неловкости без конца теребящие рукава нескладного черного платья. Она была так забавна и неподражаема, что ее с удовольствием приглашали на светские приемы, чтобы посмотреть, как малышка Пиаф будет есть мясо руками. Журналисты взахлеб писали о ребенке улиц. "Видя ее такой хилой, больной, можно сказать, что она сейчас умрет. Но поет она с такой силой...". "Она ничего не умеет, но этот голос устричного цвета, непостижимый, хриплый и мощный, неумолимо берет вас за душу". С ней сразу подписали контракт на цикл воскресных радиопередач и пригласили на эпизод в фильме "Мальчишница", где она спела одноименную песенку...

Однако настоящей героиней Пиаф стала полгода спустя, когда человека, которого она с любовью называла "папа", нашли убитым в собственной квартире. На месте его правого глаза зияла кошмарная дыра, полная крови. Незадолго до смерти Лепле заключил выгодную сделку. Деньги похитили. И дитя улиц, чьими друзьями значились сутенеры, взломщики и скупщики краденого, как нельзя лучше подходило на роль главной виновницы трагедии!

Расследование вел сам комиссар Мегрэ. Точнее, комиссар Гийом, которого Жорж Сименон сделал персонажем своих детективных романов. Он решил заняться певицей Пиаф лично и потребовал от нее "сказать правду" - назвать имена всех своих любовников. Их фамилии тут же сдали прессе. А за 48 часов полицейской слежки Эдит успела стать звездой скандальных хроник. "Малютка Пиаф любила двоих", - писали на первой полосе. Дальше - хуже. Выяснялось: Эдит любила многих, и все они вполне могли оказаться убийцами! Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что Луи Лепле был гомосексуалистом. Быть может, они делили с "папой" любовников на двоих? Она была единственной женщиной, замешанной в этом деле, и вокруг ее имени газетчики создали целый кровавый роман с продолжением. Она была соучастницей! Более того, толкнула других на преступление!

Дело закрыли, преступников так и не нашли. Было похоже, что смерть второго папы Луи закрыла для его воспитанницы все двери. "Как жаль, что ты потеряла своего покровителя, - ехидно заметил один из актеров "Джернис", - только он один мог поверить в тебя. Теперь тебе один путь - обратно на мостовую". Но святая вновь явила чудо. И на этот раз его звали Реймон.

Один Луи породил ее на свет, от другого она родила, третий нашел ее и дал ей имя, но ее настоящим Пигмалионом стал человек по имени Реймон Ассо. Хотя, чтобы огранить этот алмаз, нужно было быть воистину титаном или безумно влюбленным. И, делая малышке Пиаф предложение "заняться ею", Ассо даже не подозревал, насколько неотесанна его Галатея.

Эдит считала себя очень аккуратной, если засовывала пустые бутылки, коробки из-под сыра и сардин под кровать. Надевая одновременно вещи синего, желтого, фиолетового и зеленого цвета, была убеждена, что это выглядит весело. Никогда не посещавшая школу, она едва умела читать. И Реймон заставлял ее сотни раз переписывать фразу: "От всего сердца, Эдит Пиаф", чтобы певица не делала орфографических ошибок хотя бы в автографах (этой фразой она пользовалась до конца жизни). Он убедил ее носить черное платье не только на сцене, сохраняя единый стиль, и создал в песнях "стиль Эдит", написав для нее первые хиты. И, под конец, организовал для нее концерт в самом знаменитом мюзик-холле Парижа "АВС" на Больших Бульварах. После чего новорожденная Эдит благополучно покинула своего Пигмалиона.

"У МЕНЯ МУЖЧИН БЫЛО И БУДЕТ, КАК В ТЕЛЕФОННОЙ КНИГЕ!"

В любви у Пиаф были свои незыблемые принципы: "Женщина, которая позволяет, чтобы ее бросили, - круглая дура. Мужиков пруд пруди, посмотрите, сколько их по улицам ходит. Только нужно найти замену не после, а до. Если после, то тебя бросили, если до - то ты! Большая разница".

А поскольку потенциально изменить мог каждый, она всегда наставляла им рога первой - на всякий случай... Пока новая любовь находилась в зародыше, Эдит придерживала старую при себе, утверждая, что в квартире всегда должен быть мужчина и "дом, где не валяются мужские носки, - это дом вдовы". Но началась Вторая мировая война. Реймон вместе с носками ушел на фронт. А вернувшись в Париж на побывку, солдат Ассо нашел в доме Эдит уже другого учителя...

Поль Мерисс дал Пиаф то, чего ей так не хватало, - высший класс! Сын директора банка, окончивший юридический факультет, он был красив, точно сошел с картинки модного журнала, и изыскан, как милорд. Если Ассо упрекал ее: "Ты одеваешься, как шлюха", "Ты ешь, как свинья", "Напиваться с первым встречным - это по-твоему красивая жизнь?", Поль целовал ей руки, подавал пальто и пододвигал стул, когда она садилась. То, что при этом он был неудачливый певец, ее не смущало. "Иногда мне кажется, будто я себе слугу завела", - восторгалась она. Он поражал ее воображение тем, что просил Эдит мыть руки перед едой и подарил ей зубную щетку, о которой она имела весьма смутное представление. Он принимал ванную каждый день! "Как ты думаешь, отчего он все время моется? Может, чем-нибудь болен?" - обеспокоенно спрашивала она сестру.

Но спустя несколько месяцев все, что так ее восхищало, начало раздражать: "Надо ж мне было тронуться умом, чтобы втюриться в учебное пособие по правильной жизни! Ну ничего, он у меня потеряет свое хорошее воспитание! Я его выведу из себя. Вот увидишь - я получу от него по морде!". Это стало ее навязчивой идеей.

Она рассказывала ему о своих прошлых любовных приключениях. "Ты не ревнуешь?". - "Нельзя ревновать к половине населения Франции", - пожимал плечами он. "Уж сразу скажи, что я блядь! Слизняк! У тебя трупный запах", - заводилась она. Он молча выходил из комнаты. Она отправлялась в ночные загулы и напивалась так, что возвращалась домой на четвереньках. "Эдит, иди проспись в другое место, - вежливо просил он. - Я не хочу в своей постели пьяную женщину". Она разбивала его любимый приемник и топтала его ногами. Он вздыхал: "Сожалею, Эдит. Это очень плохой поступок".

Закончилась эпопея тем, что, наслушавшись жалоб Эдит, ее друг Жан Кокто написал для них с Полем пьесу "Равнодушный красавец" (хорошо известную нашим зрителям по телеспектаклю "Ленкома" с Александром Абдуловым и Ириной Алферовой в главных ролях). Мужчина молча читает на диване. Женщина осыпает его упреками - ее монолог длится целый акт. В итоге он встает, дает ей пощечину и уходит...

Во время репетиций Эдит подскочила к Полю Мериссу: "Сейчас я покажу тебе, как надо бить. Вот так, чтоб было по-настоящему больно!" - и со всего размаху залепила ему великолепную оплеуху сначала одной, потом другой рукой. На премьере он повторил ее подвиг. "Ну что, довольна? Получила то, что хотела?" - поинтересовался он за кулисами. "Ну, это же в театре..." - разочарованно протянула она. Так или иначе, оба достигли желаемого: Эдит Пиаф били по лицу каждый вечер, а Поль стал известен. Пьеса Кокто была гвоздем сезона 1940-го.

Что же касается любовников, в дальнейшем их длинную вереницу можно было условно разделить на две категории - одни, как Ассо, создавали ее, других делала она.

Первым открытием Пиаф стал Ив Монтан. Она составила ему репертуар и заставила избавиться от жуткого марсельского акцента, включила Ива в свое турне по Франции и срежиссировала его выступление в знаменитом парижском мюзик-холле.

Ив Монтан стал открытием Пиаф и единственным мужчиной, которому она не изменила. Он сделал это первым

Монтан сделал ей предложение руки и сердца, познакомив с родителями, представил: "Моя невеста" - и ревновал так сильно, что будил по ночам: "Кто тебе снится? Старый любовник?". А при виде прежнего фаворита во плоти и крови, клялся: "Я тебя убью!".

Ссорясь, оба кричали столь громко, что не слышали сами себя. Он бил ее по лицу так, что у нее чуть не слетала голова. Уходил. Возвращался. Они бросались в объятия друг другу. Он стал единственным мужчиной, которому она ни разу не изменила. И единственным, кто изменил ей первым...

"Я не подхожу на роль жертвы. У меня мужчин было и будет, как в телефонной книге", - говаривала Пиаф. Возвращаясь домой на рассвете, она рассматривала себя в зеркало и удовлетворенно кивала: "Ну что ж, не так уж плохо... Да - не Венера. Никуда не денешься: была в употреблении. Грудь висит, жопа низко, ягодиц кот наплакал. Но для мужика это еще подарок!".

И следующей ее находкой стали девять парней из ансамбля "Компаньен де ла Шансон". Решив заняться ими, Эдит купила большой дом и притащила их всех в Париж. Знакомые недоумевали, ожидая, что она выделит кого-то одного. Или она хочет попробовать всех по очереди? От Эдит можно ожидать всего...

Начинались Великие годы Пиаф. Певицу пригласили на гастроли в Америку. И там ее "компаньонам" сразу нашлись две замены, стоившие девяти. Красавица Марлен Дитрих, коллекционировавшая знаменитых любовников и посчитавшая необходимым внести в коллекцию парижского "воробушка". И боксер Марсель Сердан... ставший самой большой любовью в жизни Эдит.

Прослышав об интрижке Великой Пиаф и Великого Сердана, журналисты бегали за ним повсюду. Боксер нокаутировал их одним ударом, созвав пресс-конференцию. "Вас всех интересует одно, - не стал он терять времени даром, - люблю ли я Эдит? Да! Любовница ли она мне? Да! Если бы у меня не было детей, она бы стала моей женой. А теперь пусть тот, кто никогда не изменял жене, поднимет руку... Завтра я увижу, джентльмены вы или нет".

Назавтра в газетах о них не было ни строчки, а Пиаф получила огромную корзину цветов с запиской: "От джентльменов женщине, которую любят больше всего на свете...".

Он любил ее! Он был честным, порядочным, искренним, трогательным. Он подарил ей ее первое норковое манто. Он стал ее первым мужчиной, который платил за все сам. Начиная с 17 лет все любовники жили на ее деньги. Он терпел от нее все...

ВСЕМ СВОИМ ЛЮБОВНИКАМ ЭДИТ ПОКУПАЛА ГОЛУБЫЕ КОСТЮМЫ И МЕДАЛЬОНЫ С ОБРАЗКОМ СВЯТОЙ ТЕРЕЗЫ

Эдит обожала одевать возлюбленных, и знатоки без труда вычисляли, кто спал с Пиаф, по одному цвету их одежды - всем своим сожителям она покупала голубые костюмы и медальоны с образком святой Терезы. И бедняга Марсель вынужден был ходить во Дворец спорта в фиолетовой рубашке с оранжевым галстуком. "Дорогая, ты действительно думаешь, что я могу все это надеть? - робко спрашивал он ее. - Ну раз ты говоришь, это хорошо...".

Он должен был соблюдать жесткий режим дня. Но в мире Эдит не существовало никакого распорядка. Она всегда жила ночью, изматывая всех, кто был рядом. Яркий свет раздражал ее: "У меня есть свое солнце, оно восходит во мне с приходом темноты. Тогда я начинаю все видеть четко", - считала она. И, что ни ночь, упрашивала его: "Марсель, не ложись спать, не оставляй меня. Мне без тебя скучно! Ты же сильный. Тренируйся, когда ты не со мной...".

Из-за нее он потерял свой титул чемпиона мира, проиграв решающий бой. Спортивные журналисты упрекали Эдит, но сам Марсель не сказал ей ни слова упрека: "Виновата не ты, а я. Мне нужно было быть сильнее".

Из-за нее он потерял свою жизнь... За день до его отъезда из Франции Эдит позвонила ему: "Любовь моя, умоляю, приезжай скорей, я не могу больше ждать... Лети самолетом, пароходом очень долго!". - "Хорошо, - послушно ответил он. - Я тебя люблю". И купил билет на самолет "Париж - Нью-Йорк", разбившийся на Азорских островах.

"Это моя вина, я убила его!" - твердила певица. Влюбленная в жизнь, она впервые захотела умереть и объявила голодовку. От истощения ее спас лишь спиритический столик, с помощью которого она попыталась вызвать дух Сердана. Но вместо него ей отвечала верная напарница Симона: "Ешь", "Не пей...".

В течение года каждую неделю Пиаф заказывала мессу за упокой Марселя. В течение трех лет таскала столик повсюду, "общаясь" с ним по нескольку раз на дню. Но даже "дух любимого" не мог остановить ее - она неслась вниз и все чаще возвращалась домой на четырех ногах. По вечерам на нее накатывали волны черной ярости, и она бросалась на улицу - как иные в отчаянии бегут домой к маме. Пела на мостовой ("Смотри-ка, подражает Пиаф, - говорили прохожие, - Но все-таки сразу видно, что это не она"). Заходила в любой бар, чтобы быть среди людей, и пила. Отправлялась в престижное кабаре "Лидо", приглашала за свой столик танцовщиц и звала их в гости "жарить картошку". Шлялась по пляс Пигаль и Монмартру, находя себе там мужиков для постели и не помня поутру даже их имен.

ЛУЧШИЙ СПОСОБ ПОБОРОТЬ ЗАВИСИМОСТЬ ОТ МОРФИЯ - ПИТЬ КАК МОЖНО БОЛЬШЕ!

Второй раз Эдит захотела покончить с собой, когда к душевной боли прибавилась физическая. Ее автомобиль, мчавшийся на предельной скорости, разбился, певица сломала руку и два ребра. За операцией последовали бесконечные часы мучений, краткие просветы наступали только после укола морфия... Впервые она вспомнила свою дочь: "А сколько бы ей сейчас было лет?". Ее тоже звали Марсель - два самых дорогих ей человека, носивших это имя, погибли по ее вине. В тот вечер друзья с трудом стащили ее с балкона, она уже занесла ногу на перила и была наполовину в воздухе...

Вскоре она сказала: "Я умру... в третий раз". Но добавила: "...от счастья. Я выхожу замуж за Жака".

Известный певец Жак Пилс написал для Пиаф песню о свадьбе, и она влюбилась одновременно и в него, и в его произведение. С 17 лет Эдит мечтала о звоне церковных колоколов и платье невесты. Десятилетие спустя ее мечта наконец сбылась. Но сказочная свадьба не спасла ситуацию. В сердце у Эдит царил Жак, но в крови уже безраздельно властвовал морфий. Выписавшись из больницы, она начала вводить его себе сама.

Два великих карлика французской сцены - Шарль Азнавур и Эдит Пиаф

Жених верил, что его 37-летняя невеста страдает приступами ревматизма. Она кивала: "Да. Сейчас приму лекарство" - и бежала колоться в ванную. Морфинистка просила у своей любимой святой об исцелении и обещала поставить ей золотой алтарь. Он обошелся бы куда дешевле, чем лошадиные дозы марафета: она платила до 50 тысяч франков за ампулу и еще больше тем, кто их продавал и шантажировал Великую Пиаф, требуя деньги за молчание. Но святая впервые отказалась сотворить чудо... И Эдит угодила в ад за грехи.

К фиктивному ревматизму прибавился реальный артрит, а к морфию - кортизон. Врач прописал ей два укола в день, она делала четыре. Пытаясь бороться с собой, терпела до последней минуты, а затем, сорвавшись, вонзала иглу прямо через платье или чулок.

Прознав в конце концов правду, новоиспеченный муж уговорил Эдит лечь в клинику. "Я думала, что сойду с ума. Ужасающие боли разрывали меня на части, выворачивали наизнанку мышцы... Меня привязали. Я превратилась в животное, я не знала, кто я и что я, у меня текла слюна, но я этого не замечала..." - призналась она через три недели. Но курс был закончен. И Пиаф решила: клин клином вышибают: лучший способ побороть зависимость от морфия - пить как можно больше!

Так в аду оказались все, кто ее окружал. Она не могла найти проход на сцену и металась за кулисами, как слепая: "Сволочи! Они заперли выход! А где занавес? Занавес украли!". Эдит думала, будто поет, но зрители слышали, как певица произносит невнятный набор слов. И только их свист заставлял ее собраться...

Ей нужны были деньги! Много денег. Пришлось продать ферму, картины, драгоценности. Теперь она тратила на морфий больше, чем зарабатывала. Ее руки и бедра были покрыты синяками, ранами и струпьями. Целыми часами она находилась в бессознательном состоянии, похожая на тряпичную куклу. Ее приходилось одевать, гримировать, выталкивать на сцену и прятать от журналистов. Но однажды она решила: "Я выдержу, я избавлюсь!" - и не стала делать укол.

Третий курс лечения дался кровью. Организм был отравлен, Эдит выла и крушила все вокруг. Ее привязали, она орала, не замолкая ни на секунду, похожая на бесформенный кусок мяса... Вернувшись из больницы, певица на восемь месяцев заперлась в своей комнате, не желая никого видеть. А выйдя оттуда, подала на развод. Чтобы жить с женщиной, потерявшей человеческий облик, нужно быть не мужем, а святым. "Жаку не повезло, - вздохнула она. - Я не гожусь для семьи. В следующий раз церковные колокола зазвонят по мне на похоронах...".

ТРОЕ ПРОВЕРЕННЫХ ДРУЗЕЙ - МОРФИЙ, КОРТИЗОН И АЛКОГОЛЬ - ПОМОГАЛИ ЕЙ ДЕРЖАТЬСЯ НА НОГАХ

Оставшиеся семь лет ее жизнь состояла из работы на износ в перерыве между бесчисленными больницами. Триумфальные гастроли в Америке окончились приступом белой горячки. Прибежав на крик, очередной любовник увидел, что Эдит забралась с ногами на кровать и швыряет в угол бутылки с пивом. "Пауки, мыши, - визжала она, - убейте их, они лезут сюда! Их лапы царапают меня!". С ней с трудом справились двое санитаров - на этот раз "скорая" увезла ее лечиться от алкоголизма. Еще один взлет и новая автомобильная катастрофа. Хирург зашил ей два сухожилия на правой руке, 10-сантиметровую рану на лбу и рассеченную верхнюю губу. Рана на губе вызвала дефект артикуляции и мешала петь. Но, едва придя в себя, Эдит снова отправилась в США, где упала в обморок во время концерта...

Диагноз был неутешителен: язва желудка с внутренним кровотечением. Ей срочно сделали переливание крови и две операции, во время которых врачи обнаружили у Пиаф рак. Она была обречена, но могла бы протянуть еще долго... "Запомните, каждый раз, когда вы поете, вы сокращаете свою жизнь на несколько минут", - предупредили ее. "Мне плевать, - ответила она. - Если я не буду петь, сдохну еще скорее!".

Следующий разговор с врачом выглядел и того фееричнее. "Доктор, сегодня вечером я пою в Дивонне". - "Мадам, это безумие, у вас сломаны три ребра! При каждом вздохе вы будете кричать от боли". Но Эдит сочла, что третья авария - недостаточный повод, дабы прервать тур по Франции. Чтобы петь, она сняла гипс и заменила его плотным бинтом. Трое проверенных друзей - морфий, кортизон и алкоголь - помогали ей держаться на ногах. К ним прибавились двое новых - чеснок, который Пиаф жевала постоянно, убежденная, что "он помогает при ревматизме". И 23-летний любовник, которого жестоко тошнило от чеснока...

Одну из самых своих известных песен "Милорд" Эдит записала за восемь часов. В 11 утра она выписалась из больницы, а в два уже стояла перед микрофоном. "Только не останавливайтесь... Иначе я не смогу!" - умоляла она звукорежиссеров. За запись "Милорда" Пиаф заплатила годом молчания. 12 месяцев певица заново училась петь. А на 13-м - угодила в клинику с гепатической комой.

Газеты заготовили некрологи. Но, кое-как выкарабкавшись из небытия, больная поехала по французским городам. Эти гастроли журналисты окрестили "Турне-самоубийство". Пение превратилось для нее в пытку. Каждый сантиметр тела причинял ей нестерпимую боль. Газетчики следовали за ней следом, ожидая, что Великая Пиаф умрет прямо на сцене. "Еще не сегодня!" - шипела она на них. "Давай, Эдит... Ну давай же, держись!" - поддерживали ее зрители. Встретив Рождество в клинике, она начала репетировать новую программу "Олимпия-61", ставшую вершиной ее профессионального мастерства. Париж, как обычно, лежал у ее ног...

А она, как обычно, лежала на хирургическом столе. Операция по поводу спаек в кишечнике, меньше чем через месяц вторая - кишечная непроходимость. С 1951 по 1963 год Пиаф пережила четыре автомобильные катострофы, две попытки самоубийства, четыре курса дезинтоксикации, один курс лечения сном, три гепатические комы, один приступ безумия, два приступа белой горячки, семь операций, две бронхопневмонии и отек легкого.

СВОЕМУ МОЛОДОМУ МУЖУ ОНА ОСТАВИЛА В НАСЛЕДСТВО ДОЛГ В 45 МИЛЛИОНОВ ФРАНКОВ

В свои 47 она выглядела как 70-летняя старуха: 30 килограммов веса, вздутое, как шар, лицо, покрытое морщинами, жалкие остатки волос.

За год до смерти свадебные колокола зазвонили по Эдит второй раз - в православной церкви. Большинство считали: это брак по расчету. 47-летняя развалина и 27-летний красавец, похожий на греческого бога. Божественная Пиаф и обычный парикмахер, мечтающий стать певцом... Он никто, она - все. Он беден, а она богата... Он просто не может ее любить!

На самом деле, к моменту их встречи Эдит Пиаф была разорена. Да, в свое время импресарио заключил для нее контракты на общую сумму в полтора миллиарда. Ее гонорар за вечер составлял миллион 250 тысяч. Только за один год фирма звукозаписи перевела на счет Пиаф 30 миллионов старых франков...

Эдит Пиаф и Теофанис Ламбукас. "Я не заслужила Тео, но я его получила. Я думаю, это знак прощения".

И тем не менее к концу каждого месяца певица занимала деньги у собственной горничной. В ее доме не было даже стульев, тарелок и бокалов - она брала их напрокат перед приходом гостей, все оставшееся время друзья сидели на чемоданах и пили вино из горчичниц. А когда к ней пришел монтер, чтобы отключить газ за неуплату, выяснилось: у певицы в кармане ни гроша. "Ладно, отключайте, - отмахнулась она, - мы переедем в отель".

"Так нельзя, вы разоритесь!" - рвал волосы ее импресарио. "Уже разорена. Подумаешь, какое дело!" - смеялась Пиаф. "Но что вы делаете с вашими деньгами?" - не унимался он. "Не знаю, - искренне признавалась певица. - Может, ты знаешь?".

Конечно, он знал: наркотики и лечение стоят дорого. Но она легко давала взаймы всем, кто просил: друзьям и врагам. Упав в обморок на концерте в Стокгольме, Эдит запаниковала: "Не хочу подыхать в Швеции, хочу в Париж!" - и, не думая, заплатила полтора миллиона франков за спецрейс. Отправляясь в магазин, тратила три миллиона за полчаса, приобретала платья от известных кутюрье, которые никогда потом не надевала. А однажды купила сразу 50 пар кедов. "Понимаете, - объяснила она, - в детстве у меня ни разу не было кедов".

"Ну что он выиграет, если после смерти у него останутся деньги на золотой гроб? - кривясь, говорила она о своем коллеге. - С меня лично хватит деревянного костюма, в который одевают нищих бродяг. И потом, я хочу умереть молодой. Какая гадость - старость...".

Но в день ее смерти выяснилось, что у Эдит нет денег даже на "деревянный костюм". Свои последние дни она прожила на содержании юного мужа и, умерев, оставила ему в наследство 45 миллионов долга. В результате вдовцу пришлось уехать за границу, во Франции на все его заработки накладывался арест. Но он знал, на ком женился, знал, что она бедна и обречена...

Теофанис Ламбукас зашел проведать Пиаф в больницу, где она лечилась от двусторонней бронхопневмонии. До этого он был у нее дома лишь раз, не проронил за вечер ни слова и не вызвал у хозяйки ничего, кроме раздражения. Но теперь она взглянула на него иначе. Черные волосы, черные глаза: "Ах, до чего же он хорош, собака, до чего красив!".

Непонятно зачем он приходил каждый день. Приносил ей подарки, расчесывал волосы, читал книги вслух....И внезапно Эдит ужасно захотелось стать молодой и красивой! Она смотрела на свои пальцы со вспухшими суставами. Ее руки постоянно болели. Искореженная артритом, она не могла ходить. В период обострений не могла ни причесываться, ни держать стакан. Ее тело состояло из сплошных шрамов.

И все же она не побоялась обнажить перед ним свое тело... А он не побоялся его увидеть.

Он сделал ей предложение и представил своим родителям. Во время семейного обеда жених ненавязчиво разрезал невесте мясо на тарелке и вложил вилку в ее деформированную руку.

А она представила его публике... Это был один из ее последних выходов на сцену. Они пели вместе "Зачем нужна любовь?". И зрители благословили их брак бесконечно длинной овацией.

Это была необыкновенная любовь - "та, о которой говорят: "Такого не бывает, это слишком прекрасно, чтобы могло быть правдой". До самого конца благодаря ему Эдит верила, что остается женщиной, желанной и любимой. Он сумел до последнего вздоха дарить ей то, ради чего она жила, - любовь", - написала в своих мемуарах ее сестра Симона.

Очень скоро Эдит окончательно потеряла голос. Вскоре от нее не осталось ничего, кроме фиалковых глаз. Но ничто не вызвало у Теофаниса брезгливости, он ухаживал за ней, как за ребенком.

Ей не приходилось просить его, как других: "Не уходи, я не могу быть одна", - Тео всегда был рядом, даже когда она его не узнавала. 15 дней он сидел у ее кровати. В приступе безумия Эдит мнила, что поет на сцене день и ночь. А он разглаживал ее пальцы, сжимающие воображаемый микрофон, и вытирал пот со лба.

Он снял для нее виллу у моря и возил ее гулять в инвалидной коляске. Покупал ей модную одежду, зная, что она никогда уже ее не наденет. Купил кинопроектор и каждый вечер показывал жене старые комедии. Она смеялась, и в ее смехе не было ни капли горечи... Впервые Эдит была по-настоящему счастлива!

"Всю свою жизнь я ждала только Тео..." - скажет она как-то.

Она умерла легко, во сне. И ее кончина совпала с первой годовщиной их свадьбы. Они прожили вместе 12 месяцев, и это была действительно любовь до гроба - Тео Ламбукас разбился в автомобильной катастрофе вскоре после смерти жены.

За день до ухода в мир иной певица произнесла: "Да, я делала в жизни не просто глупости, я многое губила: свою любовь, здоровье, других людей. Я не заслужила Тео. Но я его получила. И я думаю, это знак прощенья...".

Пиаф завещала похоронить себя в Париже на кладбище Пер-Лашез в семейном склепе с дочерью и отцом. Певица умерла 10 октября 1963 года на Лазурном берегу в Пласкассье, и ее тайно перевезли в Париж, объявив официальную дату кончины на день позже.

Она была разведена, жила во грехе, и церковь запретила ее хоронить в соответствии с религиозным обрядом. Но ниццкий прелат, монсеньор Мартен пришел благословить французского воробышка в последний путь за несколько часов до погребения.

Простые люди, те, для кого Эдит пела всю свою жизнь, вначале шли нескончаемым потоком в ее парижскую квартиру, потом за гробом на кладбище. Катафалк с ее телом провожала толпа в 40 тысяч человек. Эту блудницу, психопатку, алкоголичку и наркоманку не просто любили. Ее боготворили как мало кого из праведников.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter