Абдулла из "Белого солнца пустыни" Кахи КАВСАДЗЕ: "Когда Мишулина закапывали в землю, он говорил: "Единственное, чего боюсь, - чтобы снизу никто не укусил"

Вообще-то, Кахи Кавсадзе должен был стать кем угодно, но не артистом. Он вырос в семье, где не только близкие, но и дальние родственники были музыкантами. Его отец, известный в Грузии режиссер и композитор Сандро Кавсадзе, еще совсем юным руководил хором в духовной семинарии, в котором пел Сталин. Спустя много лет они встретились на Декаде грузинской литературы и искусства в Москве. Сталин не забыл бывшего хормейстера и был очень удивлен, что тот ни о чем не просит отца народов. Тогда Иосиф напрямую спросил у Сандро, чего тот хочет лично для себя. И Кавсадзе попросил... трубку. Сегодня эта реликвия хранится дома у Кахи Давидовича вместе с письмом от Сталина, которое получил его дед, когда лежал в Кремлевской больнице. Семья Кавсадзе жила в артистическом доме вместе с такими выдающимися деятелями театра и кино, как Акакий Хорава, Тамара Чавчавадзе, Акакий Вахсадзе, Верико Анджапаридзе. А главной подружкой во всех детских играх была Софико Чиаурели. Кахи учился в школе с математическим уклоном, и даже мысли о том, чтобы стать артистом, у него не возникало. Но перед самым окончанием школы его пригласили на пробы и неожиданно утвердили. Правда, в том фильме он так и не снялся, помешала травма, полученная на тренировке. Пришлось даже лечь в больницу, где он и решил стать актером. С тех пор прошло много лет. На счету у Кахи Кавсадзе много театральных и киноролей. Но известность и любовь зрителей ему, конечно же, принес Абдулла из картины Владимира Мотыля "Белое солнце пустыни".

"СЦЕНУ, В КОТОРОЙ ЖЕНЫ ПАДАЛИ НА ТРУП АБДУЛЛЫ И ОПЛАКИВАЛИ ЕГО, ПРИШЛОСЬ ВЫРЕЗАТЬ"

- Кахи Давидович, Абдулла из "Белого солнца пустыни" - ваша первая большая работа?

- В 1968 году, когда началась работа над фильмом, мне исполнилось 33 года, но снимался я действительно очень мало. Так, время от времени приглашали в эпизоды. И Абдулла стал моей первой большой работой в кино. Правда, она была еще больше, потом ее очень сильно сократили.

- Именно вашу роль?

- Не только мою, но, пожалуй, мне больше всего досталось. Вы, наверное, не помните, но в то время съемки находились под контролем кинематографического начальства. Конечно, непосредственно на площадке они не сидели, но еще до начала монтажа обязательно отсматривали весь черновой материал. Со всеми дублями. Это был обязательный процесс!

Помню, приехала такая комиссия и к нам, состояла она из трех человек - двух мужчин и одной женщины. Было это в Махачкале. После последнего сеанса в местном кинотеатре, который начинался в 22.00, а заканчивался где-то около полуночи, состоялся просмотр.

Присутствовали все - и режиссер Владимир Яковлевич Мотыль, и мы, актеры. Интересно же было знать, что они скажут. А смотреть надо было долго, часов пять, наверное, - материала отсняли много. В общем, когда закончился последний кадр, в зале повисла пауза. Всем нам она показалась долгой и мучительной. Первой взяла слово женщина, голос и слова которой я помню по сей день. "Да-а, - сказала она про Абдуллу, - этот отрицательный герой очень положительно смотрится! Надо сделать все, чтобы подобного не было!". И режиссер попал в очень неприятное положение: какие-то эпизоды ему пришлось убрать совсем, какие-то - переснять.

- Первым пострадал Абдулла?

- Да, его смерть была решена совсем по-другому. Перестрелка между Абдуллой и Суховым происходила в море. Оба были ранены, только Сухов легко, а Абдулла - смертельно. Мой герой выходил из моря, падал и умирал, а Сухов поворачивался и уходил. И вот тогда жены, которых преследовал и хотел убить Абдулла, падали на труп и оплакивали его по всем традициям Востока.

Сухов поворачивался и долго, недоуменно смотрел на эту сцену: по его логике все должно было быть наоборот! И так, ничего не понимая, он поворачивался и уходил, уходил, уходил... Это были последние кадры картины. Но комиссии они категорически не понравились. Пришлось придумывать сцену убийства Абдуллы на баке и заново ее снимать. В результате старые кадры смонтировали с новыми, а зрители даже не замечают, что поднимаюсь я с одной стороны бака, а падаю уже с другой.

- Вам ведь часто приходилось играть смерть. Никаких суеверий по этому поводу не возникало?

- Совершенно, абсолютно, категорически, демонстративно никаких! Это же моя работа.

- Многим зрительницам больше понравился Абдулла, а не положительный во всех отношениях Сухов. Как вы думаете, почему?

- Может, потому, что я старался играть не бандита, а человека, защищающего все, что ему дорого, - отцовский дом, землю предков... Он ведь жил по тем законам, на которых воспитывался, которые считал правильными. А у него все отняли! Думаю, его можно понять.

- После выхода картины на экран вы проснулись знаменитым?

- К сожалению, такого не было. Фильм показали не сразу, к тому же приняли его очень прохладно. "Белому солнцу" присвоили вторую категорию, а поначалу хотели и вовсе третью дать.

- А чем грозила вторая категория?

- Прежде всего тем, что картина не шла в главных кинотеатрах страны, ее пустили так называемым вторым экраном - в клубах, маленьких залах. Как правило, на такие фильмы не обращало внимание правительство, они не попадали на кинофестивали - ни в СССР, ни тем более за границей. И еще одна немаловажная деталь: режиссеру и сценаристам платили очень скромные постановочные. И если бы Брежнев, который, оказывается, очень любил боевики, не посмотрел фильм на даче, неизвестно, как бы все сложилось.

Правда, как мы потом узнали, все это не помешало чиновникам от кино продать "Белое солнце пустыни" за границу, где картина пользовалась большой популярностью и приносила государству немалые доходы. Говорили, что на эти деньги в те годы содержали все советское здравоохранение, но мне кажется, что это выдумки.

"ВСЕГО ЗА КАРТИНУ Я ПОЛУЧИЛ 777 РУБЛЕЙ"

- Сколько вы получили за съемки, если это, конечно, не секрет?

- У меня тогда, как у малоизвестного актера, была самая низкая ставка - 16 рублей 50 копеек. А вообще, градация была такая: 16.50, 20, 25, 40 и 56 рублей. И я попросил, чтобы мне дали 25. Отказали. Дескать, перепрыгивать через одну ступень, минуя 20 рублей, нельзя. Вот если за меня попросит Генеральный секретарь ЦК КПСС или Политбюро решит, что актер Кавсадзе достоин ставки в 25 рублей, тогда дадут. Вот мне и платили по двадцатке в день. А всего за картину я получил 777 рублей. Не такие уж большие деньги, даже по тем временам.

- Насколько я знаю, фильм снимался в крайне тяжелых условиях.

- Чистая правда! Во-первых, было очень жарко. А во-вторых, никто не обеспечил нам даже минимально сносных условий работы и быта. Мне, например, для того, чтобы скрыться от палящего солнца, приходилось... прятаться под лошадью. Это был арабский скакун. Вообще-то, они очень беспокойные, нервные, но невероятно умные. Конь чувствовал, что я от чего-то скрываюсь, поэтому стоял смирно. А я под ним сидел.

А жили мы в ужасных условиях: комнаты без туалета и умывальника, в конце коридора одна уборная на всех. О кондиционерах или хотя бы вентиляторах речь, как вы понимаете, просто не шла. А ведь нам надо было не только терпеть все эти неудобства, но еще и работать, картина-то ведь историческая - с гримом, костюмами, трюками. Мишулина, например, по-настоящему закапывали в песок, и он очень долго там сидел.

- Над ним что же, сознательно издевались?

- Нет, конечно. Просто пленка была не очень хорошего качества, шосткинская "Свема" (ни о каких "Кодаках" никто тогда не слышал), поэтому снимать сразу было нельзя. Надо было выставить аппаратуру, поймать нужное освещение. Вот Спартак и сидел под зонтиком. Поскольку вытаскивать руки не разрешали, пить ему давали, как в картине, из носа чайника. Конечно, было ужасно неудобно, но его пугало не это. Он нам все время говорил: "Единственное, чего я боюсь, - что меня снизу кто-то укусит за ногу или еще какие-нибудь места!". Мало ли, откуда мы знаем, что за рептилии - вараны, змеи - живут в песке. Мы его успокаивали и ободряли: "Не бойся, если кто-то тебя укусит, мы его съедим!". Я и сам пострадал: неудачно упал и в результате получил легкое сотрясение мозга.

Но, наверное, тяжелее всего приходилось Паше Луспекаеву. Представьте себе: на такой жаре, при полнейшей антисанитарии, да еще и с ампутированными ступнями! Что и говорить, картина снималась в тяжелейших условиях. Но мы же были советскими людьми, а они, как известно, могли стерпеть абсолютно все.

- Тяжелейшие условия были на всех съемках?

- Сколько себя помню, по-другому почему-то не было. И мы считали, что это нормально. Я всегда привожу в пример другой свой фильм - "Житие Дон Кихота и Санчо". Вот где был ужас! До сих пор удивляюсь, как я тогда не умер. Правда, похудел на 30 килограммов, посадил желудок. На съемочной площадке не было предусмотрено даже места отдыха для артистов, я, например, отдыхал в седле. Почему так происходило? Не знаю. Наверное, хозяева страны думали: "Тебя в кино снимают, деньги за это платят, а ты еще какие-то условия требуешь?!".
А мы были смиренными людьми. Не знали, например, что во время съемок можно обедать. Только сейчас, буквально несколько лет назад, артистов на площадке начали кормить.

- В "Белом солнце" голодными снимались?!

- Таскали что-то каждый сам себе - бутерброды, фрукты. Между прочим, это был тот самый "счастливый" советский период, когда на горизонте уже можно было рассмотреть контуры коммунизма. Никому такой жизни не пожелаю! Трудно, знаете ли, ждать счастливого будущего, когда твоя собственная жизнь проходит. Целые поколения рождались и умирали в ожидании. Наверное, это очень интересно. Но обидно.

- Хочется хоть немного пожить по-человечески...

- Так ведь мы даже не знали, что такое человеческая жизнь! Все познается в сравнении. Для этого надо было куда-то поехать, посмотреть, как в других странах люди живут. Почему с такими трудностями в советское время выпускали за рубеж? Да чтобы мы всего этого не увидели! Мы ж не знали, что можно не только хорошо работать, но и хорошо отдыхать.

Зато мы были героями, которые должны вкалывать при любых условиях. А если жизнь хорошая, то какой же это героизм? Грош ему цена! Ладно, что сейчас об этом рассуждать?.. Говорят, человек забывает плохое, если дело кончается хорошо.

У нас же, слава Богу, все кончилось хорошо. К тому же почти все трудности искупались прекрасной атмосферой на съемочной площадке, которая была и творческой, и дружеской одновременно.

"МОГУ ПОКЛЯСТЬСЯ, ЧТО В ГАРЕМЕ БЫЛИ ТОЛЬКО ЖЕНЩИНЫ!"

- С Мотылем сработались? А то, говорят, у него характер тяжелый.

- Знаете, я ведь много снимался и могу сказать, что каждый раз это происходит по-разному. Бывает, с первого же мгновения комфортно себя чувствуешь. А случается, думаешь: "Если бы я не был опытным, стреляным актером, наверное, с этим режиссером вообще ничего не смог бы!".

А Мотыля я очень уважал. Думаю, он это чувствовал, потому что между нами было не только творческое взаимопонимание, но и человеческая симпатия. Да и с партнерами по фильму мне очень повезло. По сей день дружен с Толей Кузнецовым. Когда приезжаю в Москву, встречаюсь с ним и его семьей, он обязательно приходит на все мои московские спектакли. С Мишулиным у меня очень теплые отношения. И конечно же, все мы очень любили Луспекаева, потому что иначе было просто нельзя. И он очень любил всех.

Паша, дорогой! Красивый, талантливый, с большим сердцем и большой душой человек! Когда он ушел из жизни, нам всем было очень больно. Прекрасные отношения сложились у меня и с бандой Абдуллы, хотя там был только один профессиональный актер. Многих из них, к сожалению, уже тоже нет. С теми, кто жив, время от времени встречаемся. Колю Годовикова, который играл Петруху, не видел довольно долго. Он всегда был для меня молоденьким мальчиком, и вдруг встречаю его взрослым, совершенно сформировавшимся мужчиной - это было для меня та
ким открытием! Я его даже не сразу узнал.

- Как у вас сложились дальнейшие отношения с гаремом?

- Хуже. Как закончились съемки, так мы больше и не встречались. Один раз видел Тамару Федотову, она же Гюльчатай, да и то случайно. Стараюсь следить за их жизнью, хотя бы издалека. Знаю, что некоторых из них уже нет в живых. Среди моих жен была очень талантливая актриса и красивая женщина - Татьяна Ткач. Но после "Белого солнца пустыни" она только однажды появилась на экране - в картине "Место встречи изменить нельзя". Почему ее не снимали - для меня загадка!

- Кахи Давидович, а можно по поводу гарема задать вам дурацкий вопрос?

- Так вопросы и должны быть такими, потому что и сама наша жизнь дурацкая! Напрасно многие думают, что она может быть умной или серьезной. На все, что с нами происходит, надо смотреть немного сверху - философски, а то и с иронией. А если углубиться, с ума сойти можно! Итак, жду дурацкий вопрос!

- В гареме были только женщины-актрисы? Сколько смотрю картину, столько мне кажется, что туда затесался один мужчина.

- Это серьезный вопрос, но с дурацким уклоном. Вы, наверное, имеете в виду самую высокую актрису, которая действительно чем-то похожа на мужчину. Она была из Прибалтики, с очень светлой кожей, наверное, поэтому Мотыль сказал, чтобы гримеры сделали ей небольшие усики. Вот ей их и нарисовали. И в том, что в гареме Абдуллы были только женщины, я могу вам поклясться!

- А в реальной жизни вы могли бы иметь гарем?

- Думаю, что нет. Во-первых, у нас в Грузии это не принято. А во-вторых, у меня была очень красивая жена. Белла была не только потрясающей женщиной, но и замечательной актрисой. К сожалению, жена долго болела (после рождения сына обезножела и больше 20 лет провела в инвалидном кресле), несколько лет назад она ушла из жизни. Но я был с ней настолько счастлив, что столько времени прошло, а я до сих пор не представляю, что кому-то мог бы дать статус своей жены. После нее! Это исключается. Гарем - тем более.

"ТАМОЖЕННИКИ МОЙ БАГАЖ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ ДОСМАТРИВАЮТ, ТОЛЬКО УЛЫБАЮТСЯ И ГОВОРЯТ: "ТАМОЖНЯ ДАЕТ ДОБРО!"

- Белла была вашей главной любовью?

- Я любил ее и был любим и счастлив целых 26 лет - столько мы с Беллой прожили вместе. Есть люди, которым вообще не удается встретить свою любовь. А я встретил. Есть опять-таки люди, которые и дня не были счастливы. А мне грех жаловаться... Я очень счастливый человек.

- Вернемся к "Белому солнцу пустыни". Как вы думаете, в чем все-таки невероятный успех этой картины?

- Я и сам часто об этом думаю. Ведь ее смотрят уже 35 лет! Совершенно непонятная вещь: на такой сюжет - борьба красных с басмачами, - как правило, получались нуднейшие картины. А наша - замечательная! И знаете, я думаю, что колоссальная заслуга в этом режиссера Владимира Мотыля.

Он - как хороший тренер, который знает, какой футболист должен быть нападающим, а какой защитником, очень точно все просчитал наперед. Он все и всех собрал воедино, умудрился удачно подобрать актеров, нашел нужную форму самой картины. А еще он ни в чем не врал, не шел ни на какие компромиссы. Рассказал интересную историю честно, правдиво и талантливо. Да, его заставили что-то там переделать, но даже эти правки фильм не испортили. А как он спорил со сценаристами, когда считал, что они отошли от исторической правды!

Так что "Белое солнце пустыни" целиком и полностью принадлежит ему. На мой взгляд, умных людей в нашем мире вообще нет, но у некоторых случаются просветы. Так вот, как сказал один человек, у которого случился такой просвет (а именно Сервантес): "Ничего случайного в жизни не бывает!". Должна была появиться именно такая картина. Но я и тут счастливый человек! Не каждому актеру удается сыграть в фильме, которому предстоит стать культовым, а мне вот повезло.

- Какую-то практическую пользу фильм вам принес?

- Наверное, нет. Правда, с тех пор мне легче стало общаться с таможенниками. Они мой багаж практически не досматривают, только улыбаются и говорят: "Таможня дает добро!".

- Как вы сейчас живете?

- Снимаюсь. Буквально вчера прилетел со съемок из Баку, и, поскольку мой герой должен быть с бородой, еще не побрился. Дело в том, что они должны отсмотреть весь материал. И если решат, что нужна досъемка, борода мне еще пригодится. Буду ждать. Там и осталось-то всего пару кадров: в одном мой герой смотрит и улыбается, а в другом - смотрит и не улыбается. А потом уже бороду сбрею. Спектакли играю, антрепризы всякие. "Что такое жизнь?" - спрашивают все вокруг. А жизнь - это движение! Вот я и стараюсь двигаться, убеждаю себя, что пока жив.

- Мне кажется, глядя на вас, никто в этом не сомневается!

- Вы убеждены? Знаете, вы меня успокоили. А то я уже волновался, не считают ли меня мертвым, поскольку я мало двигаюсь. Бесконечно благодарен за успокоение моего душевного волнения.

- Кахи Давидович, я оценила ваш юмор...

- Знаете, что в этой жизни самое главное? Когда один человек пошутил, а другой его шутку понял. Это фантастика! И, на самом деле, все начинается именно с этого и дружба, и любовь, и семья. Я бы даже предложил обсудить этот вопрос в ООН: собрать всех руководителей государств и проверить, какой у них уровень понимания юмора. Если нет понимания, снимать с должности и больше никогда на нее не назначать. Многие сейчас считают, что главное в жизни - деньги. Нет... Главное - юмор.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter