Легендарный разведчик, прототип Жана Жильбера из фильма "Красная капелла" Леопольд ТРЕППЕР: "О плане "Барбаросса" мы узнали задолго до начала войны, но Сталин не поверил ни нам, ни Зорге"

Год назад к 60-летию Победы на канале "Интер" прошла 16-серийная картина "Красная капелла". Со времен "Семнадцати мгновений весны" это наиболее крупномасштабный, удачный сериал о советских разведчиках в годы Второй мировой войны. В основе его лежат реальные факты, документальные материалы и воспоминания Леопольда Треппера (в фильме - Жан Жильбер) из книги "Большая игра". Неофициальный титул Треппера "Разведчик N 1" признан спецслужбами всего мира. С 1938-го по 1945-й Леопольд Треппер работал на советскую военную разведку. Из полутора тысяч шифровок, отправленных возглавляемым им "Красным оркестром", гестапо смогло расшифровать только 200. Данные, переданные Треппером, повлияли на ряд ключевых сражений Второй мировой, в том числе на исход Сталинградской битвы. В августе 1972 года автор этих строк имел счастье лично встретиться с легендарным разведчиком. К тому времени он был национальным героем 26 стран. Только в Советском Союзе оставался совершенно неизвестным.

РАДИСТОВ, ВЫХОДИВШИХ НА СВЯЗЬ С МОСКВОЙ, ПРОЗВАЛИ "ПИАНИСТАМИ"

В ночь с 25 на 26 июня 1941 года абверовская станция подслушивания вышла на волну подпольной радиостанции с позывными "ПЭ-ТЭ-ИКС". Вскоре такие же заработали в Брюсселе, Париже, Осло. В эфир шли радиограмма за радиограммой. Радисты выходили на связь с Москвой ночью, часто меняя место и время передач. "Пианистами", "ночными музыкантами" прозвали их в специальной команде гестапо. И вскоре за подпольной организацией, действовавшей в разных странах, закрепилось название, которое нельзя не признать удачным: "Роте-оркестр" ("Красный оркестр", в некоторых источниках - "Красная капелла").

"Радиосеть "гигантской шпионской организации, - докладывал Гитлеру в июле 1942 года шеф внешней разведки Третьего рейха Вальтер Шелленберг, - охватила всю территорию Европы, протянувшись от Норвегии через Швейцарию до Средиземного моря и от Атлантического океана до Балтики. Самый главный агент действует под кличкой Гильберт".

О "Красном оркестре" и его руководителе я впервые услышал весной 1971 года от моего хорошего знакомого, известного писателя, живого классика еврейской литературы Григория Исааковича Полянкера, который лично встречался с "разведчиком N 1" инкогнито во время своей первой поездки в Варшаву (1965 г.). Мы как раз оформляли разрешение на поездку в Польшу, и у меня возникла сумасшедшая идея встретиться в Варшаве с Домбом-Треппером - "капельмейстером" "Красного оркестра".

Забегая вперед, скажу, что материал на полосу я написал сразу же по приезде, на одном дыхании. Очерк тут же был заслан в набор в двух газетах - "Правде Украины" и "Известиях". Неприятности начались потом. Уже набранный материал пошел по инстанциям и на полгода застрял в КГБ. В конце концов мне отдали гранки "на хранение до лучших времен".

Я не был в Варшаве с марта 1945-го (командировка с фронта). Телефоном Домба меня снабдил Полянкер. Не без волнения набираю номер, рекомендуюсь.

- Журналист из Киева? А стоит ли нам вообще встречаться? Поверьте мне, из этой затеи ничего не выйдет.

Я в отчаянии. Говорю о мартовской Варшаве в 45-м. Такой, какой она запомнилась мне, молоденькому кавалеристу-разведчику, - мертвым городом, в сплошных развалинах, с черными глазницами окон, с тележками-гробами на велосипедных колесах: варшавяне все еще разыскивали своих родственников, близких, погибших в дни восстания. Волнуясь, переходя с русского на идиш, рассказываю о своей родословной (сын, внук, правнук местечковых учителей), о поездке в Цибинку (Зелена-Гура), откуда только что возвратился и где на гигантском армейском кладбище покоится прах моего младшего брата - командира минометного расчета.

Домб слушал, не перебивая, а потом что-то дрогнуло в его голосе. Он сказал:

- Ну что ж, приезжайте. Иерусалимская, 29, квартира 6. Час-другой потолкуем, а там будь что будет.

...Плотный, коренастый, лицо европейца, без каких бы то ни было "национальных" примет: его действительно легко было принять за канадца, выходца из Польши, за француза, бельгийца. Если что и выделялось, так это глаза: цепкие, схватывающие собеседника целиком. И очень спокойные. На одной из полок плотно, корешок к корешку, собраны книги о "Красном оркестре".

- Родился я 23 февраля 1904 года в местечке Новый Тарг, в той части Польши, что входила в состав Австро-Венгрии, - рассказывал Леопольд. - Наша семья жила в скромном домике на улице Собесского. Отец умер, и в 14 лет я стал рабочим. Слесарил в Кракове, в Домброве-Гурниче. Отсюда и партийная кличка - Домб (Домброво), в переводе c идиш - Дуб.

С 18-ти началась жизнь подпольщика-революционера. Преследуемый дефензивой (охранной полицией), коммунист Треппер вынужден был по решению партии эмигрировать в Палестину, тогда еще подмандатную территорию, находившуюся под эгидой Британии. Здесь, по сути, зародилось ядро будущего "Красного оркестра". Софи Познанская, Гилель Кац, Лео Гросс-Коган, Шрайбер - все они, бывшие кибуцники, потом станут активными бойцами и подпольщиками.

В 1927 году - первый арест. Несколько месяцев тюрьмы в Яффе. После недолгого пребывания на свободе снова арест. Хайфская тюрьма. Одиночная камера в средневековой крепости Сен-Жан-д’Акр, где царил жесточайший режим ("нас обрядили в одежды каторжников").

В 1929 году Треппер был депортирован из Палестины. Весь его багаж состоял из пары белья, потрепанного костюма и двух документов: рекомендации Центрального Комитета Коммунистической партии Палестины, одобрявшего отъезд, и транзитной визы. В Париже Леопольд, находясь на полулегальном положении, уже в рядах Французской коммунистической партии продолжает свою деятельность среди рабочих-эмигрантов. Вскоре сюда приезжает бывшая львовянка Люба Бройде, с которой он познакомился в Палестине, - отныне жена, верный друг и помощник.

- В 1932 году осуществилась моя давняя мечта, - вспоминал Треппер. - Я приехал в Москву. Работал. Учился на факультете журналистики в Коммунистическом университете имени Юлиана Мархлевского для национальных меньшинств. Получил имя и отчество на русский манер - Лев Захарович, - так звали меня мои новые друзья, знакомые в редакции "Дер эмес" ("Правда"), где я одно время работал.

В начале 1933 года (разгар голода в стране, который, однако, в Москве почти не ощущался) в Москву приехала Люба с первенцем, полуторагодовалым Мишелем. По рекомендации Французской секции Коминтерна она поступила в Университет имени Мархлевского, где проучилась до 1936 года. Одновременно вела партийную работу в Бауманском районе. Летом Любу направили политкомиссаром в колхоз (помните двадцатипятитысячников, на которых возложили ответственность за уборку урожая и выполнение плана?). Поездки в глубинку открыли Любе, да и самому Трепперу, глаза на многое...

По ночам в общежитии, где жили студенты-коммунисты из многих стран, бодрствовали до трех часов утра, ибо именно в это время автомобильные фары, пронзая тьму, шарили по фасадам домов ("ошалевшие от дикого страха, мы украдкой поглядывали, где остановится машина НКВД"). Один за другим исчезали бесследно бывшие руководители компартии Палестины - всех их Леопольд знал лично. В тюрьме, после нечеловеческих пыток и издевательств, лишились рассудка Соня Рагинска, Фраим Лещинский. Он, как потом рассказывали Трепперу, метался по камере, бился головой о стены и непрерывно повторял: "Так какое же еще имя я забыл?! Какое еще имя я забыл?!".

"ОЧЕНЬ НУЖНЫ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ УМЕЮТ ГОВОРИТЬ ПРАВДУ. САМУЮ ГОРЬКУЮ"

- Моя первая заграничная поездка из Москвы носила партийный характер, - рассказывал Треппер. - Мне как знакомому с французскими условиями предложили разобраться в "деле Рикье" - директора "Юманите". Над ним висело тогда тяжкое обвинение в предательстве, в сотрудничестве с полицией. Перед отъездом в 1936 году меня неожиданно вызвали к руководителю советской разведки Берзину. Оказалось, он тоже знает о "деле Рикье".

"Очень важно, - подчеркнул Берзин, - выяснить правду. Если есть хоть один шанс восстановить честь и доброе имя человека - стоит ехать, надо ехать. Будете во Франции, Германии, присматривайтесь. Война не за горами. Нам очень нужны люди, которые при любых обстоятельствах умеют говорить правду. Самую горькую правду".

Разведуправление Красной Армии располагалось тогда неподалеку от Красной площади. Это было небольшое строение, из-за своей окраски названное "шоколадным домиком". В разные времена там побывали многие выдающиеся разведчики, чьи имена теперь хорошо известны миру, в том числе и Рихард Зорге.

- В этом домике, где меня принимал Ян Карлович, я рискнул предложить ему свой план. Какой? В самой Германии, во Франции, Бельгии, Голландии, а потом и в других странах Европы, которые могут быть оккупированы Гитлером, заблаговременно создавать антифашистские группы разведывательного характера.

План мой, как я убедился, полностью отвечал замыслам Берзина и был принят, как и идея создания такой базы коммерческого типа, которая могла бы в любых условиях действовать легально, самостоятельно, опираясь на свои собственные финансы. А в войну вместе со своими многочисленными филиалами служить надежной крышей, прикрытием для разведсети, - рассказывал Треппер.

Я верил, что можно найти людей, готовых работать в разведке по идейным соображениям. И еще я знал: во Франции, Бельгии все активнее, наглее действует пятая колонна. Никто не трогает гитлеровскую агентуру. Значит, лучше всего маскироваться под нее. Отсюда и Адам Миклер, и "Отто", "Зоммер".

В марте 1938 года мне присвоили воинское звание в ранге полковника. С документами на имя Адама Миклера, канадского коммерсанта польского происхождения, я выехал в Брюссель.

В январе 1941-го - к этому времени испаряется Адам Миклер и появляется промышленник из Антверпена Жан Жильбер - в Брюсселе образовалось акционерное общество "Симэкско" с филиалами в крупнейших европейских портах - Осло, Стокгольме, Копенгагене, Гамбурге. В одночасье в Париже появился дочерний филиал "Симэкско". Широкая специализация двух фирм - экспорт и импорт любых строительных материалов - позволила им впоследствии установить деловые контакты с вермахтом.

Так, главным клиентом "Симэкско" становится "ТОДТ" - могущественная и вездесущая организация рейха, которая занималась возведением мостов, дорог, аэродромов, казарм, укрепительных сооружений - одним словом, всеми строительными работами для вермахта.

- Парижское бюро "ТОДТ" располагалось как раз напротив нашего, - рассказывал Треппер. - За деловыми завтраками, сопровождавшимися обильными выпивками ("Симэкско" на спиртное денег не жалело), заключались контракты, развязывались языки.

Именно за таким вот завтраком под звон бокалов мы получили от инженера "ТОДТа", некоего Людвига Кейнца, первую информацию о военных приготовлениях на востоке. Сам я в "Симэкско" не занимал никакой должности, однако немцы знали: "мсье Жильбер" - тот, кто финансирует дело.

"ГЕСТАПОВСКАЯ ИЩЕЙКА ГИРИНГ НЕ ЗНАЛ, ЧТО В "КРАСНОМ ОРКЕСТРЕ" ПРИНЯТО ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ОБРАТНЫМ ЯЗЫКОМ"

- Какую операцию "Красного оркестра" вы считаете наиболее эффективной?

- Вероятно, ту, что касалась "Голубого плана". (Ж. Перро по этому поводу пишет в своей книге: "Зорге помог предотвратить поражение под Москвой. Домб и его люди содействовали победе под Сталинградом". - Б. X.). Задолго до летней кампании 1942 года нам удалось разузнать подробности наступательных планов вермахта. Немецкие армии еще находились за сотни километров от Кавказа и Сталинграда, а Центр уже имел данные об их дислокации, направлении главного удара, о количестве дивизий, общем количестве солдат, вооружений и т. д.

- Как это удалось?

- Главным источником были сами немцы. В военные тайны вермахта были посвящены сотни людей, и, несмотря на жесточайшие наказания за утрату бдительности, некоторые умудрялись проговориться. Иногда об отправке отдельных дивизий на Восточный фронт я узнавал раньше их командиров. Постоянным источником информации был немецкий посол Отто Абетц, который меня всегда охотно принимал. Да и сама машина рейха имела уязвимые места. "Красный оркестр" использовал антагонизм, соперничество между ведомствами, вечную грызню гестапо с абвером, взаимное недоверие и выслеживание, конкуренцию в самом гестапо. Наши донесения о плане "Барбаросса" попали в Центр за два месяца до первого выстрела на советско-германской границе.

24 ноября 1942 года - один из самых черных дней в жизни Домба. Накануне на его след вышел сам Карл Гиринг - гестаповская ищейка экстра-класса. В квартире дантиста - этот эпизод полностью воспроизведен в сериале "Красная капелла" - была устроена засада. Леопольда Треппера взяли прямо в зубоврачебном кресле.

Об аресте "большого шефа" тут же стало известно в Берлине. Оттуда срочно вылетает начальник гестапо Мюллер, который по поручению Гиммлера руководит всей операцией по захвату "Красного оркестра".

Но и в гестаповской тюрьме гранд-шеф не сдается и начинает "большую игру". Сюрпризы следуют один за другим. Гиринг не говорит с Треппером как с побежденным пленником, а заводит речь о высокой политике. Дескать, единственная цель Третьего рейха состоит в том, чтобы заключить мир с Советским Союзом. Только для этого якобы может быть использован "Красный оркестр", его радиостанции и передатчики. Треппер все больше убеждается в том, что раньше или позже Мюллер или Гиммлер будут вынуждены привлечь его к большой игре с Москвой не как безвольную пешку, а как абсолютно необходимого партнера.

Наконец, владельцу одного кафе с разрешения Гиринга передается для дальнейшей отправки Директору следующее сообщение: "Все прекрасно. Вернусь через несколько дней". Гиринг не знал, что в "Красном оркестре" принято прибегать к телефону лишь в исключительных случаях и при этом пользоваться "обратным языком". "Все хорошо" означает "все плохо". Таким образом Центр получил подтверждение ареста.

- Не буду вдаваться в детали. Самое главное. После пыток "согласился" играть "пианист" профессор "Венцель". Он передает два послания за подписью "Герман": "Директору. Срочно. Обычная связь с Большим шефом находится под контролем. Просим указания о новой встрече с Большим шефом. Считаем встречу с Большим шефом очень важной". А вот содержание второй радиограммы: "Директору. Очень срочно. Судя по тому, что мы узнали из немецкого источника, шифр разгадан по книге. Я еще не получил извещения о встрече с Большим шефом. Моя связь с вами осуществляется бесперебойно. Нет никаких признаков слежения. Как мне надлежит организовать свою связь с Центром? Прошу вас срочно ответить. Герман".

Так Центр узнал, что Большой шеф в руках гестапо, и приступил к игре. Сам же "профессор" в один из первых дней января 1943 года уложил своего охранника, когда тот, повернувшись к нему спиной, растапливал печку, запер его труп в комнате и исчез.

Между тем аресты следуют за арестами. А Большого шефа переводят как "особого" заключенного на новую "квартиру". Надзирателем к Трепперу приставляется Вилли Берг, который занимает важное место в дальнейшем развитии событий.

ПРИ ПОМОЩИ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ ИЗМЕРЕНИЙ В ГЕСТАПО ПРИШЛИ К ВЫВОДУ, ЧТО ТРЕППЕР НЕ ЕВРЕЙ

Из воспоминаний Леопольда Треппера:

"С самого начала моих контактов с Бергом у меня возникло предчувствие, что со временем мне удастся воспользоваться его услугами. Очень скоро я заметил, что этот заместитель шефа зондеркоманды - глубоко несчастный, легкоранимый человек. Личная жизнь не принесла ему ничего, кроме горя. Во время войны двое из его детей умерли от дифтерии. При бомбардировке, разрушившей их жилище, погиб третий ребенок. Жена, не в силах выдержать всю эту серию страшных испытаний, пыталась наложить на себя руки и была помещена в дом для умалишенных. Так что в чисто моральном плане он был сильно подавлен".

Отношения с Бергом становились все более "сердечными". Посмеиваясь, Треппер вспомнил эпизод анекдотического свойства. Через несколько дней после "новоселья" его посетили три военврача войск СС и осмотрели с головы до ног.

- При помощи антропологических измерений, - сообщил своему подопечному Берг, - они выяснили, что вы не еврей, и Гиринг пришел в восторг.

Окончательно установить контакты с Центром Трепперу удается 23 февраля 1943 года - в день своего рождения. Сияющий Гиринг, торжествуя, объявляет своему подопечному, что только что приняты две радиограммы Директора. Они неопровержимо свидетельствовали о том, что Центру все известно, и тот вступил в Большую игру.

Примерно тогда же Люба, эвакуированная с детьми в Сибирь, получила от руководства Центра следующую телеграмму: "Ваш муж - герой. Он работает для победы нашей родины". Телеграмма была подписана полковником Эпштейном, майором Поляковым, майором Леонтьевым.

А затем был побег - дерзкий, средь бела дня, в центре Парижа.

- У Вилли Берга, к которому я вошел в доверие, 13 сентября 1943 года во время нашей совместной прогулки очень кстати разболелся живот. Он остался в машине, а меня попросил подняться в аптеку: "Купите, Отто (одна из кличек Треппера. -
Б. Х.), лекарства и быстро возвращайтесь". В аптеке Байи - я это знал - был другой выход. Захожу в аптеку и тут же покидаю ее с другой стороны.

..."Большой шеф исчез"... Сногсшибательная новость приводит в движение чуть ли не весь аппарат гестапо в Париже. Все напрасно.

"ВСЕ ДОКУМЕНТЫ, УКАЗЫВАЮЩИЕ НА БЛИЗКОЕ НАЧАЛО ВОЙНЫ, ДОЛЖНЫ РАССМАТРИВАТЬСЯ КАК ФАЛЬШИВКИ"

- О последствиях массовых репрессий, выпавших на долю Красной Армии в 1937-1938 годах, о трагической гибели опытных военачальников сказано немало. Такая же судьба постигла и Берзина, и его помощников. Ощущали ли эти потери те, кто работал за рубежом?

- Конечно, и в большой мере. Обезглавленная и дезориентированная разведка - что может быть хуже? Под сукно нередко клалась информация, которая могла не понравиться "хозяину". Подозрительность, тень недоверия преследовали нас, "людей Берзина", долгие годы, и это было самое страшное.

Приведу примеры, хорошо мне известные. Мы узнали о плане "Барбаросса" задолго до начала войны, неоднократно радировали Центру, сообщая о численности стянутых к восточной границе войск их вооружения и о стратегических планах командования вермахта.

Наличие таких разведданных подтверждает в своих мемуарах генерал Голиков, который с июля 1940 по февраль 1942 года возглавлял Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии. 20 марта 1941 года он разослал всем подчиненным записку:

"Все документы, указывающие на близкое начало войны, должны рассматриваться как фальшивки, происходящие из британских или даже германских источников". На полях самых важных донесений, поступающих от Зорге, Шульце-Бойзена или Треппера, Голиков делает пометку "двойной агент" или "британский источник".

Обычно очень спокойный, умеющий держать свои эмоции в кулаке, Треппер не смог скрыть своего возмущения, когда рассказывал о Суслопарове - советском военном атташе в Виши при правительстве Петена:

- Всякий раз, когда я приносил ему информацию о военных приготовлениях против Советского Союза, он снисходительно похлопывал меня по плечу и говорил: "Дорогой друг, я передам ваше сообщение, но, поверьте, только ради вашего удовольствия".

21 июня 1941 года Треппер от своих информаторов, которым он доверял, получает подтверждение того, что вторжение в СССР назначено на завтра. Еще было время поднять Красную Армию по тревоге. И Треппер со своим помощником по "Красному оркестру" мчится в Виши. Суслопаров и на этот раз пытается переубедить их. Однако Треппер настаивает на своем, и шифровка была отправлена вовремя. "21 июня 1941 года. Как утверждает наш резидент Жильбер, которому я, разумеется, нисколько не поверил, командование вермахта закончило переброску своих войск на советскую границу и завтра, 22 июня 1941 года, внезапно нападет на Советский Союз". Резолюция Сталина красными чернилами: "Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его".

Вернемся к рассказу Треппера во время нашей варшавской встречи:

-...Сталин не поверил ни нам, ни Зорге. Считал, что если война с Гитлером начнется, то значительно позднее. Чем это обернулось летом 1941 года - хорошо известно. Или взять тот же "Голубой план". О подготовке летней кампании мы предупредили Центр еще в ноябре 41-го. Определена была дата завершения концентрации войск (1 мая), опорные пункты наступления (Чугуев, Белгород, Ахтырка, Краснодар).

Были учтены наши сигналы, приняты соответствующие меры? Сомневаюсь. Ведь чем же тогда, после горьких уроков 41-го, можно объяснить стратегическую катастрофу 42-го?

22 ноября 1944 года первый самолет из Советского Союза приземлился под Парижем. 5 января 1945 года, полный радужных надежд, дирижер "Красного оркестра" после восьмилетней разлуки обратным рейсом вылетает в Москву.

...Тогда, в 1972 году, Треппер не счел нужным распространяться о том, что ему пришлось пережить по возвращении в Москву: Лубянка - с изнуряющими допросами, долгие месяцы одиночки в страшной Лефортовской тюрьме. Несколько месяцев он провел в "доме живых трупов", в камере, убивающей рассудок тишиной. Царство тишины и горящая всю ночь напролет лампа. Дни, недели, месяцы в мертвой тишине одиночки. Расчет на то, что человек обязательно сломится или сойдет с ума.

Однажды ему оказали честь быть "приглашенным" к самому наркому Абакумову. В длинном коридоре, по которому он шел, висел плакат, извещающий, что в офицерском клубе состоится "Вечер отдыха" с участием Райкина. Девиз вечера: "Приходите на дружеское собеседование".

Треппера даже в тех условиях не оставляло чувство юмора. Увидев его улыбку, Абакумов спросил: "Чем вы так довольны?". - "Заключенному в некотором отношении смешно видеть плакат, приглашающий на "дружеское собеседование". Вы приучили заключенных к "собеседованиям" совершенно иного характера". Министр госбезопасности эту колкость проигнорировал, но задал новый вопрос: "Скажите, почему в вашей разведывательной сети так много евреев?".

- В ней находились борцы, представляющие 13 национальностей. Единственным мерилом в отборе людей была их решимость бороться с нацизмом до последнего. Бельгийцы и французы, русские и украинцы, немцы и евреи, испанцы, голландцы, швейцарцы и скандинавы работали сообща, по-братски. Я знал - они никогда не станут предателями.

В голосе Абакумова послышалось некоторое сожаление, когда он продолжил:

- Есть, знаете ли, только две возможности поблагодарить агента-разведчика: либо увешать его грудь орденами, либо сделать его на голову короче. Если бы вы не сотрудничали с этой контрреволюционной кликой Тухачевского-Берзина...

Освободили Треппера лишь в 1955 году. 26 мая военная коллегия Верховного суда СССР, пересмотрев дело по его обвинению, отменила решение Особого совещания от 18 января 1947 года и 9 января 1952 года и "за отсутствием доказательств" дело прекратила.

Сразу же после освобождения Льва Захаровича привезли в подмосковную Лосинку, где в то время проживала его семья. За долгие годы ожидания поседела Люба. Подросли сыновья: Миша, Эдгар, Петер. Даже старший, Миша, с трудом узнал отца в изможденном до крайней степени человеке с землистым, пергаментным лицом, еле передвигающемся на ослабевших ногах. На семейном совете после долгих споров было принято решение возвратиться в Польшу.

"ВЕК ПОРОДИЛ ДВА ЧУДОВИЩА - ФАШИЗМ И СТАЛИНИЗМ, И НАШ ИДЕАЛ ПОТОНУЛ В ЭТОМ АПОКАЛИПСИСЕ"

- А ведь все вначале складывалось совсем неплохо. Когда мы возвратились после более чем 30-летней разлуки в Польшу, казалось, ничто не предвещало беды. По решению ЦК ПОРП я возглавил издательство "Идише бух" ("Еврейская книга"). За сравнительно небольшой срок было издано до 200 наименований. Среди них дневники, воспоминания бывших узников гетто и лагерей смерти, история восстания Варшавского гетто.

В конце 60-х после известных выступлений Владислава Гомулки, назвавшего еврейскую общину в Польше пятой колонной и объявившего "крестовый поход против сионизма", ситуация резко изменилась: начались массовые, поддержанные государством антисемитские выступления, гонения евреев по всей стране. Людей, еще вчера уважаемых, известных, снимали с руководящих постов, увольняли с заводов и фабрик. Визы на выезд оформлялись за 5-10 дней.

Через это все прошли и сыновья Домба. Все они - Мишель, Петер, Эдгар, - лишившись работы, вынуждены были отправиться в изгнание. Он неоднократно обращался в различные польские инстанции с просьбой разрешить ему и жене эмигрировать в Израиль. Шесть раз писал министру внутренних дел, пять раз - Первому секретарю ПОРП, шесть раз - другим секретарям Центрального Комитета с просьбой дать обоснованный отказ. Издевательский ответ гласил: "Государственные учреждения не обязаны давать обоснование своим решениям".

...Июнь 1971 года. В Польшу приезжает группа бельгийских кинематографистов, чтобы снять документальный фильм о "Красном оркестре". Леопольд Треппер и Люба сопровождают участников этой группы в Закопане. 8 июня пополудни, когда съемки были в самом разгаре, группу внезапно окружает около дюжины полицейских чиновников в штатском. Операцией руководили два полковника госбезопасности. Они доставили всех в Закопанский комиссариат, где подвергли многочасовому и "крайне бездарному" допросу. Отснятый материал бельгийских телевизионщиков был конфискован. Леопольда и Любу задержали.

От бельгийских телевизионщиков об этом инциденте узнала вся мировая общественность. Трепперов освободили. Но они в дальнейшем и в момент моего приезда все еще оставались под полицейским надзором.

- То, что не удалось до конца довести Гитлеру, завершил Гомулка, - говорил мне с горечью Леопольд, - человек, считавший себя коммунистом: "Еврейский вопрос в Польше на этом разрешен: "юден фрай" (свободно от евреев. - Авт.). Когда-то самая многочисленная еврейская община в Европе теперь насчитывает несколько десятков тысяч". Разъехались кто куда и наши мальчики - к счастью, у нас всюду друзья.

В апреле 1972 года разрешение на выезд получает госпожа Треппер. "Она вольна воссоединиться со своими детьми". С 23 января 1973 года Домб находился под охраной в уникальном положении заключенного в своей собственной квартире. А в сентябре он обращается в Центральный комитет ПОРП с письмом-предупреждением: "Моему терпению пришел конец. Меня загнали в тупик, и я твердо знаю, что мне остается только одно - умереть. Однако я умру стоя, как оно и положено дирижеру "Красного оркестра". Если в течение 14 дней не произойдут перемены, я начну голодовку, которая прекратится только с моим выездом из Польши или с моей смертью".

Через несколько дней разрешение "на выезд в Лондон на лечение" было получено. Леопольд Треппер продолжает жизнь вечного странника - Лондон, Париж, Бельгия, Канада. Последние годы он жил в Иерусалиме, где в 1981 году умер и похоронен на Воинском кладбище.

В сентябре 1972 года Леопольд Треппер говорил мне, что он сам собирается рассказать о времени и о себе. Книга под названием "Большая игра" была им написана и впервые издана в 1975 году во Франции с посвящением: "Любе, отважной спутнице моей жизни". Ее итоговые строки звучат как исповедь:

"...Я принадлежу к поколению, ставшему жертвой мировой истории. Люди, в ходе октябрьских боев присягнувшие коммунизму, которых понес вперед сильный ветер революции, не могли подозревать, что спустя десятилетия от Ленина не оставят ничего, кроме его забальзамированного тела на Красной площади. Революция выродилась, и мы присутствовали при этом...

Но разве мы этого хотели? Разве стоило бороться ради такого извращения идеи? Разве мы не принесли свою жизнь в жертву поискам какого-то нового мира? Мы жили мыслями о будущем, и так же, как мечта о рае для верующего, так и наша мечта о будущем оправдывала то неопределенное настоящее, в котором мы жили...

Мы хотели изменить человека и потерпели неудачу. Этот век породил два чудовища - фашизм и сталинизм, и наш идеал потонул в этом апокалипсисе".

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter