Семикратный олимпийский чемпион по спортивной гимнастике Борис ШАХЛИН: "Увидев мой иконостас, Брежнев сказал: "У меня, Борис, тоже пару звездочек есть"

Невероятно, но факт: киевлянин сибирского разлива Борис Шахлин участвовал в 12 Олимпиадах - в трех как гимнаст, в остальных как судья. Куда легче представить себе, что легенда мирового спорта живет в стандартной многоэтажке и ездит на преклонного возраста "Волге". Кстати, при этом Борис Анфиянович усердно экономит на дороговатом для пенсионерского бюджета бензине и тихо радуется, что в свое время не обзавелся дачей - это во сколько же обходилась дорога туда-обратно! Ныне прославленный гимнаст удивляет всех скромностью запросов, а когда-то поражал уникальными данными. На военных сборах крутил "солнце", одновременно снимая сапоги и портянки, на пресс-конференциях эпатировал западных журналистов, непрестанно дымя "Беломором". Если бы Шахлин хоть немного берег себя, пожалуй, блистал бы в большом спорте не до 34 лет, а гораздо дольше. До сих пор никто не смог превзойти его по числу личных олимпийских побед, занесенных в Книгу рекордов Гиннесса. Прибавьте сюда несметное количество медалей, добытых им на чемпионатах мира, первенствах Европы и СССР! Достаточно сказать, что на его иконостас обратил когда-то внимание самый главный советский орденоносец - дорогой Леонид Ильич Брежнев. Одно время Борис Анфиянович даже сетовал, что тяжеловато маршировать на парадах с полной "золотой" выкладкой, тянувшей на несколько килограммов. Впрочем, спустя много лет он раз и навсегда решил эту проблему, в трудную минуту продав почти все медали. 73-летний гений гимнастики не жалуется на судьбу и никогда не опускается до унизительных подсчетов. Тем не менее дотошные журналисты прикинули: если бы ему платили, как нынешним олимпийцам, по 100 тысяч долларов за золото, 75 тысяч за серебро и 50 за бронзу, ушел бы Шахлин с помоста миллионером.

"Я НЕ ЛЮБИТЕЛЬ ДРАК, НО КОГДА РАЗДАВАЛСЯ КЛИЧ: "НАШИХ БЬЮТ!", ОКАЗЫВАЛСЯ В САМОЙ ГУЩЕ"

- Борис Анфиянович, для меня и для миллионов любителей спорта вы - олицетворение легенды, человек, который в течение целого десятилетия поражал мир стабильностью и невозмутимостью. Вы родились в Сибири, в Тюменской области, в 12 лет остались круглым сиротой. Послевоенное время было тяжелым, лихим. Каким ветром занесло вас в спортивную гимнастику?

- Все началось в железнодорожной спортивной школе, куда я пришел в 44-м. Во многом благодаря Василию Алексеевичу Порфирьеву у нас в Ишиме - это большая узловая станция на Транссибе - были хорошие спортивные традиции. Еще в 40-е удостоенный звания "Заслуженный мастер спорта" Порфирьев везде успевал: и школьным учителем физкультуры был, и тренером, и хозяином всех спортивных заведений.

Я жил тогда в двухэтажном домишке - там несколько таких выстроились в ряд, так вот, мы, дети, с утра до вечера пропадали на улице. Во дворе, помню, стоял турник, где я выделывал всякие фортели. Зимой у нас были кроссы на лыжах, коньки, летом бегали и плавали в речке Ишим, а гимнастикой занимались круглогодично.

Тренировки гимнастической секции проходили в маленьком узком подвальчике, где, упражняясь на брусьях и кольцах, мы задевали ногами потолок, но именно школа Василия Алексеевича, как я теперь понимаю, открыла мне дорогу к олимпийскому помосту.

Недавно я съездил в Ишим, сходил на могилку Порфирьева. Низко поклонился своему учителю, земля ему пухом!

- Интересно, а дом, в котором вы выросли, сохранился?

- Сохранился.

- В нем живет сейчас кто-то из родственников?

- Нет, ни одной родной души в Ишиме у меня не осталось - единственный племянник Сережа живет в Тюмени.

- А вам не захотелось зайти в этот дом, посмотреть, что изменилось там за прошедшие десятилетия?

- Я постучал. Дверь открыла глуховатая бабушка - она долго меня не пускала, боялась, все не могла сообразить: кто такой? Лишь когда растолковал ей, что я здесь 12 лет прожил, пустила. Вошел, и сразу же сердце сжалось, когда увидел свою квартиру, угол, где стояла моя маленькая кроватка - в ней я лежал, когда корью болел. Трогательные нахлынули воспоминания...

- Обычно, поднимая тост за виновника торжества, ему по традиции желают сибирского здоровья и кавказского долголетия. Все просто привыкли, что сибиряки, как правило, ребята здоровые...

- Немного разочарую вас - это не совсем так. Во-первых, климат там более суровый и холодный, чем где-либо, а во-вторых, учтите: военные годы, сиротство... Хотя, с другой стороны, все это, конечно, закаливает. Я никому бы не пожелал оказаться на моем месте, - не дай Бог! - но в этих трудностях характер, в общем-то, и воспитывается, появляется какая-то ответственность за свои поступки.

В 12-летнем возрасте ее, разумеется, было мало, пацан есть пацан, но желание непременно чего-то достичь присутствовало.

- Да и характер, наверное, был крепкий?

- Во всяком случае, упрямый - особенно что касается спорта. Если чего-то хотелось, я этого добивался. Если родители или бабушка (она нас со старшим братом в последние годы жизни забрала к себе) куда-то меня посылали, трудно - не трудно, но их поручения выполнял беспрекословно. Не отлынивал, если нужно было выкопать и вытащить картошку (а нести на плечах приходилось по два-три ведра несколько километров), всегда был готов корову пасти. Зато уж если играл с ребятами, то до бесконечности. Контроль был не очень жесткий - вот и заигрывались...

Компания у нас подобралась довольно-таки разношерстная, но были вещи, которые нас сближали, - например, "военные действия". Конечно же, между городом и станцией существовала вражда. Я не любитель драк, но когда раздавался клич: "Наших бьют!", оказывался в самой гуще.

- Дрались до первой крови или дальше?

- Носы разбивали запросто, но это у нас в Сибири в порядке вещей.

"ПЕРЕД СТАРТОМ ХОЧЕШЬ НЕ ХОЧЕШЬ, А ЛИШНИЙ РАЗ ОТ ВОЛНЕНИЯ КОЕ-КУДА СБЕГАЕШЬ..."

- Смотрю на ваши пальцы - они какой-то необычайной длины. Скажите, это повлияло на ваши гимнастические достижения?

- В принципе, повлияло. Такая кисть позволяла держать перекладину довольно крепко (хотя это не самое главное).

- Тем не менее были случаи, когда уникальная хватка вас выручала?

- Как-то в Брюсселе на показательные выступления нам поставили никелированную перекладину. Там был Миша Воронин (ныне покойный), Юра Титов, я... Они делать упражнения побоялись - отступили, потому что никель есть никель. Один я рискнул показать класс - и все прошло благополучно. Мои руки мне помогали, а еще характер, конечно...

- Журналисты любят блеснуть красным словцом, но часто их эпитеты приклеиваются к человеку и следуют потом за ним всю жизнь. Вас неизменно называли Железный Шахлин - в чем заключалась эта железность?

- Старый, затертый штамп. Честно говоря, я не считаю его удачным, хотя не скрою: по молодости лет было лестно. Потом к этому словечку привык и не обращал на него внимания, а в конце карьеры оно стало немножко надоедать. Ну какой я железный, если на первой Олимпиаде имел три падения, занял там в многоборье восьмое место? Повезло еще, что золотую медаль на коне выиграл, так что железным я оказался в кавычках.

На свой первый чемпионат мира 54-го года я поехал еще студентом, а в составе национальной сборной были чемпионы Олимпийских игр Муратов, Чукарин... Конечно, я волновался больше, чем кто-либо из ветеранов...

Когда на помосте увидел японцев, швейцарцев, начался легкий мандраж, но старт, в общем-то, был удачным. Серебряную медаль выиграл на перекладине, четвертое-пятое место поделил в многоборье. Выступили мы успешно и выиграли командное первенство, ну а наши лидеры Чукарин и Муратов стали абсолютными чемпионами мира.

...Железным меня стали называть после Олимпиады в Риме. В финальной части у меня на руке лопнула кожаная накладка. Только я начал упражнение, три или четыре элемента сделал, и тут - бац, перед самым сложным элементом - предножкой - раздался треск. На тренировке мы в таких случаях обычно соскакиваем, потому что уже и охват не тот, и велик риск сорваться. Если лоскут на кисти болтается, можно не так схватить, а на одной руке не удержишься.

Слышу, тренер кричит: "Соскакивай!", а меня вроде перемкнуло. Чувствовал я в те секунды совсем не то, о чем потом написали журналисты: "Он патриот, поэтому решил сражаться до конца". Просто охватил азарт. Мне, завоевавшему к этому времени четыре золотые олимпийские медали и бронзу, хотелось поставить красивую точку, показать, что такое настоящая стабильность. Вот тут - да, немножко проявил свой характер... (Смеется). Могу даже отчасти признать, что железный.

- Но упражнение до конца довели?

- Да! Лишний раз перехватывал, конечно, но переволновавшиеся судьи закрыли на мелкие погрешности глаза, и я даже завоевал еще одну бронзовую медаль. Она мне, правду говоря, дороже, чем какая-либо золотая...

- Стабильность не зря называют признаком класса, а вы показывали ее много лет. Скажите, а накануне или во время соревнований вы вообще волновались?

- Волновался, конечно, но виду не подавал. Не верю я тем, кто говорит, что абсолютно спокоен... Когда спортсмен выходит на старт, это же адреналин! Хочешь не хочешь, а лишний раз от волнения кое-куда сбегаешь...

- Даже так?

- (Смущенно). Нет, только перед началом... Непосредственно во время соревнований выручала методика тренировок, к которой меня приучил мой киевский тренер Александр Семенович Мишаков...

На тренировках, прежде чем прыгнуть на снаряд, я лишний раз прокручивал комбинацию в уме, чувствуя при этом, где, как и какие мышцы должны работать. Проделаю это секунд за 30, а потом иду и копирую. На соревнованиях очень важно начать упражнение в том темпе, в котором выполняешь его на тренировке. Если вдруг захочешь что-то переменить, сделать, например, переворот углом повыше, можно вообще за перекладину не зацепиться. Техника, словом, должна оставаться техникой, а стабильность у меня на протяжении 10 лет и так была - с 54-го по 64-й год ни разу ниже третьего места не опускался. Три Олимпиады, четыре чемпионата мира, два первенства Европы, ну и чемпионаты СССР, разумеется, выигрывал очень часто.

"МОЙ ПОРТРЕТ: ЧЕРЕП СО СКРЕЩЕННЫМИ КОСТЯМИ, - КРАСОВАЛСЯ НА ВСЕХ ВЫСОКОВОЛЬТНЫХ ОПОРАХ"

- Вы заговорили о Мишакове... Удивительный факт: этот тренер воспитал и вас, и Ларису Латынину - двух самых выдающихся и титулованных мастеров в истории мировой спортивной гимнастики...

- Александр Семенович был тренером от Бога, с ходу распознавал качества, которые нужно было или развивать, или притормаживать. Если мы с Ларисой начинали с ним спорить, Мишаков позволял проявлять инициативу. Все выслушивал и только потом делал краткие замечания, вносил какие-то изменения.

Перед выступлениями Железный Шахлин всегда волновался

Помню, в 57-м на Кубке СССР в Баку я встретил своего земляка по Свердловску Колю Попова. "Борис, - говорит, - у меня завтра свадьба, я тебя приглашаю". Александр Семенович, представьте, стоит рядом. Я поворачиваюсь, а он кивает: "Иди, но только не забудь, что через день у тебя начинается Кубок". Понимаете, тренер полностью нам доверял, видел, что мы уже почти зрелые мастера. Ну а еще он отлично рассказывал. Не длинно, как я вот сейчас, а очень коротко, в двух словах объяснял, какие штрихи необходимы для пользы дела.

- У вас было прозвище Суховей. Почему?

- Потому что никогда не поправлялся. Раньше даже шутил, что мои портреты красуются на всех высоковольтных столбах - в виде черепа и скрещенных костей. В принципе, это мое счастье, что вес у меня стоял... Поел ли я хорошо в обед, поужинал плотно или позавтракал - очень быстро все приходило в норму, не нужно было даже сгонять вес.

- Неужели это возможно?

- А почему нет? Латынина, если на то пошло, такая же, Астахова тоже... Я могу перечислить много гимнастов-суховеев.

- И сколько вы весили?

- 70 килограммов - это был мой нормальный вес, с которым я отлично справлялся. Настолько, что к соревнованиям килограмма полтора мог сбавить. Были, правда, у нас и другие примеры... Как мучились Виктор Чукарин, Юра Титов! Не дай Бог что-то перекусят, тут же поправляются. Это их бич был.

- В прозвище Суховей звучит что-то степное. Наверняка и монголоидный разрез ваших голубых глаз не случаен...

- А Бог его знает! Рядом со станцией Ишим есть гора Кучум - на ней размещался когда-то стан известного татарского хана. По Западной Сибири татаро-монгольские нашествия прошли катком, и поэтому названия озер, рек и гор у нас в округе тоже татарские.

- Так вот почему после триумфа на Римской Олимпиаде в Монголии марку с вашим изображением выпустили...

- (Смеется). Шутки шутками, но совершенно не исключено, что течет в моих жилах и эта кровушка.

- Борис Анфиянович, у вас была удивительная фигура, хотя почему была - и сейчас есть. Вот говорили: кожа, кости да мускулы. Это природное что-то, гены?

- Во-первых, тренировки заставляли держать себя в форме (особенно когда мы перешли на двухразовые), а во-вторых, когда вес-то большой, его же таскать надо, силу на это тратить. Нет, я никогда на свой вес не обижался.

"25 ЛЕТ Я КУРИЛ "БЕЛОМОР" - ПО ПАЧКЕ В ДЕНЬ. ЗА ЧТО И БЫЛ НАКАЗАН ИНФАРКТОМ"

- Вот интересно: были тогда какие-то таблетки, которые позволяли наращивать мышцы?

- У нас о допинге или запрещенных медикаментах и речи не было. Может, девчата иногда пользовались какими-то препаратами для сгонки веса, но чтобы искусственно наращивать мышцы - упаси Бог! Это же бутафория! Более того, если на тебе что-то лишнее, оно не дает двигаться так, как ты умеешь, как тебя учили...

- А у кого из гимнастов были самые красивые мускулы? Вы вообще хвастались ими друг перед другом?

- Ну, самый большой красавец - Альберт Азарян, естественно. Он кольцевик...

- И торс, помню, имел очень рельефный!

- Да! Вес у него был небольшой, но силы имел много. В элегантности и сложности упражнений Азарянчика (так ласково мы его называли) на кольцах до сих пор не превзошел никто.

- Вы выступали до 34-х, если я не ошибаюсь, лет - сегодня такое даже трудно представить...

- Вообще-то, да, хотя нынче и программы технически сложнее, и конкуренция повыше. Плюс ко всему... Все-таки техническая сложность упражнений вызывает износ организма куда раньше.

- Мне трудно представить, что, уже будучи олимпийским чемпионом, неоднократным победителем множества престижных соревнований, вы курили сперва махорку, а потом "Беломорканал". Причем когда иностранные журналисты спрашивали: "Вы что, не можете себе позволить "Мальборо"?", вы отвечали: "С фильтром я не люблю"...

- Не в том дело - просто еще в школе (у нас была семилетка) я этой отравой уже баловался. Мы же, можно сказать, беспризорничали. Что, у бабушки было время и силы за нами смотреть? Брат на работе, я среди друзей...

- А что курили? Самокрутки?

- Да что Бог даст - это же военные годы. Когда поступил в Свердловский техникум физкультуры, курил и там, в Киеве тоже от привычки своей не отказался... Курил лет 25, за что и был наказан инфарктом.

- Инфарктом? Когда?

- В 67-м году, в возрасте 35 лет. Прямо с тренировки меня забрали в реанимацию, и полтора месяца я провалялся на больничной койке.

- Как же это случилось?

- Последний раз я вышел на помост в 66-м, на чемпионате мира в Дортмунде, и результаты показал слабые. Понимал, конечно, что после Олимпиады в Токио надо заканчивать, но так хотелось выступить еще в Мехико! Только одно желание было, и я готовился. В Луганске на тренировочном сборе почувствовал острую боль. Такое у меня и раньше случалось, но особого значения этому не придавали.

- Не было разве должного медицинского контроля?

- Конечно. Ну что там наш доктор посмотрит? "Открой рот, дыши глубже, покашляй...". Если не хочу идти на тренировку - пропущу, а если надумаю - отправляюсь в любом состоянии... В те годы работа у нас шла на износ, и хотя я, как говорили, был железный, наступила усталость металла. Железо треснуло, надломилось...

- После этого еще инфаркты у вас были?

- Были.

- Сколько?

- Да как-то не стал я считать... Может, парочка, может, и больше.

- А что врачи?

- Врачи? Ой, один не врач, а дежурный медбрат, такое накаркал... Как-то вечером играли мы с ним в шахматы, ну я и спроси: "Слушай, сколько еще проживу после этой болячки?". Он "успокоил": "Года два-три запросто, а есть люди - так и до 10-ти тянут...".

Я, конечно, носик повесил, но потом понял: все от самого человека зависит. Мне удалось, слава Богу, восстановиться, и сейчас бегаю, а ведь тогда год еле-еле ходил. В 78-м, после второго инфаркта, бросил курить и счастлив, что сумел себя побороть.

- Сколько же в день вы выкуривали?

- Пачку (а это 25 папиросин) запросто. Как нормальный мужик...

- И при этом умудрялись ожесточенно тренироваться и выигрывать одно золото за другим?

- Курение сказывалось на вольных упражнениях - там, где нужно дыхание, а на снарядах выступление длилось 30-40 секунд. На это запаса сил мне хватало - несмотря на то, что сам себя гробил. Как-никак физически я был крепкий. В гимнастике, если хлипенький, даже норматив мастера не выполнишь...

"СКОЛЬКО Я МОГ ВЫПИТЬ? ЭТО ЗАВИСЕЛО ОТ ТОГО, ЧТО НА СТОЛЕ"

- Тренеры разве не предупреждали вас, что не надо курить?

- А что Семенович мог сказать, если и сам дымил, как паровоз?

- Но он же не выступал...

- Неважно! Бывало, затеет он воспитательную беседу о вреде курения, а я только улыбаюсь.

- Скажите, а выпить гимнасты в то время себе позволяли?

- Ну, в праздник или там в день рождения не отказывались.

- Лично вы сколько могли выпить?

- Смотря что на столе стоит. Граммов 100 водки, например, без проблем.

- А были гимнасты, которые режимили железно, совершенно не пили и не курили?

- Были! Виктор Иванович Чукарин, Юрий Иванович Титов, еще целый ряд ребят можно назвать.

- Чукарин - легендарный украинский спортсмен, который еще в 52-м году в Хельсинки выиграл золото. Это правда, что он был в фашистском концлагере?

- Правда - в Бухенвальде. Шли даже разговоры о том, как такой человек может защищать честь советского спорта. Он ушел на фронт добровольцем, но во время отступления попал в плен - война есть война... После лагерей весил всего 40 килограммов, больше двух раз не мог подтянуться. В виде исключения его приняли в Львовский институт физкультуры...

Возню вокруг Чукарина затеяли соперники-москвичи, потому что он в Советском Союзе был гимнаст номер один. Мощный конкурент им не нравился...

На своей жене Ларисе Борис Анфиянович женился дважды. После второй свадьбы вот уже почти 30 лет они вместе

- И что, притесняли его?

- Конечно, особенно поначалу. Потом, правда, все-таки разобрались, что он честный мужик и наш человек. Чукарин доказал это своим трудом, сумев стать двукратным абсолютным олимпийским чемпионом.

- Вы вот вспомнили 52-й год. Мы знаем истории с футбольными и хоккейными командами, которые за поражения могли просто-напросто разогнать, расформировать. Вы на себе тоже испытали прелесть идеологических накачек?

- Сколько хотите!

- И как это выглядело?

- Несуразно. Надо, скажем, секунд через 30 идти на снаряд, а тут подходит ответственный товарищ в кепочке, хлопает по плечу и говорит: "Ну-ка, Борис, соберись - Москва же за нами". Я только искоса гляну, думаю: "Неужели не понимает человек, что мешать нельзя?"... Начались соревнования, у нас уже идет профессиональный настрой... Допустим, тебе невтерпеж поучить спортсмена уму-разуму, но не в разгар же Олимпийских игр!

У меня вообще с комсомолом не ладилось. В школе туда поступил, а в техникуме выгнали - забыл уплатить взносы. Потом в Киеве опять вступил. Упорно, так сказать, по этому пути шел, но застрельщиком, активистом никогда не был.

- Под горячую руку ответственных товарищей никогда не посылали?

- Ну, может, когда отойдешь, чертыхнешься, а так мы над ними только подтрунивали. После соревнований обязательно "поблагодарим": мол, надо же, вы подсказали, и смотрите, как я собрался. Нет, чтобы ругаться, такого не было.

"ГРОССМЕЙСТЕРУ ГЕЛЛЕРУ Я ПРЕДЛОЖИЛ НИЧЬЮ. ОН СОГЛАСИЛСЯ!"

- Вы были удостоены самых высоких наград родины: орденов Ленина, Трудового Красного знамени, "Знак почета", относились к когорте самых прославленных и выдающихся советских спортсменов. Наверняка были какие-то встречи с высокими руководителями. Как это обычно выглядело?

- Да по-разному. С тем же Мао Цзэдуном сидел за одним столом, а в 61-м году мы - делегация гимнастов - первыми из советских спортсменов побывали с показательными выступлениями на Кубе, встретились с Фиделем Кастро. Кубинский лидер произвел неизгладимое впечатление. Автографы оставил, помню, прямо на наших майках - ничего другого под руками, когда он пришел в зал, не оказалось. Кастро предоставил нам самолет, чтобы в день отдыха мы поехали посмотреть крокодиловый питомник, половить рыбу. Ну и, конечно, поблагодарил за праздник гимнастики, устроенный нами на Кубе.

...Как-то приехал в Киев Леонид Ильич Брежнев. Щербицкий распорядился пригласить нескольких спортсменов, мы, разумеется, надели медали. В конце нам говорят: "Давайте сделаем на память общую фотографию". Так получилось, что Леонид Ильич встал впереди меня. Оглянулся, увидел приличный иконостас... "У меня, Борис, тоже пару звездочек есть", - сказал и подмигнул. С юмором мужик оказался...

- Борис Анфиянович, у вас была непростая не только спортивная, но и личная жизнь. Насколько я знаю, вы с супругой сходились дважды. А отчего разошлись?

- Знаете, даже если человек крепко приболел, это не повод опускать руки. Я же после первого инфаркта немножко расслабился, растерялся. Год мне еще платили олимпийскую стипендию 320 рублей, а потом - все. Жена только окончила мединститут, дочка маленькая. Чем дальше семью кормить? Как жить? Стал я на этой почве расстраиваться и принялся нарушать режим. Только это нас развело.

- Вы начали пить?

- Ну, не то чтобы пить... Чаще стал выпивать.

- Это повлекло за собой какие-то загулы, девочек, проявления агрессии?

- Нет, только домашнюю, так сказать, семейную ругань... В конце концов, видя такое дело, жена спросила: "Да?". Я ответил: "Да!". После развода три года практически не общались. Дочку я, конечно, навещал, а с Ларисой только "Здравствуй - до свидания". Через несколько лет, это был уже 77-й год, вижу, она смягчилась. Теперь уже я спросил: "Да?". Она в ответ: "Да!". Взялись за руки - и в загс. Вот уже почти 30 лет опять вместе.

- И что, свадьбу играли заново?

- Торжество было чисто семейное.

- Не попрекали потом друг друга прошлым, не выясняли, кто из вас что эти три года делал?

- Нет. Если что и проскакивало, то незначительное.

- Помните, Высоцкий пел: "Мы сыграли с Талем 10 партий в преферанс, в очко и на бильярде. Таль сказал: "Такой не подведет"? Вы очень любите шахматы, я даже знаю, что в вашем активе ничья с гроссмейстером Геллером. Как это вас угораздило?

- Раньше ведущие спортсмены частенько выступали, встречались с народом, пропагандировали советский спорт. Кажется, это было в Николаеве. После общения с трудящимися и, разумеется, банкета мы с Геллером вернулись в гостиницу. Я ему говорю: "Фима, давай-ка сыграем партию". Он после теплого приема разомлел, поэтому только рукой махнул: "Давай!".

Ну что, сделал я ход, второй, а на третьем соперник стал засыпать. Видя, что он уже не игрок, я нашелся: "Фима, - сказал, - предлагаю ничью". Гроссмейстер, не открывая глаз: "Согласен!". Вот так и сыграли (смеется).

"В 57-М Я ПРИОБРЕЛ "ПОБЕДУ" - ЭТО БЫЛО ОГО-ГО. МИНУТЫ ТРИ НИ С КЕМ НЕ ЗДОРОВАЛСЯ"

- Не секрет, что сегодня гонорары за выступления гимнастических звезд составляют огромные суммы...

- Несмотря на то что нас эта судьба слегка обошла, я к молодым ребятам зависти или ревности не испытываю.

- И все-таки жаль, что нынешние премиальные не сравнить с теми деньгами, которые когда-то получали вы. С другой стороны, вы имели намного больше, чем обычные граждане CCCР...

- Да я бы и не сказал, что стипендии наши были слишком высокие - чуть выше среднего... Выручали призовые, которые полагались за победы на Олимпийских играх и чемпионатах.

- Ну хорошо, а что себе мог позволить легендарный Шахлин? Дачу? Машину?

- Вот-вот... Вернувшись с Олимпиады в Мельбурне, купил "Победу". Правда, вознаграждения не хватило - пришлось добавить. Шел 57-й год: в то время приобрести "Победу" - это было ого-го... Минуты три ни с кем не здоровался...

Потом, после Олимпиады в Риме (уж там-то я медалей набрал), купил "Волгу" ("Победа" к тому времени была уже продана). Ну и по мелочам - мебель, костюмчик, то-се... Для сравнения: после Сиднея, где в 2000 году наши ребята выиграли серебро, они на полученные деньги могли десяток машин купить. И это за серебряные медали - что уже говорить о золотых! Но, повторяю, зависти к спортсменам, которые сейчас получают 100, 75 и 50 тысяч долларов, у меня никакой нет, потому что труд за их победами стоит колоссальный, здоровья ребятки оставляют немерено. Увы: все, что превышает техническую норму мастера спорта, ведет к износу организма. Абсолютному!

А представляете, какая сейчас у гимнастов конкуренция? Ну, например, в Афинах украинец Валерий Гончаров выиграл на брусьях золото, но плотность результатов при этом была такова, что первое и восьмое место разделяли лишь пять сотых балла. Столько у нас снимают за самую мелкую ошибку...

Если на вольных я встал и чуть-чуть передвинулся - уже эти пять сотых потерял, а на брусьях, если, вставая в стойку, чуть-чуть вертикаль проскочил или, не дай Бог, не сделал доскок - можешь потерять и одну десятую, и две, и три... Здесь роль судьи очень велика. Я, например, могу поставить гимнасту и 9,7, и 9,75 - имею на это полное право, потому что у нас существует вилка, а в результате таких судейских неурядиц нервишки у ребят горят и горят.

- Вы же долгое время сами судили...

- Я почетный судья международной категории. Из двух тысяч международных судей таких всего 40 человек, причем половина уже покойные.

- Велик, на ваш взгляд, судейский субъективизм?

- Вот я и говорю, что есть вилка: могу поставить на пять сотых больше или меньше и буду прав, а мальчик с восьмого места уйдет на первое или наоборот.

- Вам представители гимнастов или гимнастических организаций никогда не предлагали деньги за то, чтобы вы в этой допустимой вилке хорошо постарались?

- Со мной этого не было, но другим, вероятно, предлагают. Некоторых за это даже с соревнований снимали. Скажем, в Сиднее румынский и грузинский арбитры подошли к коллеге из Новой Зеландии, достали пачку долларов и говорят: "Это тебе, если наших поддержишь". Не знаю, сколько в той пачке было, но этот новозеландец оказался сознательным "комсомольцем". Подал руководству рапорт, и тех, кто к нему подходил, сразу же сняли с соревнований.

- Смотрите, какие люди есть в Новой Зеландии!

- Такие случаи бывали, но редко... Понимаете, поскольку самого меня в бытность спортсменом неоднократно ранила несправедливость, судил всегда с уважением к гимнастам.

Мы, арбитры из бывшего СССР, часто на соревнованиях встречаемся. "Ну что, - спрашиваем, - будем друг друга засуживать или станем судить нормально?". Нас человек шесть-семь: Казахстан, Латвия, Грузия, Россия, Белоруссия, Украина... Глядя коллегам в глаза, все говорят: "Давайте "сидеть" в верхней середине оценки", то есть не будем себя зажимать, чтобы россиянина подтянуть, но и ниже-выше зарываться не станем. Эти варианты тоже немножко нас выручают.

- Были моменты, когда у вас ныло сердце из-за допущенной несправедливости?

- Со мной такое случалось не раз. На Токийской Олимпиаде-64 судьи буквально за уши вытянули на первое место в многоборье Юкио Эндо, отодвинув сразу троих - Виктора Лисицына, японца Цуруми и меня. Эндо лидировал, но в последнем виде - упражнениях на коне - неожиданно допустил три грубые ошибки. Судьи же закрыли на это глаза и поставили ему 9,15 балла. Кстати, хозяева подарили мне на память видеозапись соревнований, но этого выступления Эндо там нет. Стерли, чтобы лишний раз не срамиться.

А на чемпионате мира в Праге в 62-м у меня отобрали золото на брусьях. Уже когда мы приступили к разминке на очередном снаряде, вдруг собралась судейская бригада и - по настоянию югославов - добавила пять сотых Мирославу Церару, что позволило ему меня опередить...

"НАГРАДЫ Я ПРОДАЛ ЗА МИЛЛИОН И ВСЕ ДЕНЬГИ ВЫСЛАЛ ПЛЕМЯННИКУ"

- Таких прискорбных историй не случалось, когда сами вы стали судьей?

- Вроде никто из гимнастов на меня не в обиде, во всяком случае, в грязных делах я не замешан. У меня своя тактика: оценки никогда не занижаю. Ко мне претензий не может быть, хотя в душе порой признаю: да, этого парня подзажали...

После второго инфаркта Шахлин бросил курить, хотя курил еще со школы. А вот выпить в хорошей компании Борис Анфиянович себе иногда позволяет. С Дмитрием Гордоном

- Иногда это чревато скандалом, как, например, с российским гимнастом Алексеем Немовым на последней Олимпиаде в Афинах. Мы у телевизоров с изумлением наблюдали, как зал, отчаянно за него болевший, минут 15 неистовствовал, когда увидел оценки россиянина... Как вы считаете, правы были болельщики, устроившие такой свист в адрес судей? Вы при этом инциденте присутствовали?

- Конечно. Я сидел у перекладины, совсем рядом. Понимаете, очень большое значение имеет жребий: каким ты по счету пойдешь - первым из восьми или шестым-седьмым.

- Он, бедный, раньше основных конкурентов отработал...

- Да, Немов пошел третьим, а упражнения-то у всех по сложности исполнения одинаковые. Первые два гимнаста получили оценочки скромненькие... Это и понятно - первым судьи не могут поднять баллы, потому что не знают, как выступит седьмой-восьмой спортсмен. Отсюда опять-таки наша необъективность, если уж на то пошло.

Немов выполнил прекрасное, очень эффектное упражнение, почти не допустил заметных ошибок, но при доскоке явно потерял равновесие, грубо переступил ногой, а это уже тянет на одну или две десятые. Я, например, если не хочу, чтобы он выиграл, две десятые ему сниму - вы имеете право снять одну десятую. Что тут можно доказать? После свиста вернулись к протоколу. Оказалось, что судья из Малайзии занизил оценку, но это, как и если кто-то ее чуть-чуть поднял, на результат не повлияло. Поэтому Немов вышел и сказал зрителям: "Пожалуйста, успокойтесь"...

- Вообще, беспрецедентный случай, да? Такого же никогда не было...

- Да, так, как он это сделал...

В результате все молниеносно утихло, потому что зрители следили за ним, за его реакцией. Выиграл итальянец, и надо признать, по-честному выиграл.

- После перестройки, когда идеологические и нравственные ориентиры сместились, а на смену государственному плану пришел рынок, многие люди, имевшие прежде устойчивое положение в обществе и веру в свой завтрашний день, потеряли равновесие. Некоторые выдающиеся в прошлом спортсмены были доведены до такой нищеты и отчаяния, что вынуждены были даже продавать собственные награды. В те годы на барахолках можно было встретить ордена Ленина, звезды Героев Советского Союза и даже золотые медали Олимпийских игр. Скажите, вам свои продавать не приходилось?

- (Грустно). Приходилось, и объясню почему. Я уже много лет в Киеве, а в Тюмени оставался мой старший брат, его жена и двое детей. Встречались мы, может, не так часто, но это же родной человек.

Вначале его жена умерла, потом заболел и умер сам брат, а вскоре утонула их дочь... Позвонил племянник Сережа: "Дядя Боря, не знаю, что делать. Не то что жить - похоронить отца не на что"...

А за нами, спортсменами, часто ходили, канючили: "Продай медали!". Мало ли коллекционеров, которые по-своему с ума сходят. Вот им-то я все и отнес. Даже не сомневался: можно-нельзя. Не то что стыдно мне не было - я считал, что это мой долг...

Да, Дмитрий Ильич, награды я продал. Одну медаль оставил дочке Ирине, вторую внучке Кате...

- А сколько их всего было?

- В общей сложности 97.

- Простите за нескромный вопрос: какую сумму вы выручили?

- Не считал. Знаю только, что на следующий день выслал Сережке деньги. Миллион российских рублей - это в ту пору много?

- Тысяч, наверное, 30 долларов...

- Ну вот - выслал все, что получил. Этого было достаточно, чтобы моя душа успокоилась.

- Вам своих медалей не жалко?

- (Убежденно). Нет! Мне важна память о брате, важно выполнить свой долг. Я сделал для него все, что мог.

- Вы прожили очень яркую жизнь. Бесспорно, впереди будет еще что-то запоминающееся, но самые главные события остались наверняка позади. Есть что-то такое, о чем вы сегодня жалеете, из-за чего щемит иногда сердце?

- Ну сердце-то щемит нередко - оно знает, что делает... Нет, о прошлом я особенно не жалею. После большого спорта мне удалось уйти в судейство, попасть в Международную федерацию гимнастики и проработать 23 года в техническом комитете. На протяжении этих лет я был арбитром всех официальных соревнований. Неплохая работа у меня в Киевском институте, а ныне Университете физического воспитания. Относятся ко мне там и чистосердечно, и по-деловому, на кафедре гимнастики чувствую себя в своей тарелке. А поскольку я все Олимпиады судил, то и в подготовке национальных сборных участвовал. Все в порядке, вот только времечко быстро бежит.

- Простите, а вас не тянет, как встарь, на перекладину, на брусья? Что-то еще сможете показать, если молодые попросят?

- Если попросят, в первую очередь воспользуюсь видеозаписями...

Как-то, еще в начале своей преподавательской деятельности, захотел показать студентам, как правильно делают на перекладине большой оборот назад. Этот элемент не имеет никакой сложности, но после того, как им блеснул, месяца два руку не мог поднять. Когда уже прежней подготовки нет, ничего, кроме кувырка, ты не покажешь...

- Ну тогда уже точно последний вопрос. Сегодня, когда вы появляетесь на пляже, женщины по-прежнему при виде ваших рельефных мускулов приходят в восторг?

- Это не исключено, только вот на пляж я очень редко хожу...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter